Что сведет с ума нормального - излечит психа

- Чувак, ты серьезно!? Тот самый? - Чак явно был поражен историей о том, что детектив, крутящийся вокруг Фишера, когда-то следил и за Ларри. Он был прекрасно осведомлен, что у друга есть судимость и наслышан о мудаке, который подкинул суду пару ложных доводов, чтобы того обвинили в преступлении. Но такой подарок судьбы… - Ты бы его видел: приперся, весь из себя, завалился в палату и!.. - Ларри нервно чиркал кремнем на зажигалке, пытаясь закурить сигарету. - Они с ним говорили. - С кем? С Фишером? Он кивнул и прислонился лбом к холодному стеклу, местами покрывшемуся прозрачной корочкой льда. Выглядел Джонсон, мягко говоря, не очень. После ночи в баре он обычно возвращался повеселевшим и расслабленным, а сегодня пришел с куда более яркими синяками под глазами и усталым видом. Должно быть, те два бокала коньяка были не единственным, что он вчера выпил. На рабочем столе стояла полупустая бутылка минеральной воды, подтверждая догадки. Друг не удивится, если в оправдание услышит, что тот провел вечер предаваясь ностальгии по не самым приятным дням и думая о треклятом детективе. - Ну, может он ему что-то наобещал. Ты с другой стороны посмотри: этот засранец на его стороне. Естественно, что он будет вести себя с Фишером как заботливая мамаша, а вот ты - всего лишь придурок, который к нему цепляется и только своим заключением может повлиять на решение суда, но, как в положительную, так в отрицательную сторону. Ты не считаешь, что он тебя просто боится? Давай лучше подумаем о том, как можно на него воздействовать, чтобы сильнее не закрыть. Хотя, знаешь, хуже явно не будет, - Чак внимательно уставился в документ, вертя ручку в руке. Всем своим видом он показывал, что не очень-то заинтересован в происходящем, в глубине души желая оказаться подальше отсюда. - Тебе бы его подлечить или хотя бы сделать вид, что это делаешь. Друг смело озвучивал именно те мысли, которые крутились в голове врача. Последний все сам это прекрасно понимал, но было бы лучше, если бы тот кроме этого еще и подсказал решение проблемы, но он только развалился на небольшом диванчике в кабинете и внимательно перебирал карточку пациента. - Мне его витаминами откормить что ли?! - Джонсон выкинул окурок в мусорную корзину и сполз с подоконника, садясь за рабочее место, открывая папку с документами по судебному делу Салливана, которую сегодня, по просьбе врача, принесла одна из «девчонок» миссис Гиббсон. - А ты уверен, что от них ничего не будет? – мужчина так же лениво поднял взгляд. - Да их хоть обожрись: ни вреда, ни пользы, - он нервничал. Суд состоится уже меньше, чем через две недели, а еще творится такая неразбериха. Нужно срочно действовать, тем более, что время, да и вся ситуация в целом, совсем не в его пользу. - Вот заработает диабет, потом еще проблем навалится. Соберись ты уже и начни искать к нему подход. И с этим невозможно не согласиться. Только как найти ту самую брешь в сознании? Вот и сегодня, вернувшись в палату больного, врач думал о том, что опять будет говорить. Снова попробует расспросить по разным мелочам? А если повезет, и парень выйдет на контакт, как и в прошлый раз, то поговорит о предстоящем суде. - Добрый день, Салли. Как твое здоровье? - мужчина легко уселся на табуретку, стоящую возле кровати. На тумбочке поблизости стояла пустая тарелка. Прекрасно. - Я вижу, ты поел. Понравилось? - Нет, - парень глубже укутался в одеяло, под которым лежал. Даже странно, в палате не так холодно. Хоть сейчас и середина зимы, но отапливали клинику исправно. Джонсон снова тихо обрадовался тому, что ему ответили. У пациента просто не осталось повода и дальше играть в молчанку. Он уже подал голос, потому ни немым, ни, в какой-то части, поехавшим, его нельзя было посчитать, а то, что он это прекрасно осознавал, негласно подтверждало, что и с логическим мышлением у него все в норме. - Вот как… Ты знаешь того, кто мог приготовить еду лучше? - Ларри поставил локоть на тумбочку, придерживай рукой подбородок. - Да. - И кто же это? - на этот раз ответа не последовало. - решил поиграть в «Да, нет»? - Да. Врач усмехнулся сам себе. Такой настрой нравился ему куда больше. Он продолжил задавать вопросы вроде: «тебе здесь нравится?», «ты выходил на прогулку?», «тебя что-нибудь беспокоит?», «не хочешь ли сходить куда-нибудь?», «может, пригласить сюда твоего отца, если тебе одиноко?», «ты ведь скучаешь по своим друзьям, не так ли?». Новый стиль общения его бы несказанно обрадовал, если бы Фишер ответил "да" хотя бы на один из вопросов. Не он ли кричал, что здесь с ним обращаются как с животным в клетке? Было бы проще, если бы больной перестал противоречить самому себе. - Это детектив сказал ввести себя так? - на секунду в комнате повисла полная тишина, именно из-за этого тот понял, что сейчас попал туда, куда нужно. Что бы сейчас не ответил Салли, ответ будет подразумевать "да", ведь до этого он отвечал практически не задумываясь. - Да. Прекрасно. Тот мысленно сделал пометку о том, что с восприятием и анализом информации тоже не было проблем. Что важнее, парень не соврал ни разу (но это только при условии, что теория была верна). Вот же Уэйн, ублюдок… Зачем было подговаривать, чтобы Фишер нормально не говорил со своим лечащим врачом? - Я не знаю, что ОН тебе наобещал, но я не тот, с кем тебе стоит так себя вести. Если ты вдруг не знал или забыл, то именно я напишу для тебя характеристику, которая сыграет в суде не последнюю роль. Скажи, что будет, если я решу заявить о том, что ты не желал со мной разговаривать? Или то, как ты себя вел позавчера? Я не знаю, где хуже: на принудительном лечении в самых недрах лечебницы или в тюрьме. Но если ты мне через пару лет ответишь письмом на этот вопрос, то я буду несказанно благодарен, - он нахмурился, продолжая смотреть в голубой затылок, торчащий из-под одеяла. Парень не мог увидеть, но мог почувствовать нависшее напряжение, - если ты к тому времени не загнешься, - убедить упертого человека было непростой задачей. Раньше Джонсону этого не удавалось, но сейчас… - Вы все говорите, что меня посадят и не важно куда, что только могут скостить срок на пару лет. Зачем тогда спрашивать меня? Пусть будет, что будет. Мне плевать. Собеседник хотел возразить, но запнулся на полуслове, задумался. Фишер - главный подозреваемый, находится в психиатрии, но все еще является человеком наделенным разумом, способным размышлять и желать быть нужным. Уэйн сказал, что даже отец не верит в невиновность своего сына. Возможно, это и оправдано, но ведь был и шанс того, что он не имеет никакого отношения к совершенному убийству, и все это грязная клевета. Даже представить сложно, каково ребенку потерять веру собственных родителей, встретиться с их осуждением и не иметь возможности на это повлиять. Вероятно, что Джонсон бы не выдержал подобного. Лиза была для него всем: заботой, верой, надеждой и спасением. Если с матерью что-то случится, то он не сможет простить себе этого. А где же мать Фишера в такой сложной ситуации? Салли одинок, можно уверенно сказать, что он в отчаянии. Совсем прямо как… «Черт бы тебя побрал, Откин! Ты это имел ввиду под "интересным человеком"? Господи, да ты еще больший псих, чем я думал!», - старикан в записке явно писал между строк. Как этого можно было не заметить сразу?! Ларри прикусил губу, думая, что говорить теперь. - А я хочу услышать твое мнение. Ты расскажешь? Тот снова замолчал, но не сказал "нет", значит, расскажет. Но не сейчас. - Завтра я хочу, чтобы ты мне рассказал о своем детстве, хорошо? - мужчина тряхнул головой и глянул на наручные часы. Пора заканчивать. Даже несмотря на вменяемость и более-менее устойчивую психику, пациента нельзя было перенапрягать. Это не Блестяшка, тут нужно знать меру. Опять без ответа, значит - расскажет. Вернувшись домой, Ларри снова достал блокнот, в который ранее фиксировал пометки из медицинской карты и подхватил на руки пару листов с материалами дела. "Убийство старухи в библиотеке, в которой работает Салли. Раскроили голову надвое, перерезали горло. Последовательность неизвестна. Орудие убийства - ножка журнального столика и нож с зазубренным лезвием, который нашли у Салли в кармане рабочей одежды", - Все кажется предельно простым: орудие, главный подозреваемый, отсутствие алиби и выдвинутое, вполне обоснованное, обвинение. Но Джонсон хотел верить, что парня подставили, даже толком не осознавая, почему. Он отставил блокнот в сторону и поднялся, направляясь в ванную. Бывали моменты, когда чувство одиночества захлестывало с головой, заставляя позабыть все радостные моменты. Тяжело жить одному. Однообразно, грустно, тихо… Было бы замечательно завести питомца. Птичку, рыбку или котенка, который бы мог вечерами забираться на колени уставшего хозяина, урчать и ластиться. К сожалению, Ларри не мог себе этого позволить. Зверек будет скучать, оставаясь совсем один до самого позднего вечера, видя хозяина восемь-девять часов, а потом вновь оставаясь в маленькой холодной квартирке. В таком случае число одиноких и брошенных не уменьшится. Джонсон разделся и залез в ванную, только после этого включив воду и откинул голову на бортик ванной. Он еще не сумел обжиться с момента переезда, но и вещей у него было по минимуму: костюм, пара рубашек, старенький ноутбук и пара жизненно необходимых мелочей, в число которых не входило полотенце, а это значило, что как только Ларри закончит мыться, то он будет вынужден обсыхать без него. Вода набралась наполовину, когда врач, не дожидаясь, уперся длинными худыми ногами в холодную стену и съехал по бортику, погружаясь с головой. Он на несколько секунд задержал дыхание, но быстро вынырнул, убирая длинные мокрые волосы с лица. Стало легче, но вот мысли никуда не делись, как бы их не прогоняли. Откин передал ему Салли именно потому, что несколько лет назад Джонсон был точно в такой же ситуации: брошенный, осужденный и потерявший веру во все, что есть в этом мире. Единственное, что отличалось в их ситуациях, так это то, что Лиза всегда пыталась поддержать сына и старалась его ободрить. Интересно, старик знал и то, что Уэйн занимается этим делом? Если да, то это прямое предложение отомстить? Или же, врач хотел, чтобы детектива простили? Сколько Ларри помнил, коллега никогда не высказывал четкой позиции на этот счет. Он мог говорить общими фразами, что-то анализировать, но ответить что-то напрямую - никогда. Читать между строк можно было приловчиться, но как понять, чего хотят конкретно… Разумеется, увидеть скрытый смысл тоже было непросто. Что важнее, так это письмо, оставленное в корешке папки. Откин писал, что даст только одну подсказку, но какую? Что за пластиковое кольцо? Дальше придется быть предельно внимательным и постоянно задавать вопросы вроде: «что бы на моем месте подумал Откин?» или даже «что бы он хотел, чтобы я увидел?». Слишком много мыслей, слишком сложно уследить за всеми ними. Ларри вышел из ванны и поплелся на кухню совершенно голым, оставляя на полу следы от мокрых ступней и капая оставшейся водой со слипшихся прядей. Штор в квартире тоже не было,но если соседей из дома напротив что-то не устраивает - пускай не смотрят. Чайник закипел, и мужчина глянул на валяющуюся в раковине кружку. Единственную, да и то грязную. Во что бы то ни стало, завтра Ларри отправится в магазин и купит хотя бы часть необходимых вещей, а лучше, кучу наборов одноразовой посуды, чтобы уж совсем почувствовать себя сильным и независимым человеком. Завтра… Завтра очередной рабочий день, который подразумевает встречу с Фишером. Джонсон заварил себе чай и подошел ближе к холодному окну. Вид тут был куда хуже, чем на рабочем месте, но это его мало волновало. Само наличие пластикового окна несказанно радовало, что уж скрывать. Сквозь раму просачивался холодок, образуя на подоконнике невидимую пелену, от прикосновения к которой по влажной коже бежали мурашки. За окном тускло светило сразу несколько фонарей, выхватывая из плена тьмы очертания кривых горок и качелей во дворе. Было бы забавно, засмотревшись на невысокую горку, увидеть возле нее маленький неподвижный силуэт, повернутый в сторону окна. Ларри еще раз окинул взглядом маленький дворик и усмехнулся. Нет никаких монстров. Они всего лишь плоды воображения. Он отпил из кружки и смело развернулся к окну спиной. Оно там. Оно смотрит, но Ларри не покажет, что знает это. Оно должно считать, что действует незаметно, прозрачно и ненавязчиво.