***
В глотке немного клокочет, Тэхен сжимает ладони и не может сосредоточиться на словах. Их слишком много. Постоянные. Невыносимые. Врач говорит размеренно, монотонно, скрепив пальцы на груди, и смотрит на Тэхена неотрывно — омега чувствует это кожей. Их диалог подходит к концу, но, как бы он ни пытался, Тэхен не может до конца осознать всего происходящего. — Вы беременны, молодой человек, — слова, заставившие Тэхена пошатнуться. То, к чему они с Чонгуком стремились достаточно долгое время, но в нормальное время так и не добились, стало совсем неожиданным сейчас. В дни, когда Чонгук совсем не управляем, имеет привычку пропадать днями и ночами и, в чем Тэхен убедился не так давно, смеет поднять на своего омегу руку и принудить его к чему-то. — Извините, но это не может быть какой-то ошибкой? — рассеянно спрашивает Тэхен, отчего-то сжимая ладонью край майки. Врач лишь качает головой, чуть снисходительно улыбаясь и явно не довольствуясь тем фактом, что Тэхен посмел поставить его слова под сомнения. Ким смотрит на него отрешенно, прогоняя в своей голове совсем другие мысли. Главная из которых — как быть дальше? Тэхен абсолютно не знает, что ждет его дальше, какой будет реакция Чонгука и его слова. А если Чонгук не захочет этого ребенка? Тэхен сломается. Он сумбурно прощается, врезается плечом в косяк, пошатнувшись, и выбегает из поликлиники. Находиться в ненавистных кабинетах — сущий Ад.***
Чонгука дома нет — Тэхен этому почти не удивляется. Он обводит взглядом пустую квартиру, так и не пресекая порога. И в груди колет отчаяние — настолько пусто, что уже даже не цепляет. Стены с посеревшими от времени обоями, треснувшая чашка в раковине, ворох одежды в ванной — Тэхену претит это все. То отчаяние, копившееся в его душе годами, вырывается наружу мощными толчками. Горячие слезы обжигают глаза, он задыхается в агонии, так и оседая перед распахнутой в квартиру двери, потому что зайти внутрь подобно пытке. Он не замечает времени, проведенного в безлюдном коридоре, но, когда пальцы начинают подмерзать, а слезы застревают лишь комом в глотке, а самого омегу охватывают приступы икоты, он наконец-то проходит внутрь. Ему хочется невероятно, чтобы Чонгук, его любимый и дорогой сердцу Чонгук, был рядом прямо сейчас, в эту самую минуту. Чтобы он наконец-то обнял, успокоил и дал надежду на то, что все станет хорошо. Хочется уткнуться ему в шею, выплеснуть всю свою боль и обиду и больше никогда не возвращаться к этому прошлому, каким бы болезненным оно не было. Но Чонгука нет. Ким проходит в прихожую, бросая взгляд на пол. Неделю назад Чонгук истязал его тело тут же, на гребанном полу, уткнув его лицом вниз. Только сейчас он осознает, что тем днем Чонгук мог загубить зародившуюся жизнь внутри своего же омеги. А теперь Тэхен смотрит почти спокойно, спуская ему это с рук, и проходит дальше. Их квартира пропитана миллионами воспоминаний, которые угасали и становились серыми с каждым чертовым днем, но Тэхен отчаянно хочет помнить все хорошее, что их связывает. Потому что без этой связи — Тэхен это понимает — они никчемны.***
Тэхен поджимает пальцы, когда Чонгук появляется дома. — Малыш? — зовет он своим обычным, будничным тоном, выискивая Тэхена в их квартире. Тэхен высовывается из кухни. Приветливо улыбается, лишь нервно постукивает пальцами по столу, что скрыто от взгляда Чонгука. — Ты приготовил ужин? Тэхену хочется ответить, что он готовит его постоянно, каждый вечер, просто Чонгук этого не помнит и не осознает. Проебывает его старания и усердия на какое-то дерьмо и алкоголь в дешевых притонах. Но Тэхен тактично отмалчивается, лишь одобрительно кивает, когда Чон оказывается ближе к нему — на расстоянии каких-то пары шагов. — Мы… Можем поговорить? — неуверенно спрашивает Тэхен. Чонгук неоднозначно пожимает плечами. Он выглядит странным, потому что этот остекленелый взгляд и полная апатия пугают даже Тэхена. Он чуть заглядывает ему в лицо, но Чонгук уходит от этого взгляда, проходя дальше. — Под чем ты? — нервно спрашивает Тэхен. Потому что устал. Потому что это действительно невыносимо. Потому что его жизнь катится под откос, пока Чонгук рядом с ним. — Какая разница, — отмахивается альфа, присаживаясь за стол. Равнодушие. — Я хочу знать- — Ты об этом хотел поговорить? — перебивает Чонгук, напоминая ему о так и не начавшемся разговоре. Тэхен подходит ближе. Ему необходимо коснуться Чонгука. Жизненно необходимо просто дотронуться до того и ощутить хоть какую-то отдачу. Касаясь пальцами его плеча, Тэхен вздрагивает от вороха переполнивших его эмоций: чувства, воспоминания, какие-то моменты — все смешивалось в единую картинку. Заныло где-то внутри. — Я так устал от этого, — прошептал он тихо, шевеля губами лениво, почти растерянно, и Чонгук бросил в его сторону взгляд. Пройдет каких-то два-три дня и того снова будет ломать, если они не обратятся к специалистам и не решатся на квалифицированную помощь. Тэхен просто знает, что будет дальше и к чему все это может привести. Чонгук просто не хочет осознавать. — Мы должны обратиться к врачам, Гук-и, — ладонь сжала плечо, Тэхен придвинулся ближе, ожидая дальнейших слов Чонгука: грубости, резкости или отвращения. Чего угодно — Тэхен будет к этому готов. — Я могу справиться сам, — фыркнул Чонгук. Бесконечная ложь, самоуверенность и доминант альфы порой доводили Тэхена до ручки. Потому что Чонгук все еще полагался на свои силы, искренне не понимая, что у него уже не осталось этих самых сил. — Ты не можешь справиться сам, Чонгук, — серьезно проговорил Тэхен. И когда Чонгук крутанулся к нему лицом на стуле, Тэхен присел перед ним, сжимая тонкие колени альфы в своих руках. — Ты, правда, не можешь сделать этого сам, Чонгук-а. Все, что ты можешь — отказаться на один гребанный день, выстрадать два дня ломки и бежать в притон, искренне надеясь, что это поможет тебе. Тэхен говорил медленно, но так пылко и отчаянно желая достучаться до сознания своего альфы. — Ты не можешь уже нормально существовать, потому что каждую гребанную минуту тебя кроет и все, на чем смыкается твой мир, — это наркота. Ты безумен, Чонгук. Ты сам не понимаешь, как роешь себе могилу, в которой сам себя и заколотишь изнутри, так и не поняв этого. — Они не помогут, — отозвался Чонгук, опуская взгляд на Тэхена и чуть улыбаясь. — Ты заблуждаешься, — Тэхен переполз ему на колени, прижимаясь отчаянно к его широкой груди и смыкая руки у него на шее. — ты так чертовски заблуждаешься. Это твои дружки тебе не помогут. Я тебе уже не помогу. И ты сам, — голос дрогнул, — себе не поможешь. — Ты не знаешь, каково это, — Чонгук опустил голову ему на плечо. Разговор, который хотел начать Тэхен, имел совсем не ту тему, но отступать сейчас — когда Чонгук хотя бы отвечает спокойно и не перебивает Тэхена на полуслове — было выше сил Тэхена. — Я знаю, Гук-и, — чуть улыбнулся Тэхен, ловя на себе взгляд Чонгука. — Я знаю, как все это протекает. Как первые дни накатывает мнимая депрессия, тоска и ненависть ко всем окружающим тебя людям. Как в первые дни можно сутками пялиться в стену и тихо проклинать человека, который робко стучится в дверь комнаты. Все считают, что это депрессия, но это не так. А потом накидывается озноб, начинает колотить и морозить. Только кружки чая, таблетки и примочки не помогут, потому что причина не в простуде или ОРВИ. И единственное, что помогает — десяток одеял, в которых путаешь коконом и проваливаешься в мятежный, затяжной сон. Тэхен сглатывает, переводя дух, потому что говорить все это тяжело. Но он должен, обязан рассказать об этом прямо сейчас. Потому что дальше Чонгук не заходил. А Тэхен просто знает. — А вот потом начинает ломать с новой силой. Выкручивать кости, разрывать мягкие ткани, и единственное, что ты можешь чувствовать, — бесконечную боль. Терпеть ее невыносимо, невозможно, а желание сорваться становится невыносимее. Только вот, чтобы банально доползти до дозы сил не хватает. Чонгук сжимает руку омеги сильнее, почему-то опуская глаза в пол. — А самыми последними будут мысли о суициде, потому что другого выхода ты видеть больше не будешь. Вся та жизнь, которую ты прожил, больше не будет иметь смысла и какого-то значения. Все, что нужно — избавления от мук и наискорейшей кончины. — Тэхен заводился, сам того не осознавая. Его губы дрогнули, слезы вновь навернулись на глаза и сам он нервно сжал шею Чонгука. Прежде чем практически прокричать ему на грани истерики: — Ты думаешь такого отца я хочу нашему ребенку?! Тэхен мгновенно закрыл рот ладошкой, испугавшись своих слов. Потому что Чонгука нужно было подвести к этой новости совсем иным путем. Нужно было выбирать слова, жесты и даже тон нужен был подобающий. Тэхен медленно умирал изнутри. Потому что Чонгук молчал, даже не подняв на него взгляда. Ни один мускул на его лице не дрогнул. И в какой-то момент Тэхен решил, что тот просто не понял или не расслышал — что было бы крайне невероятно — его слов. Но когда Чонгук принялся говорить, Тэхен понял, что альфа расслышал и очень даже понял. — «Нашему ребенку»? — повторил он спокойным тоном, и это резануло по груди Тэхена, — То есть ты… — У нас будет ребенок, — Тэхен уткнулся лицом ему в ключицу, и, казалось, он даже не сказал ни единого слова — так тихо он говорил. Но Чонгук чувствовал, как шевельнулись губы Тэхена у него на коже. — Этого быть не может, Тэхен, — легко возразил Чонгук, разбивая своим недоверием всю ту хрупкую нежность и никчемное благоговение, которые Тэхен хранил в своей душе. Чонгук поднялся на ноги, поднимая и Тэхена вместе с собой. Между ними пропасть в десятки недосказанных слов и необходимых действий. Между ними расстояние в ладонь Тэхена, и Чонгук дышит омеге в макушку. Между ними. Тэхен поднимает взгляд. Тэхен медленно теряет всякую надежду. Чонгук смотрит на него так, и это становится невыносимо. Будто бы он не верит и вообще не понимает, как такое могло произойти. Отрицает этого ребенка и самого Кима, который как огня боится сейчас потерять что-то (***
Чонгук сбегал, нагло, бессовестно и беспардонно. Оставляя позади свой дом и оставшегося внутри омегу. Своего омегу, которого теперь вообще-то должен был носить на руках. Но что-то не складывалось. Чонгук так хотел этого года три назад, но ничего не получалось. А врачи разводили руками, говорили что «Все нормально, молодые люди» и советовали просто стараться еще. Они старались полгода точно, тщетно стараясь скрыть тот факт, что у них не получается. Тогда у Чонгука еще был шанс соскочить, очиститься, найти наконец-то достойную работу и вернуть им обоим жизнь. И то, чего они не ожидали больше всего, случилось именно сейчас. Чонгук сумбурно выругался. Его чуть потряхивало, он бегло обернулся. Снова начинало крыть. У Чонгука разрывало виски мыслями и он прижал ладони к голове, сжимая ее с силой. Почти заскулил, сжимая зубы. Проходивший рядом с ним парнишка шарахнулся от него, как от прокаженного, и ускорил шаг. Чонгук его понимал. Он бы даже не удивился, если бы Тэхен шарахнулся от него так же, подальше, лишь бы тот не смог причинить ему боль или обидеть, задеть, оскорбить грубым словом. Но Тэхен смотрел на него с щенячьей преданностью и верой. Верой, которая сегодняшним вечером рассыпалась в прах. Чонгук знает. Когда долго на что-то надеешься, а твои надежды ломают каждый раз, то они разбиваются на огромные осколки, которые оседают в сердце. Было почти невыносимо. И тогда Чонгук осел на холодную промерзлую парковую почву, не думая о последствиях. Он плакал впервые, от боли, скопившегося отчаяния и понимания наконец-таки. Потому что терпеть больше что-то было невыносимо. Он достал телефон и открыл контакты. Судорожно выбирая между двумя из них, он, наконец-то, понимал, что этот звонок будет стоить ему жизни. Потому что сегодня он либо поклянется забыть обо всем это дерьме и наконец восстановит свою семью, либо окончательно пустится в разнос и сдохнет где-нибудь на дешевой квартире, даже не проснувшись: — Хен, помоги мне