Что сведет с ума нормального - излечит психа

Поскольку вчерашний поход по магазинам пришлось отложить, Ларри решил заняться этим сегодняшним утром. В этот раз он с самого вечера позвонил начальнику и попросил дать ему отгул на полдня. Он спокойно проснулся, умылся и мысленно сделал заметку, что нужно купить и новую зубную щетку, ведь старая упала в самый грязный угол ванной комнаты и решила остаться там до лучших времен. Ходить по магазинам всегда скучно и однообразно: одни и те же серые стеллажи с почти не отличающимися друг от друга товарами, мамочки со своими крикливыми детьми и такими же, как и сам Джонсон, уставшими от такой жизни и гнетущего постоянства, мужчинами. Пришлось надеть наушники, чтобы не слышать повседневной шумихи, моментально сменив их тяжелыми гитарными басами. Громкая музыка отпугивала людей, что не могло не радовать. Первым на очереди оказался универмаг, находящийся не так далеко от дома. Он же и стал последним. Из продуктов Ларри брал исключительно нескоропортящиеся, основную массу которых составляли полуфабрикаты и любая замороженная еда, в виде лазаньи, котлет и пиццы, которую оставалось только поставить в духовую или микроволновую печь. В первую очередь одиночество сказывается на питании. Кто захочет готовить только для себя? Проживая с матерью, никогда и не подумаешь, что когда-нибудь будешь скучать по домашней стряпне. Врач прошел мимо полки, уставленной коробками с хлопьями, простучав по ним пальцами мотив, играющий в наушниках. Если пицца приелась, то эта сладкая гадость всегда занимает особое место в сердце каждого уважающего себя ребенка и холостяка. Универмаги стоило любить хотя бы потому, что в них можно найти почти все, что возможно приобрести легально. Ларри не удивится, если хорошенько пороется в очередной куче товаров и найдет в ней ракетное топливо, а потом и всю ракету по частям. В корзину угодило все нужное из списка. Единственное, не оказалось вешалок, но они и не были жизненно необходимыми вещами, ведь можно утром вставать пораньше, чтобы погладить одежду и сразу ее надеть. Тут и проснуться можно, если хорошенько обжечься. Но если проспал, то все – считай, однозначно опоздание. То, что удалось найти одноразовую посуду, тут же сгладило все острые углы и радовало, как ничто другое в этом мире. Мужчина даже воспрял духом и вместо обычных белых, взял с красивыми цветочными завитками, больше напоминающих лианы, похожие на уставших змей. Теперь уж точно каждый прием пищи словно праздник. Удалось управиться всего за час, но Джонсону с непривычки эти шестьдесят минут показались чуть ли не целым днем, но чувство законченного дела прикрывало недостатки почти так же мастерски, как это делали тарелки. Хватило времени, и на то, чтобы смотаться домой и разобрать покупки, даже отчасти прибраться. Пришлось немного подвинуть документы, разбросанные по полу около дивана. Ларри поднял пару листов и тяжело выдохнул. Теперь придется справляться с этим в одиночку, во всяком случае, на ближайшую неделю, если ничего не придумать. Свернув один лист в несколько раз, он сунул его в карман штанов. Сейчас все зависит от воли случая и настойчивости. Всегда зависело, но сейчас это видно, как никогда прежде. Настроение – непростой и неподвластный управлению фактор, имеющий возможность перестраиваться на ровном месте. Боевой настрой – самый необходимый элемент в данной ситуации. Врач уверенно вошел в клинику, озираясь по сторонам. Не забыв надеть маску для своей же безопасности. - Я на месте, - в кабинете он сразу достал рацию и сообщил другу о своем приходе. - У меня хреновые новости… - Чак ответил через пару минут. - Что такое? Тот больше ничего не сказал, но через некоторое время появился в кабинете. К тому времени Ларри уже успел переодеться и свериться с планами на день. Как и он, парень был в маске и не спешил ее снимать. - Блестяшку и еще нескольких из блока С госпитализировали. - То есть?! - Ларри нахмурился и недоверчиво покосился на санитара. – Почему? Им же выдали лекарства. Да и как вообще определили, что они больны? - Забирали всех, у кого температура была выше нормы. Говорят, что кого-то взяли уже с кашлем. Блять, Эддисон сказал, что всех обработают еще вчера, но оказалось, что по-быстрому прошлись только по А и В. Ты бы, блин, видел его лицо, и что он устроил, когда узнал, что его приказ частично проигнорировали, – он говорил быстро и почти не вдыхал воздух, поэтому быстро сбил дыхание, продолжая говорить уже медленнее. - Все утро такая шумиха была, сейчас всех прошерстили, так что тебе, наверное, повезло. - Пожалуйста, скажи, что Фишер… - Да, да, да… Я пока отмазал твою Мальвину. К нему даже не заходили, - перебил он, - но я хрен его знает, что делать дальше. Я уже ничему не верю. Как бы хуже не стало. - Я иду к нему, - Джонсон схватил со стола бейдж и двинулся к выходу, прежде чем запыхавшийся Чак дернул его за руку обратно. - Тише ты! Совсем что ли поехал?! Чем чаще к нему будешь ходить, тем больше к нему будут приглядываться. Эддисон понаставил везде охранников. Собери мозги в кучку, подумай, мать твою, еще раз и скажи, что ты не хочешь, чтобы вам двоим стали дышать в спину? - И что мне тогда делать? – он грубо выдернул руку из хватки. - Я тебе фея крестная помогать всегда? У меня нет волшебной палочки, но твоя тупая тыква меня беспокоит! Ровно двенадцать ударов по ней и все, и беда, дитя мое! Оба отдышались и успокоились. Чак кивнул и огляделся по сторонам, будто в комнате был тот, кто мог подслушать. – Можешь перевести его в собачник. Там сейчас, как ни странно, спокойнее всего. Я знаю, что это последнее дело, но его там трогать не будут. Пойми, что никто не знает, что за хрень творится. Думаешь, Эддисон раздаст всем таблетки, и все разрулится? Хотя бы поговори с ним, идиот. Он твою мать цветами заваливает, а ты этим не пользуешься… Даже говорить с тобой противно. - Его тоже положат на рельсы, если Фишер тут откинется до суда, – мысли врача начинали шевелиться, и проснулась былая уверенность. – Пошли к нему. Я постараюсь его убедить перевести Салли, но оставить его на мне. Ларри снова потянулся к выходу, и на этот раз Чак не протестовал, решив, что так будет лучше. Чем быстрее они разберутся, тем проще будет жить дальше. Однако оба не учли, что начальника может не оказаться на месте. Кабинет был открыт, но хозяина не было внутри. - Ладно. Потом ему скажем, - Джонсон порылся в бумажках на столе и достал чистый лист, принимаясь строчить заявление на перевод. - У нас есть свободная будка? – пока врач был занят делом, парень по рации связался с одним из санитаров. - Да, сэр, - незамедлительный ответ. - Занеси в кабинет Эддисона ключи от любой. - Понял. - Как же я не хочу там появляться… - Ларри перечитывал написанное и, убедившись в правильности оформления, положил документ прямо посередине рабочего стола, чтобы главврач, когда пришел, точно его заметил. - А кто хочет? Главное - не подходи к другим, как в прошлый раз. В кабинет осторожно вошел невысокий мальчик. Отдав начальнику ключи от камеры, он так же тихо вышел, даже не ответив на благодарность. - Хорошо. Вроде, все хорошо, – врач прикрыл глаза, думая, все ли он учел, и все ли готово. Все бы действительно было превосходно, если бы сам Эддисон был в курсе происходящего. Хотя, у Джонсона действительно есть туз в рукаве на тот случай, если что-то пойдет не так. Только вот доставать его совсем не хотелось. – Осталось только Салли отвести. Уверен, что все пройдет? Сам же говорил, что сейчас охранников полно. - Будем надеяться на лучшее. Он толком не успел осмотреться, но друг не соврал: по коридорам стояли люди в светлых халатах. «Новый персонал из центральной…», - оба старались не встречаться с ними глазами, делая вид, что высматривают что-то через окна клиники. Но новички не сказали и слова, когда они зашли в палату к Фишеру. - Даже удивительно, - несмотря на то, что в комнате была хорошая шумоизоляция, Чак заговорил только в полголоса и только когда дверь оказалась закрытой, - я думал, что начнутся расспросы. - Уже неплохо. Услышав голоса, Салли приподнялся, инстинктивно приоткрыв пустые глаза, пытаясь осознать происходящее. Реакция не заставила себя долго ждать. - Здравствуй, – Ларри подошел к кровати, попутно оглядывая комнату, пытаясь заметить какие-нибудь личные вещи, которых не оказалось. Тем лучше, ни к чему с собой таскать лишний груз. – Как у тебя настроение? Есть желание прогуляться? - Нет, - решив, что дело идет к обычной беседе, парень улегся обратно. - А придется. У нас возникли непредвиденные обстоятельства, поэтому тебя переводят. Ситуация сама собой переросла во что-то тревожное. Всем приходилось действовать быстро и четко, пока было время. Фишер же вел себя куда спокойнее и молча поднялся. Он оказался немногим ниже Джонсона, но гораздо плотнее, а местами свисающая серая форма создавала впечатление, что парень толще, чем есть. Как и в тех случаях, когда к нему заходил кто-то из персонала, он облокотился об стену, ожидая дальнейших указаний. Ларри самому стоило подойти, но вместо этого он кивнул Чаку, который, особо не церемонясь, придержал больного за плечо. Тот слабо дернулся и злобно покосился на место, где предполагаемо находился санитар. - Я был бы признателен, если бы ты не шумел по дороге, - врач еще раз огляделся и проверил тумбочку. – Я тебе всецело доверяю, но так будет лучше. Выдвигаемся? Чак, стараясь не обращать внимания на недовольное лицо, сделал шаг вперед и потянул пациента за собой. Перечить тот не стал, и все спокойно вышли из палаты. Стоящие поблизости охранники снова не сказали ни слова, когда врач в компании больного и санитара двинулись по коридору, приближаясь к лифту. - Не благодари, - видя, как друг пытался найти в кармане ключ-карту, друг отпустил одну руку с Салливана и достал свою, всунув ее в разъем. В лифте на панели рядом с кнопкой «П» загорелся зеленый огонек, который до этого был красным. Ларри нажал на кнопку, и лифт, тяжело звякнув, резко поехал вниз, заставив пассажиров пошатнуться и взяться за поручни. Как и всегда, перед остановкой на нужном этаже, свет отключился и включился всего через несколько секунд. Если бы врач появлялся тут чаще, то он бы и не заметил этого, как и сам санитар. Как бы он не был смело настроен, за это короткое время мир под ногами пошатнулся, заставив Джонсона зажмуриться и крепче сжать кулаки. Темный, темнее, очень темный… Лифт громко пискнул, известив пассажиров, что они прибыли. - Идем, - Чак легко толкнул мужчину вперед, заметив, как он замешкался, не решаясь переступить порожек. - Стоять! - прямо по коридору возникла невысокая фигура и быстро направилась к ребятам. – Что у вас? - Переводим пациента. Что-то не так? – Джонсон старался говорить спокойно, чтобы не нарваться на очередные проблемы. В собачнике всегда оказывались те, кто по тверже. За псами в клетках нужен постоянный контроль и никаких поблажек. Стоило полагать, что и этот человек не из робкого десятка. - Разрешение? – он выставил руку, явно ожидая, что предоставят требуемый документ. - Мне никто не сказал, что оно должно быть с собой. Я оставил его у Эддисона, а его сейчас нет на месте. Если бы ты немного подождал, то я… - Без разрешения я не пропущу. - Послушай, чего тебе стоит? – на этот раз вмешался сам Чак. Он отпустил Фишера, подтолкнув его к Ларри. – Разрешение есть. Ты в любое время сможешь его увидеть, если захочешь. - Вот я и хочу увидеть его сейчас, - не унимался тот. Мужчина подошел к нему ближе, кладя руку тому на плечо, что-то шепча на ухо. Джонсон тут же ухватил за руку потерявшегося в пространстве пациента. Сначала охранник попытался что-то предпринять, но чем больше он вслушивался в слова парня, тем сильнее у него округлялись глаза, а желание протестовать поутихло. Санитар повел его вдоль по длинному коридору, не прекращая говорить. Он завел вторую руку за спину и потряс ей, привлекая внимание Ларри, чтобы показать ему ключ, прицепленный к металлическому кольцу, висящий на указательном пальце. От той свободной камеры. Пройдя чуть дальше, он бросил их в появившийся на горизонте горшок с цветами, и оба скрылись за поворотом. - Подожди здесь, - Джонсон убрал руку от Салли и спиной приложил его к стене. Друг неплохо справился. Только интересно, что же он такого сказал охраннику, что тот моментально забыл о своих обязанностях. В любом случае, нужно будет поблагодарить Чака. Врач подошел к цветку и, раздвинув крупные листья, поднял испачканный во влажной земле ключ. - 28D, идем, - он вернулся к больному, утаскивая его дальше, попутно оглядываясь, как бы Чак не вернулся раньше времени. Палата не в самой глуши, что уже хорошо. - Где мы? – больной сморщил и в ответ услышал тихое шипение. Миновав длинный коридор, вымощенный серой плиткой, они оказались у большой железной двери с очередными охранниками по бокам. Они без лишних вопросов пропустили их внутрь, но удивились, что врач спокойно придерживал больного и отказался от помощи. Они и на это ничего не возразили. Видимо, тот, кого увел Чак, был важным человеком, и остальные без проблем ему доверяли. Хорошо, что у друга неплохо работает голова. За дверью была еще одна дверь, состоящая из одних только прутьев. На полу не было, ровным счетом, ничего. Оголенный бетон скапливал в углах мелкие отколотые крошки, камушки, пыль и прочий мелкий мусор, от которого практически не избавлялись. Уборщики здесь бывают только по особым случаям, стараясь как можно быстрее сделать свою работу, после чего так же быстро уйти. Блок D негласно принят самым мрачным, грязным и вонючим. Проход дальше представлял из себя тот же обшарпанный коридор с потрескавшейся краской на стенах с параллельно друг другу расположенными камерами. Ларри помнил каждую из них, каждого больного. Временами они посещают его сны, превращая их в кошмары. Каждый больной здесь словно полотно одного и того же безумного художника: наполненные яркими и серыми тонами, живые. По отдельности они выглядят как один, но стоит им сплотиться, как становится совершенно очевидно, что между ними из общего только измазанная больничная форма. Работы художника оказываются разными, но имеют один и тот же почерк, содержат похожий смысл. Врач так надеялся, что больше тут не появится. Он повернул голову. Да, Салли тоже чувствует это отчаяние, пронизывающее каждый дюйм этого места. Он чувствует запах безумия и слышит жалобный скулеж сразу за несколькими дверями. Собачник – идеальное название, способное самым красочным образом описать происходящее в этом месте. Больные, подобно озлобленным собакам, бездумно мечутся по комнатам, уже не стараясь найти для себя занятие. Они погрязли. Не различают, что хорошо, а что плохо, выжидают. Остается надеяться, что хозяин крепко запер их будки. - Что… - оба передвигались почти бесшумно, но как только Фишер подал голос, у двери, мимо которой они проходили, по другую сторону ударился человек и истерично заверещал, начиная царапаться за сеткой. Салли инстинктивно повернулся лицом к источнику звука, пытаясь сосредоточиться, но поздно осознал, что прижался к двери на против. Сзади снова послышался непонятный шум, и к парню подскочил еще один орущий, крепко ухватив его за волосы сквозь металлические прутья. - Блять! – он против воли откинул голову назад, сильно ударившись затылком об решетку. Джонсон замешкался, но как только взял себя в руки и подскочил к ним, Салливан умудрился схватить обидчика за кисть и впиться в нее ногтями. Пришлось приложить немало усилий, поскольку препараты неплохо затормаживают организм. Тот завизжал и отпустил его, скрывшись в глубине камеры только после того, как кожа больного под пальцами парня не выдержала напора и треснула, запачкав кровью обоих. - Спокойно, - мужчина старался говорить так же тихо. Он видел, как Фишер медленно скользит по двери, одной рукой держась за затылок, а второй сильно сжимая бедро. Ларри не спешил приближаться вплотную, предпочтя коснуться его плеча. Эти плотно сжатые губы и подрагивающий подбородок явно не говорили ни о чем хорошем. Пациент вдыхал воздух короткими вдохами, видимо, пытаясь успокоиться. Джонсон подумал о том, что так и могли случаться приступы, и мотив тут вполне обоснован. Беспокоило только то, что прямо сейчас врач является единственным человеком, который бы мог серьезно пострадать. Остальные больные заперты и находятся в безопасности. К счастью, парень переборол себя. Он мотнул головой и медленно поднялся. Как только он убрал руку с затылка, Ларри увидел, что и она в крови. На этот раз кровь принадлежала самому Фишеру. Судя по количеству, дело не такое срочное. Можно будет заняться этим, как только они доберутся до нужного места. Остаток пути тот старался идти ровно посередине коридора и явно не хотел показывать, что здорово напуган, но все было написано на его лице. 28D быстро нашлась среди других таких же камер. - Можно мне взглянуть? – врач потянул руку к шевелюре, не смея прикоснуться без разрешения. Нет, Салли не был родственником какой-то шишки. Он, скорее, небольшое исключение. В отличие от других, он тут не на долгое время, и будут проблемы, если он вдруг расскажет в суде, что с ним тут обращались не так, как полагается. В случае того же Блестяшки, можно было не церемониться и дергать его голову, как только вздумается, не спрашивая разрешения. Рука так и осталась висеть в воздухе, ведь ее видел только Ларри. Но пациент кивнул и теперь было позволено прикоснуться. Как и показалось в первый раз – ничего серьезного. Псих умудрился вырвать клок волос и не сильно повредить кожу головы. Зашивать не нужно, но лучше обработать, чтобы ни у кого не возникало недовольства. Врач на секунду замешкался, но решил поступить, как задумал: он молча вышел в коридор и дошел почти до самого конца, оказавшись рядом с наблюдательным постом, откуда и взял аптечку. Камеру с Фишером он так и оставил распахнутой, что для этого места просто непозволительно. Салли, конечно, слеп, не может тут спокойно ориентироваться, да и вряд ли бы полез туда без чужой помощи, но он все еще остается пациентом и подозреваемым, ранее находящимся в блоке С. Он заслужил такого же отношения, как и все здесь, но Ларри решил по-другому. На этот раз, оказавшись в палате, он плотно закрыл дверь и снова вернулся к больному. Смочив бинт перекисью водорода, мужчина приложил его к ране. Кровь вперемешку с прозрачной жидкостью зашипела и стала бледно-розовой пеной. Боль должна быть не такой сильной, но Салливан даже не дернулся, хотя врач не предупреждал о своих действиях. - У тебя высокий болевой порог? - Наверное. Я не знаю, - тот заправил за ухо упавшую на лицо прядь. – Это плохо? - Нет. У каждого организма свое восприятие окружающей среды, свои особенности. У тебя это может быть не врожденным, исходя из твоего рассказа, - собрав сухим бинтом пену, Джонсон мазнул вокруг раны мазью из тюбика без какой-либо этикетки и залепил широким пластырем. – Будет лучше, если ты не станешь чесать голову. - Когда можно будет убрать? - Подожди день или два, потом посмотрим, - Ларри собрал все обратно в аптечку и отложил ее в сторону, разглядывая собеседника. – Ты сегодня разговорчивее обычного. Я рад. Парень как назло замолчал и отвернулся. - Знаю - тут ужасно скучно, поэтому в этом нет ничего странного. Я всегда рад с тобой пообщаться, — он говорил так складно и добродушно, что и сам поверил в свои слова. Палата была немного меньше, чем та, в которой до этого находился Фишер. Окна тут не было вовсе. Серые стены и одна только приваренная к полу кровать с металлическим каркасом, которая начинала скрипеть, как только на нее садились. Больше здесь ничего не было, поэтому Ларри поднялся, когда закончил, стараясь не нарушать личное пространство. То, что сейчас больной в относительной безопасности, немного успокаивало. Остается лишь уладить дела с Эддисоном. Остальное приладится. - Почему меня перевели? Я ведь ничего не сделал, - снова заговорил больной, а врач нисколько не удивился. В этом месте действительно сложно оставаться собой, особенно если заперт в четырех стенах. - Дело не в тебе - это вынужденная мера. В клинике сейчас сложная ситуация: гуляет опасный вирус, и я подумал, что твой перевод спасет многих людей от проблем, которые навалятся, если ты заразишься. Поверь, если бы ты там остался, то уж точно ничего хорошего из этого бы не вышло. Тут… Все немного иначе. Но я постараюсь сделать так, чтобы к тебе не цеплялись лишний раз. Хотя тут и без этого не часто встретишь кого-то из персонала, - он наигранно засмеялся. - Ладно, - парень опустил руку на кровать и осторожно провел по ней, стараясь запомнить все изгибы и оценить масштабы пространства. Джонсон притих и стал наблюдать за этими незамысловатыми движениями. Рука переместилась на металлическую спинку и прошлась вдоль. Старая краска оторвалась от большого куска и со звонким хрустом ссыпалась на пол. Да, условия не из лучших, но хоть что-то. Было странно, что пациент не стесняется обследовать окружение, будучи не единственным человеком в комнате. Мужчине казалось, что тот старается не показывать свою слабую сторону и пытается вести себя как человек, которому не нужна чужая помощь. - Дам тебе совет: не отвечай кому-то из своих соседей. Из этого тоже не выйдет хорошего. И еще одно… Вчера я попросил тебя рассказать мне о детстве. Как насчет того, чтобы завтра поговорить о месте, в котором ты работал? - Об убийстве, - тверже сказал Салли. - Да, и о нем тоже, - пора было бы уже привыкнуть к тому, что больной прекрасно видит, когда Джонсон пытается юлить. - Ладно. - Ладно, - повторил он. – Расписание тут тоже немного другое. Не знаю, обрадует ли то, что тут тебя не будут будить. - Мне без разницы. - Хорошо. Я сегодня свяжусь с детективом и объясню ситуацию, - закончив и убедившись, что ему больше ничего не хотели сказать, Джонсон покинул палату. Как бы то ни было, в любом случае придется сотрудничать и помогать Уэйну. Кажется, в папке с новыми документами был его номер телефона. По дороге не удалось встретить Чака, но нужно было его найти до того, как он уберется из этого места, поскольку у врача все еще оставалась пластиковая карта, без которой ни войти, ни выйти отсюда просто невозможно. Можно было одолжить ее у кого-то еще, но глядя на угрожающий вид нового персонала, отпадало всякое желание сотрудничать с ними. Пришлось выжидать друга у самого лифта. К счастью, тот пропадал не так долго. - А где настырный? – спросил Ларри, заметив, что парень идет без охранника, который недавно требовал документ. - Побежал собирать наличные, - он спокойно подошел и остановился рядом с врачом. - Что ты ему сказал? – Джонсон нажал на кнопку вызова на небольшой серой панели. - Я сказал, что у нас в лаборатории вырастили крыс на экспериментальных препаратах, авторства нашего всеми признанного и просто нереально состоявшегося врачевателя – мистера Эддисона. Крысы настолько отупели, что путают собственные лапы, хвосты с едой и вопрос времени, когда они сами себя сожрут, - двери лифта открылись, и оба зашли внутрь, в то время, как санитар продолжал говорить будничным голосом. – А еще, что мы всем нашим дружным коллективом делаем ставки на «какая из самых тупых тварей сожрет себя быстрее, если их вовсе не кормить, не брать на руки и вообще демонстративно им показывать то, какие они отбросы, и что ничего они в жизни не добились и не добьются, в принципе, как и большинство из нас», - официальная формулировка данного мероприятия, не терпящая корректировки. - Серьезно? И он поверил? – Джонсону понадобилось некоторое время, чтобы воспринять услышанное. - Ты сам-то давно был в нашей лаборатории? Но забавно, что бывают такие корыстные люди, - он тихо засмеялся. – Какие дальнейшие указания, шеф? Твоего парнишку мы спасли. - Нужно поговорить с этим ублюдком. Тут даже без вариантов. Иначе ничего не выйдет. - Ты про?.. – было сложно понять, который из многочисленных, кого Ларри мог назвать «ублюдком», подразумевается именно сейчас. - Чертов Уэйн. - Понятно. Номер действительно оказался среди кучи бумажек. Пришлось несколько раз подумать о том, стоит ли звонить сегодня. Настроение и так было подпорчено недавней встречей с главврачом, который стал читать очередную нотацию об ответственности и священном долге, которые подчиненный никак не хотел соблюдать. Не сказать, что Ларри этого не заслужил, но в душе он все еще оставался ребенком, ненавидящим взрослых, которые лезут отчитывать. Эддисон был хорошим человеком. Действительно был им, а не только делал вид, как все остальные. Он прекрасно осознавал всю ситуацию, вытекающий из нее риск и пошел на уступки. Джонсону было позволено оставить пациента в блоке D, а также лично следить за ним, но вот детектива он запретил пускать. Возможно, если бы в клинике не было нового персонала, он бы и разрешил. Мужчина в очередной раз набрал номер. И как ему все объяснить? Тыкнув на кнопку вызова, он прижал телефон к уху, глубоко вдыхая и покусывая губы, стараясь взять себя в руки. В трубке раздалось шесть гудков, прежде чем человек на том конце ответил. - Слушаю. - Это Лоуренс Джонсон из клиники. Я по делу Салливана Фишера. На несколько секунд повисла тишина, после которой собеседник продолжил, но в его голосе явно читалось недовольство: - Что нужно? - Клинику закрыли на карантин. На неделю точно, дальше пока не знаю, но явно что-то серьезное. - Я представитель закона. Я сделаю так, чтобы меня пропустили. - Может быть, - Ларри закатил глаза, - но Фишера перевели в другой блок. Там посещения полностью исключены. Я пытался говорить с начальством – тебе запрещено там появляться. - Я найду способ договориться. - Если ты сунешься туда со скандалом, то с тебя точно глаз не спустят. Не будь идиотом и послушай меня! - Ну и что же ты предлагаешь? – звучит как сарказм. - Приезжай завтра утром, только иди к служебному входу. - Решил меня тайком провести? Начальник не заругается? - И если еще раз поставишь свой таз на парковочное место для персонала, а не у крыльца, как это делают все нормальные люди – я тебе гвоздем на капоте нацарапаю какую-нибудь хрень, - прежде чем тот успел ответить, Джонсон сбросил вызов.