Расплата за будущее

      Сегодняшнее направление допроса ему особенно не понравилось.       …-И все-таки, в чем конкретно меня обвиняют? - в который раз воззвал к следователям Максимилиан, - по крайней мере, официально?       -За вами числится множество преступлений, в том числе и таких тяжких, как ересь, - отчеканил один из них (имен своих допросчиков Макс не знал).       Это был человек средних лет с усталым лицом и придирчивым взглядом отъявленного крючкотвора.       -Ересь? - поразился обвиняемый, - но это же смешно! Я, конечно, не святой, но догматы Церкви всегда чтил превыше всего!       -У нас есть показания свидетелей, вполне уважаемых людей.       -Свидетелей — чего?       -В числе прочего, - следователь развернул один из лежащих на столе свитков и пробежал его глазами, - в числе прочего вы публично осуждали один из главных догматов святой католической церкви о непогрешимости папы.       Макс, который уже хотел было что-то возразить, выдохнул и промолчал.       -Вы признаете, что проповедовали гугенотскую ересь? - с нажимом спросил священник-иезуит, сидящий справа от чиновника.       -Я признаю, что не считаю римского папу безгрешным по определению, но я не гугенот, - Макс почувствовал, что допрос начинает принимать опасный оборот, - и я глубоко уважаю его святейшество Климента VIII, хотя не имею чести знать его лично. Несмотря на то, что допрос по-прежнему проходил в стенах Бастилии, в сводчатом зале сегодня было жарко от натопленного камина.       -И, тем не менее, вы смеете сомневаться в его святости! - от возмущения второй священник даже вскочил на ноги, - как можно быть католиком, проповедуя ересь недобитых протестантов?!       -А вы спросите это у нашего короля*, - не удержался от колкости Макс.       -Мируар, вы забываетесь! - уже не так уверенно осадил его следователь, однако возразить ему было нечего: замечание опального графа попало в цель.       ...Тогда, на балу, его крамольные речи по поводу папы слышало довольно много гостей, и донести мог кто угодно. Но кто же в результате это все-таки сделал?..       Балы Максимилиан любил. И, если отец в последнее время покидал замок только ради визитов к своей герцогине-вдовушке, то Макс принимал практически все приглашения, недостатка в которых никогда не наблюдалось. Молодой граф был известен как интересный и остроумный собеседник — его острого языка побаивались, но ни одна колкость или эпиграмма не оказывалась пущенной незаслуженно. Однако настоящую славу Максимилиан де Мируар снискал на амурном поприще. Знатные дамы всегда с замиранием сердца ждали его появления, и заранее начинали спорить, кто из них первой дождется приглашения на танец, а служанки тихо вздыхали, провожая Макса страстными взглядами. Что и говорить, граф д'Альбер нравился женщинам, а они нравились ему. И дело было не только и не столько в его яркой внешности. В объятиях графа любая женщина — молодая и не очень, красивая или дурнушка — могла почувствовать себя желанной и прекрасной. И пусть это были всего лишь мимолетные увлечения, для каждой у него находились совершенно искренние тепло и нежность. А кто может устоять перед подобным искушением?       Но и коварным соблазнителем Максимилиан себя не считал — флиртуя, он всегда придерживался определенных принципов. Он никогда не соблазнял невинных девушек, хотя, порой, сами они были вовсе не против, а что касается замужних дам, то он никогда не позволял себе уводить жен у порядочным и честных мужчин, разрушая крепкие семьи. Но и без этого недостатка в любовных приключениях граф д'Альбер никогда не испытывал.       Хотя Макс и был частым гостем на балах французской знати, в Лувр он был приглашен впервые — король в день своего рождения вспомнил о заслугах его отца, который сражался за него в битве при Арк-ла-Батай и поддержал тогда, когда от перешедшего в католичество Генриха отвернулись его соратники-протестанты. Сам д'Альбер старший принять приглашение на бал не смог, поскольку слег с обострившейся по зимнему времени подагрой, поэтому прислал вместо себя сына. Безусловно, в другом случае это было бы расценено как дерзость, однако король умел помнить добро и на замену не обиделся. Для Максимилиана же, который уже успел завоевать популярность в высшем свете, это был шанс блеснуть при дворе и, возможно, найти себе там выгодную партию или хорошую должность.       Лувр своими размерами и величием ошеломил Макса, до того считавшего, что ему знакома всякая роскошь. Бесконечные анфилады залов, потолки которых расписывали лучшие художники Европы, драгоценная мебель и паркеты, мраморные лестницы и венецианские зеркала в резных рамах — все это вызывало восторг и головокружение. Семья Максимилиана никогда не была бедной, а брак отца с наследницей большого состояния еще более упрочил их положение, но сейчас рядом с подобной пышностью Макс почувствовал себя неуютно. Впрочем, в следующую минуту он тряхнул головой, отчего серебристо-русые локоны рассыпались по плечам, и решительно зашагал по направлению к бальному залу.       -Его светлость граф д'Альбер!       Глашатай был традиционно торжественен и исполнен пафоса, однако Макс вошел в зал непринужденно, точно к себе домой, и огляделся, выискивая знакомые лица, а более всего надеясь увидеть Армана. Тот тоже был приглашен на бал в честь дня рождения короля и, судя по запряженному белоснежной четверкой экипажу с фамильным гербом, стоявшему перед дворцом, уже должен был быть тут. Знакомых нашлось немало, поэтому граф то и дело здоровался и раскланивался, получая в ответ улыбки от мужчин, а от дам жеманные реверансы и обстрел кокетливыми, любопытными, а то и откровенно призывными взглядами поверх драгоценных вееров.       Бальный зал был огромным, но казался меньше из-за обилия гостей и блеска их нарядов. Сам же Макс никогда не гнался за модой, но, имея хороший вкус, выбирал идеально идущие ему костюмы. И сейчас он был облачен в белый с сиреневой отделкой камзол с итальянским отложным воротником (накрахмаленные жабо под самое горло он никогда не любил), короткий плащ, облегающие панталоны в тон и туфли из мягкой кожи на невысоком каблуке. Светлые локоны, которые к большой удаче Максимилиана вились от природы, украшал лихо заломленный берет с прикрепленным к нему аметистовой брошью страусиным пером. В отличие от большинства мужчин, которые в подражание королю носили усы и бороды, он был гладко выбрит и благоухал духами со сложной смесью ароматов померанца и древесных смол.       Оркестр на галерее заиграл алеманду, и Макс склонился перед стоявшей рядом баронессой дю Фрессон, своей давней знакомой, нередко гостившей вместе с мужем в замке Альбер. Баронесса была на одиннадцать лет старше графа, однако все еще хороша собой. На приглашение она ответила реверансом, зардевшись, словно дебютантка на первом балу.       -Вы сегодня очаровательны как никогда, - убежденно, как и всегда, когда делал комплименты женщинам, сказал Макс, беря ее за руки, как того требовала фигура танца.       -Ах, граф, вы невыносимы. Лишаете приличную даму покоя и сна, а потом с легкостью находите себе новый объект охоты, - это было сказано с ноткой доброжелательной снисходительности, за которой угадывалось нечто большее, тщательно спрятанное на самое дно сердца.       -Но, если бы я этого не сделал, то сам лишился бы сна и покоя, - обворожительно улыбнулся Максимилиан.       Тут музыка прервалась, и глашатай объявил:       -Его величество король Франции Генрих IV!       Все гости немедленно отступили к стенам зала и склонились в поклоне, а оркестр грянул. Бывший властитель Наварры, а ныне король Франции был одет в темный камзол, смотревшийся скромнее нарядов многих придворных, и казался старше своих лет. Глядя на него, Макс испытал тень сочувствия — суровый и волевой на первый взгляд, король выглядел усталым и не слишком счастливым. Зато его нынешняя фаворитка, графиня де Грамон, явно чувствовала себя уверенно и по-хозяйски. Высокая, статная и в свои 45 лет все еще невероятно красивая, она шествовала рядом с монархом, точно уже стала королевой вместо недавно ушедшей в монастырь Маргариты.       -Максимилиан, как я рад вас видеть! - когда Генрих занял свое место на троне, а зал отмер и снова зашумел, подобно морскому прибою, к Максу подскочил барон дю Фрессон, с чьей супругой тот только что танцевал, - поздравляю с дебютом при дворе! Ну, идемте же, я представлю вас королю!       Артуа дю Фрессон был всего на несколько лет моложе старшего д'Альбера, а его круглое, точно сковородка, лицо всегда излучало доброжелательность и хорошее настроение. Он тоже в свое время сражался бок о бок с Генрихом Наваррским (именно тогда отец Макса с ним и подружился), но потом, в отличие от герцога, не пожелал покидать будущего короля и остался у него на службе, заняв после его воцарения придворную должность.       -С удовольствием предстану перед его величеством, - улыбнулся Макс, уступая напору барона.       -Моя жена без ума от вас, - доверительно сообщил дю Фрессон, пока они пробирались через зал, по которому уже начали разносить подносы с недавно вошедшим в моду игристым вином.       -И вы так легко об этом говорите? - поднял черные брови молодой граф.       -Ах, я слишком стар, так что у нас с Шарлоттой уже давно всего лишь дружеские отношения, - беззаботно махнул рукой тот.       Макс промолчал, отметив про себя, что, если судить по троим детям: двум очаровательным дочкам и маленькому сыну, в семье барона все обстоит не так уж безнадежно.       Они подошли к трону и склонились в глубоком поклоне, подметая пол перьями снятых головных уборов.       -Ваше величество, позвольте представить вам сына нашего общего друга герцога д'Альбера графа Максимилиана де Мируара, - отрекомендовал Макса дю Фрессон, когда король знаком позволил тому говорить.       Генрих внимательно оглядел склоненную фигуру и кивнул.       -Мы наслышаны о вас, - голос у короля оказался с хрипотцой — чувствовалось, что ему приходилось отдавать команды на поле боя, - однако пока что вы прославились лишь на амурном поприще.       Макс не смог сдержать улыбки:       -И все же я рассчитываю послужить короне как-нибудь более... продуктивно.       -Вот как? И какую же стезю вы для себя выбрали, граф? Может быть, военную службу?       -Не думаю, ваше величество. Я глубоко уважаю армию, да и мой отец прошел не одну битву, однако мне бы хотелось послужить жизни, а не смерти.       -Каким же образом? - в серых, немного навыкате глазах короля появился интерес.       -Религия, наука, медицина, — вот, что я изучал в Сорбонне, и с их помощью надеюсь принести людям большую пользу, нежели убивая их на поле боя.       -Религия? - поднял брови Генрих и, хитро прищурившись, добавил, - а как же целибат, обязательный в звании аббата? Ведь вы аббат?       -Я его соблюдаю... по возможности, - скромно потупившись, ответил Макс, кусая губы, чтобы не засмеяться.       А вот король, чьи любовные похождения успели войти в поговорки, сдерживаться не стал и громогласно расхохотался.       -Вы мне нравитесь, Мируар, - отсмеявшись, сказал он, оставив предписанный этикетом отстраненный тон, - надеюсь, в служении Франции вы будете столь же усердны, как скоры на язык.       -Сделаю все возможное, чтобы не разочаровать ваше величество, - Макс снова склонился в почтительном поклоне.       Войну и сражения он действительно не любил, хоть в фехтовании усилиями покойного Бертрана достиг определенных успехов. Но если в детстве рассказы о кровавых битвах и славных победах вызывали мальчишеский восторг, то сейчас невольно приходила мысль о прерванных и искалеченных жизнях, о вдовах и сиротах, о всем том зле, что несет с собой любая война. Даже в дуэлях, на которые его вызывали очередные рогоносцы, Макс всегда дрался до первой крови и никогда до смерти, стараясь по возможности и вовсе избегать поединков, разрешая конфликты мирным путем. Все-таки, несмотря на славу донжуана, богословское образование оставило глубокий отпечаток в его душе, и жизнь, данная Богом, была для молодого графа священна.       Макс сердечно поблагодарил Артуа дю Фрессона за представление королю и двинулся сквозь бальный зал, выискивая среди гостей Армана, которого до той поры так и не смог найти. Это заняло довольно много времени, поскольку попутно пришлось поцеловать с десяток нежных дамских ручек и сказать пару сотен комплиментов. Друг обнаружился на балконе в компании симпатичной девушки в скромном голубом платье, украшенном только брошью с камеей. Вырез платья сейчас был скрыт под накидкой из драгоценного русского соболя — декабрь 1599 года выдался хоть и бесснежным, но холодным, а к вечеру ударил мороз. Арман же и не подумал одеться, оставшись в своем черном с серебряной отделкой костюме.       -Вот ты где! - воскликнул Макс и тут же галантно склонился перед девушкой, - простите, что нарушаю ваше уединение, мадемуазель.       Создалось ощущение, что, стоило ему появиться, Арман заметно расслабился — неужели присутствие столь юной и невинной (по крайней мере, на вид) особы его тяготило?       -Ты же у нас нарасхват, - засмеялся молодой барон де Бриен, - позволь представить тебе Аврору де Монтегю.       Девушка присела в сдержанном реверансе.       -Весьма польщен обществом столь прелестного создания, - улыбнулся Макс, и юная Аврора взглянула на него с интересом.       -Макс, возможно, семьи Бриен и Монтегю скоро породнятся, - с нажимом сообщил Арман.       -Сударыня, это правда? - поднял брови Макс, но девушка лишь зарделась в ответ, и тогда он добавил, - учтите, ваш будущий муж - весьма скрытный тип, если не посвятил в свои матримониальные планы лучшего друга.       Аврора тихонько захихикала, закрывшись веером, а Макс увлек обоих обратно в зал — на балконе действительно было холодно.       Арман тут же пригласил свою невесту танцевать, оставив друга в некотором недоумении: странное и поспешное решение, особенно для привыкшего все взвешивать и перепроверять де Бриена.       -И как вы находите мою падчерицу, граф?       Погрузившийся в размышления Максимилиан вздрогнул от неожиданности и обернулся на голос. Рядом с ним стояла женщина редкой и ослепительной красоты — высокая брюнетка примерно одних с ним лет, одетая роскошно, но не вызывающе. Фарфоровая кожа, оттеняющая волосы цвета воронова крыла, затейливо уложенная, но оставляющая ощущение простоты, прическа, украшенная лишь редкими белыми жемчужинами, уверенный взгляд темно-синих глаз — все в ней было совершенно.       Макс склонился в куртуазном поклоне, а потом ответил, не в силах отвести взгляда от прекрасной незнакомки:       -Аврора де Монтегю подобна луне, чей серебристый свет озаряет даже самую темную ночь, однако вы, мадам, сияете ослепительнее солнца.       -А вы и вправду галантный кавалер, Мируар, слухи не врут, - рассмеялась красавица, беря с серебряного подноса, поднесенного слугой, бокал, - попробуйте это вино, граф. Его делают в Шампани и, видит Бог, ничего вкуснее виноделы еще не придумали.       -Почту за честь последовать вашему совету, - мягко проговорил Макс, тоже беря бокал, со дна которого поднимались крошечные пузырьки, - однако же, кто вы, о таинственная фата моргана?       -О, я не представилась. Герцогиня Элен де Монтегю, - она протянула руку, и Макс поцеловал кончики ее пальцев, - и я действительно мачеха нашей маленькой Авроры.       -Для мачехи вы слишком молоды, сударыня, - обворожительно улыбнулся д'Альбер.       -Равно, как и для будущей тещи вашего друга. Такова жизнь, мой муж намного старше меня, а его первая жена умерла несколько лет назад. Однако не будем о грустном, давайте лучше выпьем за нашу встречу, граф.       Элен подняла бокал с шампанским, держа его за тонкую ножку затянутой в лайковую перчатку рукой. На безымянном пальце молодой герцогини сверкнуло бриллиантами массивное кольцо в виде змеи, обвивающей три круглых камня.       Вино оказалось кисло-сладким, шипучим и быстро ударяющим в голову, поэтому Макс, который не любил терять контроль над ситуацией, ограничился несколькими глотками.       -Вам непременно нужно приехать к нам в Монтегю, - снова заговорила Элен, - это совсем недалеко от Парижа, и у нас великолепные охотничьи угодья. Граф, вы любите охоту?       -Признаться, не особенно, - покачал головой тот, - я, видите ли, не сторонник бессмысленных убийств, даже если речь идет всего лишь о животных.       -Вот как? - изогнула бровь герцогиня, - впервые слышу от мужчины, что он не любит охоту. Вы не перестаете удивлять меня, Максимилиан.       -Осмелюсь предположить, что вы — заядлая охотница? - Макс поставил недопитый бокал на крошечный столик возле покрытой драгоценным гобеленом стены.       -О, да! Когда преследуешь зверя и, наконец, загоняешь его, ощущаешь всю полноту жизни! - глаза молодой женщины азартно сверкнули, точно у гончей, вышедшей на след. Однако полностью осознать это Макс не успел, поскольку кончился танец, и к ним, весело смеясь какому-то начатому ранее разговору, подошли Арман, Аврора и незнакомый седеющий мужчина с благородным строгим лицом.       -Ах, Анри, вы заставляете себя ждать, - укорила его Элен и, повернувшись к Максу, пояснила, - знакомьтесь, это мой муж, герцог Анри де Монтегю и по совместительству тезка его величества.       -Максимилиан Шарль Арно де Мируар, граф д'Альбер, - отрекомендовался молодой человек, поклонившись.       -Представляете, граф утверждает, что не любит охоту, - тут же сообщила Элен, - а я так надеялась, что вы пригласите его вместе с Арманом на травлю зайца по первому снегу!       Макс с шутливым раскаянием развел руками, а Арман засмеялся:       -О, да, наш общий друг наслушался в Сорбонне лекций на богословском факультете.       -Максимилиан, вы, должно быть, безгрешны, как папа римский, - подхватила общий тон герцогиня де Монтегю.       -А разве его святейшество не живой человек? - поднял бровь Макс, а Арман закатил глаза, словно безмолвно говоря: «Начинается...» -Однако же он — наместник Бога на земле, - заметил Анри, впрочем, как показалось Максу, не слишком уверенно.       -Зачем же Богу наместники, если Он и так в наших храмах и в нашем сердце? - возразил де Мируар, - а люди все грешны в большей или меньшей степени. Разве нет?       -Вы говорите крамольные вещи, сударь, - засмеялась Элен и тут же перевела разговор на ничего не значащую тему.       Бал закончился только под утро, и, покидая Лувр в собственной карете, Макс чувствовал себя как никогда разбитым и уставшим, точно кто-то невидимый разом вытянул из него все силы. Впрочем, это действительно был очень насыщенный день, прошедший не без пользы. Сон сморил его почти сразу, а во сне граф д'Альбер видел змей, которые причудливым образом оплетали три круглых камня...       Макс закрыл глаза и вздохнул. Неужели Элен могла донести на него? Впрочем, какая теперь разница? Он в тюрьме и вряд ли выйдет отсюда живым — причем, вне зависимости от того, отдаст тетради или нет. Орден не прощает тех, кто его предает.       Он достал из-под соломы переданное де Бриеном распятие и принялся молиться, прося Бога дать ему сил пережить то, что ему уготовано, а еще защитить оставшегося один на один с Орденом Армана. ______________ *Имеется в виду тот факт, что Генрих Наваррский был гугенотом (протестантом), но, дабы получить французский престол, принял католичество, после чего еще несколько раз переходил от одной конфессии к другой.