***
Тэхен собирал хризантемы в единый букет, дополняя их иссиня-фиолетовыми ирисами, идеально сочетавшимися в данной композиции. Его движения были легки и вымерены, он обрывал нижние листы, аккуратно откладывая их на край рабочего стола, чтобы потом прибрать все за один раз. — Тэхен, — мягко позвала СуА — женщина-бета, с которой он стоял за этим прилавком порядка семи часов в сутки. — Ты выглядишь опечаленным. — Я просто сосредоточен на работе, — он попытался мягко улыбнуться, запинаясь на пустом месте. — От сосредоточенности не заламывают так болезненно брови, милый, — доверительно проговорила она, и Тэхен только сейчас понял, настолько сильно он сводил брови и как неожиданно легко стало, стоило ему только расслабиться. С этой женщиной было невероятно легко, и Тэхен это ощущал: в мягких взглядах, в невесомых подсказках и добродушных, почти родных улыбках. Хотел бы он сейчас так смотреть на своего папу, услышать вновь его голос и тихие, дорогие сердцу утешения. Его папа умел утешать, даже одними прикосновениями говоря, что он рядом, что он всегда будет рядом. Тэхен грустно улыбается. — Вы когда-нибудь любили? — спросил он неожиданно, понимая, что разговора этого выдержать не сможет, наверное, даже. Владелица обернулась, посмотрев на него настороженно и отчего-то слишком внимательно, прежде, чем кивнуть: — Любила, Тэхен. Разве можно в этой жизни не познать любви? Прожить столько лет, сколько прожила уже я, и не связать свою жизнь с кем-то, кто станет дороже всех на этом свете? Тэхен замер, внимательно слушая, почти не дыша, лишь теребя еще целый цветок хризантемы, сам того не замечая. — Нет ничего прекраснее любви, — она присела напротив него на небольшой диванчик, устроенный для заждавшихся посетителей. — Когда тебе нет еще восемнадцати, ты смотришь на это сквозь призму совсем ненужных чувств, видишь в этом человеке весь свой мир и упускаешь все мелочи и нюансы, считая, что любовь, она такая — тяжелая, непреодолимая, невероятно сладкая и наивная. Когда тебе подходит к двадцати пяти, ты серьезно задумываешься о том, какой человек тебе нужен рядом с собой: сильный, целеустремленный, способный дать тебе опору, поддержку, подарить такие необходимые тебе любовь и счастье. — Тэхен отчего-то внимательно прислушался, находя в этих словах самого себя — ему нужна была опора в жизни. — А когда тебе подходит к тридцати, ты вдруг неожиданно понимаешь, что нет никого рядом с тобой, такого необходимого, осознаешь, что поиски твои успехом ни разу не увенчались, а та мнимая любовь, о которой все так долго и упорно кричали, обошла тебя стороной, даже не коснувшись. За окном мелко посыпали последние хлопья уходящей зимы. И Тэхен отвлекся, обращая взгляд в окно. Ее размышления заставили задуматься и его самого. А любил ли сам Тэхен? Любил. В свои восемнадцать, так же, отчаянно, перегибая с эмоциями и чувствами, глядя на все сквозь очки с преломленными световыми лучами. А потом искал поддержку, опору и боялся потерять ее в лице Чонгука, который… Который и опорой-то ему никогда не был. — Мы встретились уже тогда, когда мне было к сорока, уставшие от жизни, обездоленные и лишенные смысла поиска чего-то большего. Мы находили счастье друг в друге, в своем времени, проведенном бок о бок. Наслаждались каждым мгновением нашей последней осени, — она грустно улыбнулась, а потом вдруг перевела тему разговора. — Нам нужно закупить кустовые хризантемы и гладиолусы, — заговорила она неспешно. — Конечно, — Тэхен кивнул, подавляя внутри комок, вставший поперек горла. Больше они не разговаривали — за неимение общей темы или просто времени, будучи занятыми бесконечным потоком клиентов. Тэхену и подумать-то толком не хватало времени — он собирал букеты, слушая своих покупателей и рекомендуя им белые лилии вместо наскучивших и таких банальных красных роз. День сегодня, однозначно, удался. — Тэхен, — подала она голос вновь, когда время работы подходило уже к концу. — Иногда неконтролируемые эмоции — единственный способ переродиться из собственного пепла боли.***
Он медленно прогуливался по улице, двигаясь в сторону их квартиры. Сегодня не хотелось дожидаться Юнги, который забирал его в определенное после работы время, и пусть тот даже будет ругаться и обижаться на него потом — Тэхен знает, что это не со зла. Юнги волнуется. — А Вы ли не тот омега, который работает в магазинчике СуА? — кто-то незнакомый обратился к нему, и Тэхен повернулся. Это был невысокий парнишка, примерно одного с ним роста, и понять, кто он, Тэхен не мог. Тэхену он очень напоминал омегу — весь невероятно плавный — мягкие черты лица и тонкие маленькие руки, в которых тот протянул ему одну белую лилию. — Разве мы знакомы? — изумился Тэхен, не торопясь принять цветок, так намеренно и твердо протянутый ему незнакомцем. — Меня зовут Чимин, и Вы собираете изумительные букеты, — он подтолкнул лилию ближе, вынуждая Тэхена взять ее, а потом ушел, не дожидаясь ответов или взаимных лестных благодарностей. — Спасибо, — запоздало прошептал Тэхен, думая, что это самое нелепое знакомство в его жизни.***
Когда лифт остановился на нужном этаже, Тэхен подошел к двери, остолбенев на какое-то мгновение и не рискуя заходить. За дверью послушались голоса, которые никто и не намеревался приглушить — разговаривали в прихожей. — Его нет на работе, — Тэхен бы ни с чем не спутал голос Юнги. — Он не маленький. Может сам дойти до дома и не заблудиться, — голос Хосока отчего-то звучал уставшим. — Я волнуюсь за него, понимаешь? Волнуюсь, — почти по словам, будто маленькому и глупому ребенку, произнес Юнги. — Когда ты уже начнешь волноваться о вещах, более существенных, чем это? — Например? Хосок какое-то время молчал — и Тэхен вместе с ним затаил дыхание — прежде, чем задать вопрос дрогнувшим голосом. — Тебе он нравится? — прозвучало отчаянно, и Тэхен всколыхнулся всем естеством, отчаянно не понимая, почему Хосок относится к нему сейчас так и почему вдруг Юнги молчит так долго. Непростительно долго. — Он занятой омега, который носит под сердцем не твоего ребенка, Юнги. Когда ты это уже начнешь понимать? — Давай будем откровенны, он свободен сейчас, да и чужой ребенок или твой — уже не так важно, если человек тебе дорог. — Чонгук тебя… — Чонгук может быть уже помер где-нибудь в затхлом притоне, так и не приходя в себя и задыхаясь в беспамятстве! — зло выплюнул Юнги. — Когда ты уже это начнешь понимать? — подобно Хосоку, язвительно спросил он. А потом дверь перед Тэхеном распахнулась, и тот, кажется, не удержался, пошатнувшись. День сегодня, вероятно, не удался.