Расплата за будущее

      Еще сегодня Макс был уверен, что морально подготовился ко всему. В том, что теперь, после побега, с ним церемониться не станут, да и живым вряд ли выпустят, сомневаться не приходилось, но, стоило перешагнуть порог камеры для допросов, и ноги его едва не подогнулись. И, хоть граф не знал назначения большей части приспособлений, что здесь находились, холодный страх разлился в груди, превратив сердце и душу в кусок льда.       -Добро пожаловать, Мируар, - Антуан Морель поднялся из-за стола, что стоял у стены, и сделал приглашающий жест, точно щедрый хозяин - дорогому гостю, - как видите, мы решили слегка сменить обстановку. Не спорю, несколько мрачновато, но куда как более занимательно, чем в том скучном зале, вы не находите?       Камера представляла собой довольно большое помещение без окон, освещенное несколькими факелами, огнем очага да свечами на столе. Весь периметр занимали жуткого вида устройства, стены были увешаны не менее страшными предметами, часть которых была Максу неизвестна, но другую часть он опознал: плети, какие-то железные крючья и даже пилы. Низкий потолок подпирала единственная колонна, располагающаяся точно посередине помещения, с нее свисала цепь с наручниками.       -Вас занимают подобные вещи? - холодно осведомился граф. Говорить спокойно. Голос не должен дрожать, а им не нужно видеть, как он напуган.       -Весьма, - покивал королевский прево, - да, кстати, знакомьтесь, это мэтр Эмилио. Великий Магистр указал на плечистого невысокого человека в кожаном фартуке, что переворачивал в очаге какие-то железные инструменты. Тот молча кивнул и вернулся к своему занятию.       -Вы с ним будете часто видеться, если, конечно, не решите поделиться с нами местонахождением записей...       -Я не опоздал?       Стражники у двери расступились, пропуская в камеру Рене Обера, судью. Он торопливо подошел к столу и уселся на свободное место рядом с Морелем.       -Нет, вы как раз вовремя, - тот был само радушие и благожелательность, - господин граф пока изволит думать над нашим предложением. А здешняя обстановка весьма способствует мыслительным процессам и очень хорошо проясняет память.       Макс смотрел на них и все силился понять: им все равно, что с ним станется, или они предвкушают зрелище? И склонялся ко второму варианту — уж больно и Морель, и судья были оживлены. Только что руки не потирали. Д'Альберу от этой мысли стало так противно, что даже страх отодвинулся на задний план, уступив место гадливости.       -Вы сейчас похожи на зрителей, которые ждут начала представления в уличном балагане, - озвучил он свои мысли, - странно даже, что столько времени было потрачено на словесные уговоры.       -Какого же вы плохого о нас мнения, - сокрушенно покачал головой прево, - мы до последнего хотели избежать насилия, надеясь на ваше здравомыслие. Ну не звери же мы, право слово. Вы молоды, хороши собой, у вас еще все впереди — разве можно променять это все на какие-то тетради с записями?       -Вы лучше меня знаете цену этим тетрадям, иначе не прилагали бы столько сил, чтобы их добыть, - парировал Макс.       Он говорил, а взгляд его невольно соскальзывал на страшные орудия, расставленные вдоль стен.       -О, вижу, вас заинтересовали предметы здешней... ммм... обстановки, - хохотнул Великий Магистр, - так и тянет просветить вас относительно их назначения, но буду держать интригу.       Отвращение столь явственно отразилось на лице графа, что маска крокодильего добродушия сползла с королевского прево, и он произнес совершенно другим, ледяным тоном:       -Я последний раз по-хорошему предлагаю вам открыть местоположение записей. Ну вот и все. Противный страх, от которого немеет все в груди и начинают предательски дрожать руки, вернулся на прежнее место. Именно в эту самую минуту решится судьба Максимилиана де Мируара графа д'Альбера. Он может сказать, где спрятаны копии «Заветов Великого Змея», оригиналы которых он собственноручно уничтожил, и получить легкую смерть (конечно, Орден не оставит его в живых при любом раскладе). А может отказаться, и... «Благословляю тебя на мученичество» - так, кажется, сказал отец Франсуа? Боже, как же страшно.       Макс с детства был очень чувствителен к боли, из-за чего Арман, чья восприимчивость, напротив, была достаточно низкой, порой над ним подшучивал, называя неженкой и кисейной барышней.       -Учтите, вы все равно нам все расскажете, - поддержал Мореля судья Обер, - вопрос лишь в том, какой ценой. Мы же предлагаем безболезненный способ.       Макс молчал. Не было желания делать громкие заявления и картинно плевать в лицо Великому Магистру. Просто потому, что не знал, сможет выдержать все, что уготовано, или нет — у него никогда не было возможности проверить. И вполне может оказаться, что он не вынесет пыток и проговорится, равно как есть и вероятность того, что хватит сил молчать в ответ на все вопросы.       -По крайней мере, во втором случае у меня есть шанс оставить вас с носом, - неожиданно на фоне страха Макс ощутил какой-то кураж, точно сел верхом на необъезженную лошадь. Ведь правда, он может их победить. Или хотя бы попробует. А еще внутри шевельнулся интерес: ему выпал шанс проверить себя и свою твердость.       -Вы сделали свой выбор, - холодно уронил королевский прево, - другой возможности не будет. Мэтр Эмилио, будьте любезны продемонстрировать преступнику свое искусство.       Человек, что до этого момента меланхолично ворошил угли в очаге, оторвался от своего занятия, подошел к Максу, который невольно сделал шаг назад, и оценивающе его оглядел, точно тот был глыбой мрамора, а человек — скульптором, решающим, что из этого мрамора сделать: статую или надгробие.       -Цепь, - не очень внятно проговорил он.       Один из охранников, что дежурили у двери, видимо, поняв о чем идет речь, резво подскочил к узнику и снял с него кандалы, после чего вернулся на свою место. Первой мыслью графа д'Альбера было кинуться на охрану и попробовать сбежать или погибнуть в схватке, но здравый смысл тут же остудил этот порыв — шансов сейчас никаких, а если он хочет сохранить достоинство, то должен не дергаться, как пойманный в силок заяц, а постараться поменьше демонстрировать страх.       -Рубаху снять, - снова скомандовал тот, кого называли мэтр Эмилио. Говорил он в нос, точно был простужен, и с сильным итальянским акцентом.       Снова сердце будто облили ледяной водой. Однако граф все-таки стащил белоснежную батистовую рубашку и, аккуратно сложив, небрежно бросил на стол, за которым сидели Великий Магистр и судья Обер. Было страшно, но одновременно легко — Макс принял решение, и обратного пути уже не существовало. Дальше от него требуется только одно: молчать.       Так вот, оказывается, зачем нужна эта колонна посередине камеры... Повисла тишина, за спиной что-то невнятно бормотал мэтр Эмилио, и это ожидание выкручивало нервы так, что еще немного, и Максимилиан бы уже начал просить, чтобы они поскорее начали — только бы больше не ждать. Но, сколько бы не тянулась пауза, он все равно оказался не готов к той боли, что обожгла его спину с первым ударом. Он дернулся и ударился лбом о камень колонны, но даже не почувствовал этого.       А потом осталось только твердить себе одно: «Не орать! Не орать! Молчать!» Если его о чем-то и спрашивали, Макс этого не слышал.       Граф д'Альбер ненавидел ездить в карете. Громоздкий рыдван, движущийся медленно и подпрыгивающий на ухабах, нагонял на него тоску и раздражение. Но сегодня был тот случай, когда необходимо соблюсти все правила этикета — Анри де Монтегю, учитель алхимии, член Ордена и по совместительству тесть Армана, устраивал пышный прием по случаю своего шестидесятилетия, так что, от парадного выезда было никак не отвертеться. Впрочем, ехал Макс не на один день, поэтому с собой пришлось взять солидный запас личных вещей, включая бальный костюм, и слуг.       В дороге он снова вернулся мыслями к той ночи, когда Арман застал его, помогающим потерявшей сознание Авроре. И снова, в который уже раз за эти месяцы, задался вопросом: почему друг ему не поверил? Ведь между ними раньше не было никаких тайн, и они всегда доверяли один другому. Что же изменилось? Как барон мог допустить мысль, что Максу придет в голову соблазнить его жену? Уж не говоря о том, что Аврора просто была не в его вкусе — графу никогда не нравились острые носы и подбородки, делающие их обладательниц похожими на лисичек. Да и характер Авроры не отличался яркостью – тихая, скромная, ее легко можно было просто не заметить в просторной комнате... Но самое главное — она жена друга, следовательно, для него неприкосновенна. А ведь поначалу Бриен сам попросил друга навещать Аврору, и дурных мыслей у него не возникало. А значит... кто-то настроил его против Максимилиана? Но Арман не тот, кто станет верить слухам, графа порой даже раздражал его непроходимый скептицизм и стремление ничего не принимать на веру. Тогда что же на него нашло, почему барон даже выслушать Макса не захотел?       Все это заставляло болезненно сжиматься сердце — Арман был единственным близким Максу человеком, и теперь граф чувствовал себя совершенно одиноким.       С той памятной ночи они почти не виделись — Арман увез беременную жену в ее родовой замок, посчитав, что рядом с отцом и мачехой ей будет легче переносить свое положение, чем в пустующем из-за постоянных отъездов молодого барона Бриене (там постоянно жил только старший де Бриен, но они с Авророй были едва знакомы).       Но был еще Орден, который из союзника превратился в непримиримого врага, и, хоть Макс и не объявлял ему войну открыто, потомки нефилимов своим змеиным чутьем уловили эту перемену. Именно поэтому его больше не звали на советы, не доверяли тайны, вроде планов убийства короля, но вместе с тем не спускали глаз.       Герцог де Монтегю лично вышел встречать бывшего ученика, а тот действительно был рад видеть мэтра Анри, как они с Арманом его по-прежнему называли.       -Примите мои поздравления, - учтиво поклонился Макс.       -Да полно вам, граф, оставьте эти церемонии, - махнул рукой с зажатыми в ней перчатками Анри и увлек Максимилиана за собой в замок — монументальное строение, органично завершающее вершину небольшой горы, - вы представляете, я скоро стану дедом! Ну вот ведь только недавно Аврора в куклы играла, а теперь она — замужняя дама и ждет ребенка.       -Да я и Бриена отцом не очень-то представляю, - рассмеялся Макс.       -А сами вы когда, наконец, женитесь, Мируар? - подмигнул герцог, на что тот только развел руками, а потом воздел очи горе и добавил с наигранным смирением, как и всегда в случае подобных вопросов:       - Кто знает, может, устав от жизни, я удалюсь от мира. Я ведь все-таки аббат.       Анри де Монтегю весело расхохотался и хлопнул Макса по плечу.       Ему отвели покои, которые он занимал в прошлый раз, когда изучал «Заветы Великого Змея» - рядом с библиотекой и с видом на лес и луг, что простирались у подножия замковой горы. Замок Монтегю был очень большим, но далеко не таким уютным, как Альбер — слишком просторные комнаты плохо протапливались, и даже сейчас, в мае, ночами тут было холодно и приходилось изводить много дров, чтобы согреться.       Макс едва успел принять ванну, когда в комнату поскребся его слуга Готье, сообщив, что принес парадный костюм.       Белый с золотой отделкой камзол на итальянский манер украшал отороченный фламандскими кружевами отложной воротник - такой фасон начал набирать популярность и во Франции, постепенно вытесняя ненавидимое графом жабо, которое всегда натирало шею и вообще, по твердому убеждению Макса, выглядело глупо.       Готье помог ему одеться, после чего был выставлен за дверь. До начала приема оставалось еще немного времени, как раз на то, чтобы собраться с мыслями. Граф несколько раз провел щеткой по пепельно-русым волосам, которые сами собой завивались в крупные локоны, и пристроил на них украшенный страусиным пером берет. Постоял немного, пристально глядя на свое отражение в полированом до блеска серебряном блюде, висевшем на стене, и вдруг сорвал головной убор и бросил его на кровать. Так лучше.       Потом подошел к небольшому зеркалу в богатой бронзовой раме, что отражало угол комнаты и горящие на столике возле кровати свечи – Монтегю был достаточно богат, чтобы позволить себе такую роскошь, как зеркала, пусть и небольшие, в гостевых комнатах. Максимилиан всегда испытывал некий мистический трепет перед зеркалами, ему порой казалось, что, если попробовать коснуться их гладкой поверхности, рука не ощутит стекла, а пройдет сквозь него в какой-нибудь другой неведомый мир. Может быть, в тот самый, откуда пришли прародители нефилимов?       Или, наоборот, в сказочную страну эльфов, откуда по семейным легендам вышли предки самого Макса? Только ни одна из этих легенд не могла точно ответить на вопрос, почему их род носит имя зеркала, этого загадочного входа в другую реальность. Граф вдохнул, качнулась сережка, отразив пламя свечей, и этот луч, пойманный большим зеркалом, на миг ослепил его. Так значит вот, какая способность есть у зеркал — ловить свет, даже если это лишь крошечный лучик, и приумножать его! Вот только вокруг одна тьма, и она все больше сгущается — всемогущий, всезнающий Орден, который распланировал будущее человечества на сотни лет вперед, и планы эти отнюдь не светлы. А теперь еще и размолвка с Арманом... Где он, свет? И вдруг пришел совершенно ясный ответ (Макс даже невольно огляделся, пытаясь понять, не шепчет ли кто-то у него над ухом): «Ищи свет в собственной душе». Он усмехнулся. Легко сказать — ищи. В душе-то - сплошное смятение.       Вздохнув еще раз, граф д'Альбер расправил складки подбитого сиреневым шелком плаща и отправился в зал для приемов, где уже, должно быть, собирался народ.       Монтегю не даром славились как одни из самых богатых и родовитых дворян — их приемы не уступали в пышности королевским. И, если бальный зал и проигрывал аналогичному в Лувре в роскошности отделки, то явно превышал его размерами и, пожалуй, благородством — здесь не найти было кричащей позолоты и фресок с пастушками и амурчиками (Макс всегда находил подобные сюжеты излишне слащавыми), зато стены украшали ростовые портреты в строгих рамах, гербы и драгоценные гобелены, которые, пожалуй, помнили еще Людовика Святого.       Гостей было много — одних Максимилиан знал по собраниям Ордена, с другими встречался при дворе. Арман, как всегда одетый в черное с серебром, тоже был здесь, он держал под руку жену, скромное серебристое платье которой удачно скрывало ее положение, но совершенно не шло к черным волосам, придавая и без того бледному лицу землистый оттенок.       -Граф, как давно мы не виделись!       Элен де Монтегю была хороша как никогда. В отличие от падчерицы, она оделась в меру ярко — в пурпурное бархатное платье, которое как нельзя лучше оттеняло ее страстную красоту, но при этом не выглядело вульгарным. Великолепные рубины в ее колье и серьгах рассыпали вокруг кровавые искры. Макс подумал, что сегодня она похожа не на змею, а на львицу с гобелена, изображающего сцены крестовых походов.       -Вы сегодня ослепительны, мадам, - Макс в поклоне поцеловал кончики ее пальцев.       Как раз в этот момент музыканты заиграли павану, и графу ничего не оставалось, как пригласить Элен на танец. Впрочем, он был не против — эта женщина одновременно и пугала и завораживала его.       -Анри считает, что на балах следует танцевать только медленные танцы, - сказала герцогиня, кладя ладонь на руку д'Альбера и шествуя рядом с ним под торжественную мелодию, что играл специально нанятый оркестр, - но это так скучно, не находите?       -Полностью с вами согласен, паване не хватает жизни, - улыбнулся Макс.       -Трудно поверить, что она пришла к нам из Испании, где так любят страстные танцы.       Ответить граф не смог — очередная фигура разделил их. Степенная павана с несложными фигурами не мешала думать и оглядывать зал. Ого, здесь даже начальник и покровитель Армана! Макс несколько раз видел Сюлли при дворе, но так и не был ему представлен. Нужно будет обязательно познакомиться, хотя бы потому, что он — тоже на прицеле у Ордена. А сам Арман выглядит неважно — осунулся и как-то даже старше стал. Взгляд воспаленный, точно при лихорадке или бессоннице. При виде друга он было встрепенулся и даже сделал движение, чтобы подойти к нему, но Аврора что-то шепнула мужу, и он, сразу поскучнев, взял ее под руку и повел к выходу из зала.       Когда смолкла павана, Элен отправилась к герцогу де Монтегю, сказав, что негоже бросать именинника одного надолго. Макс же протанцевал еще несколько танцев, приглашая одну красотку за другой, обворожительно улыбаясь каждой и расточая всем комплименты — одним словом, вел себя так, как и всегда до этого. Пусть в Ордене думают, что он остался прежним, и думает лишь о легкомысленных победах и развлечениях. Кстати, а вот Великого Магистра среди приглашенных нет. Интересно, это из-за того, что он не дворянин или королевский прево, как всегда, решил остаться в тени? Второе представлялось более вероятным.       Наконец, решив сделать перерыв в танцах, Макс направился к Сюлли, который оживленно беседовал с Анри де Монтегю, но не прошел и полудюжины шагов, как вновь оказался во власти Элен.       -Сейчас будет гальярда*, как мы с вами и хотели, - заговорщицким тоном сообщила она, беря его под руку, - вы ведь танцуете ее?       -Ну разумеется, сударыня, - слегка поклонился Макс, улыбаясь.       Мелодия взвилась, точно пришпоренная норовистая лошадь — виолы, лютни, тамбурины, флейты слились в затейливой вязи, так и зовущей танцевать. Однако в круг вышло лишь несколько пар —гальярда, в отличие от прежних медленных танцев, требовала большого мастерства и пластики. Остальные же гости расступились к стенам, дабы оттуда понаблюдать за успехами смельчаков.       В свое время Максимилиан потратил немало времени на то, чтобы усвоить и довести до совершенства сложный шаг этого танца, но зато теперь казалось, что он едва касается пола носками мягких туфель на небольшом каблуке, лишь отталкиваясь от паркета, чтобы снова взлететь. Элен не отставала, однако движения ее ног скрывало отделанное золотой нитью бархатное платье, так что она и вовсе напоминала бесплотного духа природы, сродни ирландским фэйри, что проводят свою жизнь, паря над землей на радужных крыльях.       Армана в кругу танцующих не оказалось — находящаяся на последнем месяце беременности Аврора, как того требовал этикет, лишь показалась на балу, но сразу же удалилась, и муж последовал за ней.       Постепенно другие пары тоже отошли к зрителям, и лишь Макс с герцогиней довели танец до конца. А окончание музыки было встречено аплодисментами.       -Вы нынче превзошли самого себя, граф, - обворожительно улыбнулась разгоряченная танцем Элен.       -А вы превзошли меня, мадам, - д'Альбер поцеловал кончили ее пальцев.       Сегодня эта женщина была, если можно так выразиться, на редкость человечна. Ей владели азарт, радость, страсть, но никак не коварство. И такой она Максу нравилась. Он так и не смог до конца разгадать герцогиню де Монтегю: с одной стороны, ее способность читать в душах людей и использовать прочитанное к собственной выгоде, пугала, но с другой, она была куда более естественной, чем жеманные светские барышни, которые умели любую подлость спрятать за маской внешней кротости и благопристойности. А еще Элен была невероятно привлекательна, привлекательнее всех, кого Макс знал до этого и с кем делил ложе. И она знала это, умело пользовалась и не скрывала. И только мысли о том, что она связана с Орденом и, скорее всего, действует в его интересах, отрезвляли графа, когда он находился рядом с ней.       Аплодисменты смолкли, танцоры поклонились зрителям, охотно принимая комплименты.       -Мируар, вы были неподражаемы! - воскликнул Анри де Монтегю, подходя к Элен и ее партнеру по танцу.       -Благодарю вас, - Макс коротко поклонился, - однако же, не смею более похищать вашу несравненную жену.       На прекрасном лице герцогини промелькнула гримаса недовольства и разочарования, но тут же сменилась заботливостью:       -Да, дорогой, надеюсь, на следующий танец меня пригласишь ты, - Элен вложила затянутую в лайковую перчатку кисть в широкую ладонь мужа. Но при этом синие глаза в упор смотрели на графа д'Альбера, тот же галантно раскланялся, сославшись на то, что намерен пропустить несколько танцев.       И это не было уловкой – чуть ли не впервые в жизни он поймал себя на том, то светский прием утомил его, и спокойный вечер с хорошей книгой порадовал бы его куда больше. «Я становлюсь мизантропом, - удивленно отметил про себя Макс, - забавно. Кстати, о книгах...» А ведь «Заветы Великого Змея» хранятся именно здесь, в Монтегю. И как удачно сложились обстоятельства: все обитатели и гости замка сейчас на балу, слуги заняты, значит, вряд ли кто-то увидит, если он пойдет в библиотеку. А с Сюлли он сможет познакомиться и завтра, ведь гости еще не разъезжаются.       Максимилиан и сам еще не знал, зачем ему понадобилось увидеть книги, это был какой-то безотчетный внутренний порыв. Осознание пришло позже, когда он уже стоял на пороге книгохранилища. Осознание ясное как день и единственно верное: адские инструкции по порабощению человечества и описания мощнейшего оружия должны быть уничтожены. Лишившись их, Орден буден отброшен в своей деятельности далеко назад. Те, кто когда-то диктовал эти записи, сейчас не имеют полной власти, а значит, «Заветы» в ближайшие века вряд ли будут восстановлены. Правда, остаются тетради, в которые Макс переписал ключевые моменты всех трех книг, но, пока они под защитой креста, записи не будут доступны для Ордена. Впрочем, надо будет подумать о том, чтобы перепрятать их понадежнее...       Граф уже хотел было войти в библиотеку, как вдруг замер на пороге — ощущение того, что здесь и сейчас заканчивается его прежняя жизнь, а новая будет больше похожа на песочные часы, ведущие обратный отсчет времени, накрыло его с головой. Вот прямо сию минуту он может повернуться, уйти, забыть о том, что «Заветы Великого Змея» существуют на свете, и, возможно, прожить долгую жизнь, пусть и мучаясь угрызениями совести. А может сделать шаг вперед, и тогда... Конечно, Орден все узнает. Узнает и не простит. Но ведь девиз, начертанный на гербе его рода, гласит: «Прожить не зря!». Пусть мало, но все-таки не зря.       Тут ударила тревожная мысль: а не подвергает ли он этим самым опасности мэтра Анри, в чьем замке находятся «Заветы»? Ведь, если книги будут уничтожены, пожилого герцога могут обвинить в плохой охране вверенных ему ценнейших реликвий. Но, с другой стороны — рассуждал про себя граф — в комнате среди личных вещей лежит официальное разрешение от Ордена, подписанное лично Великим Магистром, и его никто не отменял. Значит, ответственность будет только на нем, на Максе. Приободрившись таким образом, он шагнул вперед.       Как ни странно, в библиотеке не было темно — свечи в канделябре на резном столе черного дерева оказались кем-то зажжены. Впрочем, их огонь освещал только небольшое пространство вокруг, а стены и высокий потолок огромного зала терялись во мраке.       -Я так и знал, что ты придешь сюда.       Арман будто соткался из темноты — черноволосый, одетый в черное, он, точно призрак, выступил в свет из тени. Макс вздрогнул от неожиданности и удивленно посмотрел на друга — тот заговорил с ним впервые с той памятной ночи, когда застал графа с Авророй.       - Почему ты не на балу? - вопрос был глупый, но Максимилиан не придумал ничего лучше.       -А ты? - голос барона де Бриена звучал довольно холодно, но без враждебности.       Макс хотел было ответить какой-нибудь колкостью или остротой, но неожиданно для себя просто махнул рукой:       -Устал я от них.       -Ты ведь пришел за книгами, верно? - не стал ходить вокруг да около Арман.       -С чего ты решил?       -Макс, между нами много чего было, но вот дураком меня считать не нужно. Или думал, что я поверю, будто ты сбежал с бала, чтобы срочно выучить новые сонеты Петрарки, а то прежний набор твои дамосели уже знают наизусть?       Граф выслушал эту возмущенную тираду и прыснул от смеха. Перед ним был прежний Арман — эмоциональный, ироничный и родной. Друг.       -Конечно, не думал, - показательно возмутился Максимилиан, - ты прекрасно знаешь, что мой запас стихов никогда не иссякает, да и в случае необходимости я могу написать собственные. Впрочем, они все равно не будут столь же хороши, как твои.       -Не подлизывайся, - сдался Арман, а потом, перейдя на деловой тон, заговорил, - ладно, вот что. Тайник с книгами с недавнего времени закрыт. Ключ есть лишь у герцога де Монтегю и у меня.       С этими словами барон отстегнул воротник-жабо, бросил его на стол, а потом достал из-за пазухи шнурок с надетым на него ключом. Сняв ключ с шеи, он протянул его другу.       -Держи. Возьмешь книги, закроешь тайник и вернешь его мне.       -Спасибо. Но у тебя могут быть неприятности...       -Я сделал дубликат ключа, когда мэтр Анри попросил принести ему для чего-то первый том. На всякий случай. Так что, кроме меня и кузнеца, о наличии второго экземпляра ключа никто не знает. А кузнецу я заплатил достаточно, чтобы он молчал об этом деле.       Макс хотел было поведать другу, зачем, собственно, решил взять «Заветы», но в последний момент прикусил язык. Не потому, что не доверял Арману, а просто не хотел впутывать его в свое решение – Арман тут совершенно не причем. Он, Макс, решил пойти против Ордена и отвечать за свои действия будет сам.       -Пошли, покажу, где теперь тайник.       Черный, обшитый серебряным галуном плащ взметнулся за бароном, точно крыло, когда он, взяв со стола канделябр, решительно зашагал куда-то во тьму библиотечного зала. Облаченный в белое с золотом Макс последовал за ним.       Спину жгло так, точно на нее положили раскаленный добела лист железа. Макс лежал лицом вниз на брошенном поверх трухлявой соломы шерстяном одеяле и пытался убедить себя в том, что раз выдержал сегодняшний раз, дальше будет проще. Хотя какое «проще», если Морель ясно сказал, что сегодня за него еще толком и не брались, - так, наказали за длинный язык и все. Хотя выдержал он все без единого крика, чем, похоже, только позабавил прево и судью. Оставалось надеяться, что его убьют раньше, чем кончатся силы терпеть, и он расскажет, куда спрятал тетради.       Шевелиться было очень больно, но Макс все-таки кое-как поднялся на колени и, пристроив распятие, которое вместе с одеялом некогда передал ему Арман, на выступе стены, принялся молиться. Сперва по-латыни, а потом и по-французски:       -Господи, я не знаю, правильно ли я поступил с этими книгами, но, если Ты не остановил меня, значит, наверное, правильно. Но, Боже, я боюсь, что не выдержу пыток и все им расскажу, и тогда эти твари добьются, чего хотят. Боже, это так больно и так унизительно! Ты ведь сам страдал, Ты знаешь, каково это. Но я всего лишь слабый человек, я боюсь сломаться, а больше всего боюсь потерять веру, ведь без нее все утратит смысл. Я понимаю, что все это заслужил, потому что жил неправедно, но все-таки помоги мне, Боже, выдержать то, что уготовано, и не проговориться! А еще, Господи, помоги Арману. У него другой путь, но он тоже враг Ордену и друг Тебе. Не оставь его без Своей защиты. Впрочем, не как я хочу, но как Ты, и да исполнится воля Твоя. ________ * Гальярда (gagliarda) — быстрый придворный танец XV-VII веков. Гальярда отличалась особой виртуозностью, благодаря чему нередко на балах становилась предметом соревнований между танцующими. Как это выглядело, можно посмотреть здесь: https://www.youtube.com/watch?v=ivvx_4NWpfo