Autumn Leaves

Писалось под The XX – Angels. Так что, если кому-то нужно, собственно, вот :)х

Гарри снова приоткрыл свои тяжелые от вечного недосыпа веки, заметив, что вновь проснулся намного раньше положенного. - Вы бы хоть меня постеснялись, лизуны хреновы! – возмутился Стайлс, замечая на соседней кровати целующихся Зейна и Найла. - Завидуй молча! – рассмеялся Малик, крепко обнимая Хорана. Гарри лишь качнул головой, хмыкнув при этом, и слез с кровати, почесывая голую спину. А что тут еще сказать? Он действительно завидовал. По-белому, конечно же, но завидовал. Зейн и Найл рассказали им с Лиамом о своих недельных отношениях ровно три дня назад, и теперь Пейн просто не мог вдоволь нарадоваться за своих друзей. Быть может, он был просто чересчур за них счастлив, а быть может, был просто рад тому, что не он один теперь состоит в отношениях, так сказать. После бала Лиам стал намного больше проводить времени с Даниэль, безумно радуясь тому, что их отношения не изжили себя, а напротив, вспыхнули с новой силой. Подводя итоги, можно сказать, что Лиам был без ума от счастья ровно настолько же, насколько и Зейн с Найлом. Но вот Гарри… Гарри все так же был разбит. Хотя нет, не так же. Его внутренняя «пустота» разрасталась с каждым днем все больше, и это состояние походило на пустыню, в которой не найти ни единой капли живительной влаги. Стайлса перестало радовать все: от любимых куриных ножек на ужин, до хороших оценок по Зельеварению, заработанных честным трудом. Мало что из всего такого поверхностного и материального может действительно вселить радость в человека, когда он буквально разорван на куски. Когда душа его пребывает в невесомости, не имея возможности зацепиться за что-то, что вернуло бы обратно на Землю, обратно к счастливой и беззаботной жизни. Одевшись, Гарри вышел из спальни, хотя свои воскресенья он всегда проводил лежа в кровати (заслуженный отдых, как-никак) или читая конспекты по предметам. Но сегодня парень не хотел совершенно, абсолютно ничего. Как, впрочем, уже несколько предыдущих дней. Порой Гарри казалось, что он стал привыкать к такому внутреннему состоянию, но замечая Зейна и Найла где-нибудь за углом коридора, Стайлс с дикой болью в груди понимал, что у него могло бы быть то же самое, он так же мог бы радоваться своему существованию, будь рядом он… Но его не было поблизости, потому что он все испортил, убил все, что с таким трудом только-только начинало зарождаться. Сломал и превратил в руины все то, что еще даже не было выстроено до конца. Верх варварства, не находите? - Эй, Гарри, подожди! – приятный девичий голос окликнул парня, и он, слегка улыбнувшись правым уголком губ, дождался, пока Элеонор добежит до него, придерживая в руках учебники, и поцеловал девушку в щеку. Это стало вполне привычным для него за последние дни, ведь только эта девушка знала, что происходит с Гарри, как сильно ему нужна поддержка, и насколько ему сейчас тяжело. - Привет,- тихо проронил Стайлс, продолжая свой путь. - Куда направляешься на этот раз? – будучи в состоянии вечной радости, воодушевленно поинтересовалась Колдер. - Честно? В никуда. Я теперь, вроде как, неприкаянный,- грустно усмехнулся Гарри, облокотившись на один из подоконников и вглядываясь вдаль невероятно красивого пейзажа на улице. - Гарри, ты преувеличиваешь,- положив изящную ладонь на массивное плечо парня, вмиг посерьезнела Элеонор. – Меня тоже, вроде как, бросили, но я же не обижаюсь на то, что моя лучшая подруга вновь светится после каждой встречи с Лиамом… Хотя, я снова проявила свою бестактность. Прости, Гарри,- девушка виновато опустила руку с плеча Гарри, но уходить не собиралась. - Тебе не за что извиняться, Эль. Ты как раз-таки все верно сказала. Он меня бросил. Променял, можно сказать, на нечто, схожее с деньгами, хотя я собирался дать ему все, что только сумел бы… - Гарри продолжал улыбаться, но это подобие улыбки парня выражало такую вселенскую грусть, что сердце девушки в такие моменты ужасно щемило, до самой настоящей ломки в ребрах. - Послушай, Гарри, перестань думать об этом… - Элеонор поспешила вслед за парнем, когда тот перепрыгнул через подоконник и отправился на задний двор Хогвартса. - А о чем мне думать еще, Эль, о чем? О том, что я, оказывается, чертов гей, которого кинул другой чертов гей? Или что? Или как мне еще понять смысл всего этого балагана, мать его?! – вспылил Стайлс, активно жестикулируя и позволяя себе, наконец, выговориться. А Колдер лишь молча слушала его, прекрасно понимая внутреннее состояние парня в этот момент. Дело в том, что летом девушка работала в службе доверенности, помогая в основном подросткам, попавшим в трудную жизненную ситуацию, по телефонной линии. И на тот момент Элеонор действительно удивлялась, как сильно страдают люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией. И, будучи всегда толерантной, девушка никак не могла понять, откуда в этом огромном мире столько агрессии, если все, по большому счету, на каждом углу кричат о том, как им глубоко плевать друг на друга? Почему кто-то считает свое вмешательство в жизнь другого обязательным и важным «пунктиком» в списке вещей, который каждый должен совершить до того момента, когда умрет? Не все ли равно, с кем человек проводит свое время, если ему просто… хорошо? И, несмотря на то что здесь ситуация была несколько иной, Элеонор прекрасно понимала, что на Гарри сейчас взвалили сразу два груза: первый представлял собой тяжелейшие противоречия внутри парня, который влюбился, собственно, в другого парня; а суть второго заключалась в простом предательстве со стороны того, на которого и была направлена эта самая любовь. Не стоит говорить, что Элеонор было просто жалко, до ужаса жалко Гарри, а желание помочь этому парню, который всегда напоминал ей ангела, возросло в разы. - … Я просто не люблю, когда мне лезут в душу, тем более, когда в нее плюют*… - усевшись на холодную, слегка покрытую снегом скамью, договорил Гарри и опустил голову на колени, свесив руки в безвольном положении. - Во-первых, помнится мне, ты предпочитал себя называть не геем, а парнем, который "влюблен в офигительного Дурмстранговца". И не смей отрицать, потому что я тебя полностью процитировала! А во-вторых, что такое жизнь для тебя, Гарри? – из уст Элеонор прозвучал довольно-таки риторический вопрос, и Стайлс действительно задумался. - Наверное, это полоса препятствий, или что-то подобное… Это то, где не бывает без боли, без разочарования, без предательств… То, где ты хотя бы раз в жизни, но почувствуешь себя самым несчастным человеком на свете… - Но и самым счастливым в определенный из всех моментов, верно? – присев рядом с парнем, Колдер достала из сумки две мягкие булочки и бутылки со сливочным пивом. – Угощайся, Хазз. Гарри послушно взял еду из рук девушки, спустя минуту почувствовав, как теплая жидкость приятно обволакивает ротовую полость, а вкусная выпечка заполняет пустой желудок. - … Выходит, что жизнь – это радуга, согласен? – вглядываясь в едва заметную отсюда Визжащую хижину, продолжала говорить Элеонор. – Сначала дождь, а потом солнце. Ведь так? Гарри кивал. Причем совершенно осознанно, понимая весь смысл слов, кивал, соглашаясь с Колдер. Он всегда поражался мудрости этой девушки, которая никак не хотела стоять рядом с ее возрастом и вечным ребяческим поведением. Стайлс всегда видел в ней хорошего друга, но лишь сейчас понял, почему Даниэль так ее ценила и невероятно сильно расстраивалась, когда они с Элеонор ссорились. Поругаться с таким человеком равносильно, наверное, схождению с ума. А уж о потери такого друга и думать было страшно. - И ты умеешь прощать, Хазз, я знаю, что умеешь. Тем более, это иногда так необходимо. Прощение – самое главное в жизни, по себе знаю,- ухмыльнувшись и отломив очередной кусок булочки, практически шепотом говорила Элеонор. – Попробуй начать все заново. Сам. Докажи в очередной раз, что ты самый сильный из всех людей, что я знаю,- подначивала Гарри девушка, и парень начал улыбаться. Искренне, радостно и счастливо, а не так, как обычно, и губы Элеонор так же непроизвольно растянулись в широкой улыбке. - Ты думаешь, у меня получится? – с какой-то детской наивностью в голосе спросил Гарри. - А у тебя когда-нибудь хоть что-то не получалось, а? – ответила вопросом на вопрос Элеонор. – Правильно, никогда. - Но я не могу… Он же… Он же хотел меня… убить, Эль. И он мог, черт возьми, меня убить, если бы я вовремя не опомнился, понимаешь? – Стайлс снова начал противоречить самому себе, и девушка приобняла парня за одно плечо. - Но, тем не менее, ты жив. И он жив. И, наверное, это все-таки куда хуже сейчас – умирать изнутри, нежели дать возможность надежде поселиться в твоем сердце вновь, как считаешь? - Элеонор, ты невыносима! – возмутился Гарри, подтверждая полное свое поражение и абсолютную правоту девушки одновременно. – Ты, вообще, невероятная какая-то! - Да нет, просто Дани со своими вечными похождениями с Лиамом дает мне больше времени на раздумья об истинном смысле нашего бытия,- с серьезным выражением лица и довольно-таки высокопарно ответила Колдер, но тут же рассмеялась. – Кстати, надо бы их найти, а то я конспект не сделала. - И ты что же, действительно помешаешь им ради какого-то несчастного домашнего задания? – удивленно вскинул брови вверх Гарри. - Именно. Причем совершенно без зазрения совести. Во-первых, я в одиночку корпела над лабораторной работой по Травологии, а во-вторых, нечего себе каждодневные романтические путешествия по коридорам Хогвартса устраивать! У нас здесь, вроде как, пока еще не Мальдивы! – и, демонстративно взмахнув волосами, девушка, посмеиваясь над своими же словами, направилась обратно в школу. – Ты идешь? - Да, конечно. Последую твоему примеру и постараюсь найти Зейна и Найла. Не все же Пейну с Дани страдать,- заметно повеселев, Гарри забрал недопитую бутылку сливочного пива и, накинув на плечо сумку, направился вслед за девушкой. Возможно, он сегодня еще прогуляется до уголка, где расположены все награды Хогвартса, а возможно, сходит в библиотеку. В любом случае, «пища» для ума сегодняшней ночью будет перевариваться достаточно долго, и Гарри снова, наверное, не сомкнет глаз. Но что-то внутри отчаянно просилось наружу, хотело последовать советам Элеонор и просто перестать бороться с самим собой. И парень решил, что обязательно докажет свою силу, свое умение прощать и наличие своего огромного, необъятного, любящего, до сих пор любящего сердца. * - В. Высоцкий.