Я до безумия люблю эту композицию John Williams – A Window To The Past, поэтому эту часть писала именно под нее. Она такая красивая, и нежная, и чудесная, и прекрасная. И мне кажется, что она сюда очень подходит ^^ Если есть желание, включайте :з
----------------------------
Утро в понедельник по обыкновению своему не бывает добрым. Но сегодня Гарри чувствовал себя намного лучше и легче, поэтому даже начало трудовой недели и абсолютно заспанное состояние не портили ему настроения. Стайлс бежал на урок Прорицания так, как никогда раньше, а все потому, что он просто хотел вновь увидеть Элеонор и получить очередную дозу поддержки и веры в самого себя. Гарри понимал, что первое время Колдер – его единственная надежда на спасение, его спасательный круг в этом бешеном круговороте обид, можно сказать. Ворвавшись в еще не до конца заполненное учениками помещение, Гарри занял свободный красный пуф и, скинув сумку на соседний, принялся ждать Элеонор. Дело в том, что, сдав Прорицание в виде СОВ, ни Лиам, ни Зейн, ни Найл, ни даже Даниэль не сочли нужным тратить еще два года на эту «чушь несусветную». А Гарри казалось, что Прорицание – крайне интересная наука, с помощью которой можно узнать много нового о самом же себе, а также получить возможность пользоваться своими магическими способностями в большей мере. И Сивилла Трелони, на взгляд Гарри, не была «психически ненормальной». Она была такой, какой ее обязывала, можно сказать, ее же направленность. И порой профессор говорила очень умные, дельные вещи, о которых грешно плохо отзываться. Но, мысленно радуясь тому, что хотя бы Элеонор тоже собиралась сдавать Прорицание во время проведения ЖАБА, Гарри продолжал ходить на этот предмет с крайне большим интересом и, как правило, хорошим настроением. - Доброе утро, Хазз! – по обыкновению получив легкий поцелуй в щеку, девушка, широко улыбаясь, уселась рядом с Гарри. - Доброе, Эли! – бодрым голосом ответил Гарри и подал Колдер учебник. - Ого, а это прогресс, Гарри! Еще позавчера ты говорил о том, что… - Позавчера было позавчера. А сегодня совершенно новый день,- деликатно оборвав девушку, Стайлс улыбнулся. Улыбнулся просто от того, что ему очень хотелось этого. Хотелось вновь наслаждаться проведенным с друзьями временем, хотелось вновь наплевательски относиться к предстоящим экзаменам, как это делают все типичные подростки, и хотелось снова быть любимым. И если первые два аспекта идеальной жизни Гарри зависели от него самого, то на третий он повлиять не мог никаким образом. Не залезет же он в голову к объекту своих вожделений, верно? Хотя, если попытаться… - Мистер Стайлс! – уже во второй раз окликнула Гриффиндорца Трелони, и Гарри, опомнившись, подошел к учителю. – Дадите мне Вашу руку? – маленькая женщина с очень странными очками на переносице, вечно с нее сползающими, протянула руку к Гарри. - Да, конечно,- Стайлс без проблем вытянул свою массивную руку вперед, слегка задирая рукава мантии и предоставляя Сивилле обзор на широкую ладонь. - Итак, все вы помните, что это,- Трелони подняла руку Гарри выше, чтобы всем присутствующим здесь было видно, на что она указывает,- линия жизни любого из нас. Она, как правило, непрерывна. Но вы можете увидеть достаточно отличающиеся, едва заметные рубцы на ней, которые как раз-таки и свидетельствуют о абсолютно различных жизненных путях людей… Трелони говорила еще что-то, но Гарри ее не слушал. Он лишь смотрел на свою руку, и его ладонь будто отчетливо ощущала в этот момент мягкость волос Луи, шелковистость кожи на его шее, и становилось снова так пусто и тоскливо, что Гарри неосознанно отвернулся от профессора, сжав руку в кулаке. - Что-то не так, мистер Стайлс? – шепотом поинтересовалась Сивилла, убеждаясь перед этим в том, что остальные ученики приступили к практической работе в парах. - Нет, профессор, все в порядке,- фальшиво улыбнулся Стайлс, но Трелони его остановила, вновь раскрывая ладонь парня в своих руках. - У Вас сейчас крайне сложный момент в жизни, мистер Стайлс, и вы сами об этом знаете. Более того, конечный исход зависит сейчас исключительно от Вас… - От меня? – выпалил Гарри, испугавшись собственного голоса. Трелони, улыбнувшись, продолжила говорить, изучая линии на ладони Гарри: - От Вас, от Вас. Здесь переплетение, видите? – профессор указала на две линии, но Гарри помнил, что они всегда были на его руке. Тем не менее, парень охотно верил словам Сивиллы и кивал в знак согласия. – Вы на перепутье, мистер Стайлс. Осталось лишь сделать верный шаг. И Вы сами знаете, какой из двух правильный. - Откуда Вы знаете, что у меня два пути решения? – выпучил глаза наивный Гарри. - Мы всегда мечемся меж двух огней, мистер Стайлс. Такова уж наша людская природа,- неоднозначно подвела итог Сивилла, и Гарри вернулся на свое место, крепко обняв Элеонор. - Задушишь ведь, Гарри,- пропыхтела Колдер, и парень выпустил ее из объятий. – Что произошло? - Я пойду сегодня… сегодня пойду к нему… к нему пойду,- несвязно бубнил Гарри, еле удерживая себя на пуфе. – Я знаю, что это единственный верный шаг. Иначе я просто… не смогу. На этот раз сам парень оказался в крепких объятиях Элеонор, а профессор Трелони лишь искоса наблюдала за «парочкой», считая, что вся проблема Гарри крылась в отношениях именно с этой девушкой. Но, извините, профессор. Шалость не удалась, а типичные фразы гадалок и цыганок на этот раз завели Вас в лабиринт. Все же Прорицание – очень прозрачная наука, и в этом друзья Гарри были правы. Тем не менее, чтобы разобраться в себе, порой достаточно пары нужных слов со стороны, от человека, не имеющего к тебе никакого личного отношения.***
Гарри направлялся в Больничное крыло, а сердце его готово было выпрыгнуть из груди. Он чувствовал себя маленькой влюбленной девочкой, у которой от вида своего избранника подкашиваются ноги, кружится голова, и все к тому остальные прилагающиеся. - Мистер Стайлс? – удивленно вскинула брови вверх мадам Помфри, когда наткнулась на Гарри на половине пути в основную часть Больничного крыла. - Э… Да, здравствуйте,- Гарри растерялся. - Вы к кому? – придерживая в руках какие-то списки, продолжала интересоваться Помфри. - Я к мистеру Томлинсону,- слегка понурив голову, ответил Стайлс. - Ах, мистер Томлинсон, бедный мистер Томлинсон. Что ж, проходите, а мне как раз нужно взять для него компрессы,- медсестра похлопала Гарри по плечу и быстрым шагом отправилась дальше. Гарри не оставалось ничего, кроме как войти туда, куда его словно кто-то не пускал. Да что греха таить – он сам себя туда не пускал. Боялся. Просто боялся. - Луи? – имя парня стало уже непривычным за последние несколько дней, но услышав его звучание из собственных же уст, Гарри почувствовал, как дичайшее чувство ностальгии охватывает его с ног до головы. Томлинсон встрепенулся, отложил «Ежедневный Пророк» на тумбочку, сам же, немного кряхтя и постанывая, приподнялся на кровати и принял сидячее положение, облокачиваясь спиной на спинку кушетки. На голове парня «красовалась» белая бинтовая повязка, на руках были заметны уже пожелтевшие синяки, а на лице «гуляла» глуповатая улыбка. - П-привет,- вымолвил «больной», часто моргая и с неподдельным интересом рассматривая Гарри, который все еще стоял в проходе, боясь подойти ближе. – Проходи, парень, я не заразный, можешь не бояться,- Луи слегка усмехнулся и похлопал по краю своей кровати. «Если бы я боялся этого…»,- подумал про себя Стайлс, но все же последовал просьбе Луи. - Как твои дела? – абсолютно искренне поинтересовался Гарри, садясь на стул, стоящий рядом с кушеткой. - Не знаю… Я ничего не помню,- поджал губы Луи. – Я тут почти неделю, а ты первый, кто пришел меня навестить. И самое ужасное, твоего имени я тоже не помню, как и самого тебя… - Эй, не волнуйся,- Гарри взял Луи за запястье, заметив, как он расстроился. По телу мельком пробежали мурашки, а глаза Томлинсона теперь просверливали в кудрявом «черную дыру». – Я Гарри,- шумно сглотнув, ответил Стайлс, все еще не веря тому, что глаза Луи снова голубые, небесные, и в них ни капли серого оттенка. - Гарри,- повторил за Стайлсом Луи, и оба парня неосознанно улыбнулись. Гарри заметил, что все еще держит запястье Луи в своих пальцах, и, тут же оторвав руку от парня, Гарри прокашлялся и продолжил: - Ты сказал, что к тебе никто не пришел… А как же Филлис? – признаться, Стайлс был поражен. По-настоящему поражен. Ведь Малфой и Томлинсон успели сблизиться так, будто знали друг друга целую вечность. Но ведь Гарри не знал всего, через что прошел Луи, и насколько ему осточертело общество блондинки под конец своей «старой» жизни. Гарри, вообще, можно сказать, ничего не знал, строя свои доводы из простого воздуха. - Филлис? – Луи непонимающе уставился на Гарри. – А она мой друг? - Нет, не друг… - заметив слишком уж большую надежду на лице Луи, Гарри решил сразу оборвать все то, что могло бы снова связать этого парня со «злом». – Она просто староста факультета, на котором ты учишься,- совершенно честно ответил Гарри, вспоминая, что Малфой только вчера приступила к новым «обязанностям». - Ох, ясно… - Луи заметно поник и опустил свой взгляд на собственные ноги, накрытые одеялом. - Но ты не переживай, слышишь? Я же… я же твой друг,- Гарри с трудом дались эти слова, особенно, когда перед глазами вспышками пролетали кадры того злополучного вечера. - Ты? Мой друг?! – Луи практически выкрикнул эти слова, до сих пор не веря тому, что у него есть хоть кто-то, кому он может довериться, с кем может поговорить, и кто теперь будет его навещать. Во всяком случае, Томлинсон на то очень сильно надеялся. - Ну, да… Друг,- более уверенно повторил Гарри, после чего совершенно неожиданно для себя оказался в крепких объятиях парня. Стайлс шумно вдохнул и почувствовал до боли в груди знакомый запах, смешанный с «ароматами» медикаментозных средств. Но Луи, его Луи был сейчас так близко, так рядом… Его руки обвивали шею Гарри, и Стайлсу хотелось взлететь от счастья. Он забыл все обиды, все проклятия, все прошлое он забыл так, будто его самого постигла амнезия. Вдруг стало все неважно, приземленно. И вдруг пришло осознание того, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на обиды, а Философский камень уже давно уничтожен. Стало так легко, тепло и хорошо… Хотелось выбежать во двор и громко, очень громко кричать о своем счастье. Но Гарри просто еще крепче самого Томлинсона обнимал Луи в ответ, чувствуя плечом, как губы Луи расплываются в широкой улыбке. - Гарри, а ты… Ты еще придешь? – осторожно поинтересовался Луи, оторвавшись, наконец, от Гарри. - Конечно! Конечно, я приду! – искренне улыбаясь, пообещал Стайлс. - И не бросишь? – в голосе Луи послышались нотки отчаяния, и Гарри хотелось зацеловать его до смерти, лишь бы не слышать этого тона. - Никогда. Никогда не брошу. Да и как он мог бросить того, в кого, кажется, начал влюбляться с новой силой? Как он мог бросить того, кто видел в нем, в Гарри, свою такую необходимую опору? Как он мог бросить своего Луи, который, хоть и накосячил, но уже поплатился всем, что у него было? - Тогда… Я буду ждать тебя, ладно? Как только у тебя будет свободное время, ты приходи, хорошо? – глаза Луи, как показалось Гарри, наполнились влагой, но парень не позволил себе заплакать. «Боже, какой сентиментальный!» – подумал про себя Стайлс, но только лишь улыбнулся такому Луи. Такому беззащитному Луи, которого хотелось обнимать как можно крепче. - Жди, Лу, жди,- Гарри помахал Луи рукой и вышел из Больничного крыла, вновь столкнувшись в дверях с добродушной мадам Помфри. И не мог он вспомнить момента, когда был счастлив больше, чем сейчас. Пересилить себя и понять, что ты сделал это не зря – бесценно. И Луи бесценен. И их отношения, которые можно выстроить заново, бесценны. Гарри снова дышал, снова улыбался и жил, и это тоже было бесценно.