***
Тэхен внимательно слушает слова Чимина о предстоящей сегодняшним вечером церемонии. Ослушаться Чимина — значит подвести его, и Тэхен этого не хочет. Пасть в глазах своего названного брата, что оберегает его уже два года, мелко даже для Тэхена. — Постарайся все не испортить, Тэ, — говорит в конце речи Чимин, и Тэхен даже не обижается на его слова — слишком они верны. Чимин был поставлен Тэхену в наставники, когда того только забрали в «Окия». Разделение по старшинству, строгая иерархия и свои порядки, что были чужды Киму, ни для кого не были пустым звуком. Более опытным Сабам, прошедшим обучение или только заканчивающим его, давали на попечение молодых и совсем еще неотесанных парней, прибывших в учредительный дом совсем недавно. Тогда-то Тэхену и представили этого молодого парня, назвав его «Чимином» и добавив, что с того самого дня они будут считаться кровными братьями, хотя таковыми никогда и не были. Тэ, наверное, и не выдержал всего навалившегося на него, если бы не поддержка Чимина, который за эти годы действительно стал ему почти родным. — Ты меня слышишь? — Чимин щелкает пальцами перед его лицом, и Тэхен вздрагивает. — Да, прости, я немного задумался. — Я заметил. Чимин всегда отличался от остальных, отличался даже от самого Тэхена, но и на этих ненавистных Киму подлиз похож никогда не был. Спокойный, в меру рассудительный, он всегда учился, не покладая рук, говоря, что просто идет к своей цели, а не желает выбиться в послушники. Парень, имея хороший авторитет среди учителей, а так же учеников, был так же и тем, кто всегда мог отстоять свое мнение с равными себе. Чимин был одним из немногих, кто действительно жаждал встречи со своим истинным и не видел иного смысла своего существования — это Тэхена, пожалуй, всегда сбивало с толку. — Чимин? — легко позвал Тэхен. — Ты действительно так этого всего хочешь? — фыркнул он. — Это моя жизнь, твоя жизнь, и жизнь еще сотен ребят, таких же, как мы с тобой. Природа ничего не делает случайно. — А если твой истинный окажется садистом-маразматиком, который в первую же ночь захочет тебя придушить? Даже тогда ты не изменишь своего мнения на этот счет? Чимин замирает, вскинув на него голову. И Тэхен впервые видит, как в глазах старшего проносятся агрессия и холодное презрение, направленные не на кого-то, а именно на него — Тэхена. — Я знаю, кем является мой истинный, Тэхен. И, раз я до сих пор не поменял своих целей и продолжаю к ним упорно идти, значит он не «садист-маразматик». — Ты говоришь это уже минимум два года, хен. Знаешь своего истинного? — смеется Тэхен, нервно зажимая ладонью запястье, что сейчас отдает жгучей болью. — Так и где же он, черт возьми? Где, Чимин? Почему он не заберет тебя? Чимин вздрагивает — слишком резкими для него звучат чужие слова. Та трепетная печаль, которую он старательно нес в своей душе, ограждаясь от других, сейчас болезненно отдает внутри. Чимин поворачивается к нему спиной, и Тэхен почти чувствует, нежели видит, как тот прикрывает глаза и устало трет переносицу. Парня относит буквально на пять лет назад, ворохом забрасывая воспоминаниями его беззаботной юности. — Иногда твой истинный, Тэхен, может тебя не признать. Только потому, что ты ему не угодил или раздражаешь одним своим видом. И тогда эти гребаные буквы на твоем запястье будут навечно лишь инициалами, которые не дают спать по ночам. Чимин говорит спокойно, набравши в грудь побольше воздуха и собравшись с силами. И тогда вздрогнуть приходится Тэхену. — Чимин- — Довольно, — тот пресекает его жестом руки. — Будь готов к сегодняшнему вечеру. Не хочу, чтобы это, являясь первым разом, оказалось еще и последним, когда тебя пускают на банкетный прием.***
Тэхен знает о таких приемах. На них богатые Домы, так и не обретшие Пару или же находящиеся в ее поисках, платят немалые деньги, чтобы разглядеть парнишек, собранных в «Окия». Не единичными случаями так же являются встречи истинных на такого рода мероприятиях. Пересекаются взгляды, дыхание прерывается, сердце уходит в пятки. А буквы, словно раскаленным железом, выжигаются на коже клеймом принадлежности. Тэхен знает, что, когда такое происходит, никто не запрещает забрать истинного. Ребята допускаются до приемов только по окончании двух лет с момента получения метки. Тэхена такой символизм никак не впечатляет и единственное, о чем он думает, — какого хрена кто-то придумал эти рамки вообще. Тэхен попадет на прием впервые.***
Он долго стоит перед зеркалом и прислушивается к самому себе. Внутри, что удивляет, никакие бабочки не задыхаются от предвкушения этого вечера, даже крыльями не взмахивают. Тэхен впервые чувствует себя неловко, потому что в своем этом прикиде и с тонной макияжа на не привыкшем к косметике лице он похож на дорогостоящую шлюху. — Да, вообще-то, так и есть, — усмехается он сам себе, прикладывая ладонь к собственному отражению в зеркале и остервенело проводя по мнимой щеке пальцами. Ему претит весь свой вид: эта откровенная майка, что не прикрывает его ключиц и открывает невероятный вид на шею; короткие шорты, обтягивающие совершенный зад и не скрывающие длинных ног; а еще ошейник, что сегодня кажется затянутым даже слишком. Или Тэхену просто тяжело дышать? — Ты готов? — Чимин смотрит на него устало, когда заглядывает в комнату. — Разве вот это, — он указывает на свой внешний вид, плюясь сарказмом, — можно назвать «готовым»? — Это стандарт, Тэхен. — Светить своим телом и щеголять голой задницей перед толпой озабоченных импотентов, которые будут пожирать меня глазами, — стандарт?! Да черта с два, Чимин, — фыркает Тэхен. — Давай обсудим это в другой раз. От сегодняшнего вечера может зависеть твоя судьба. Сведи кое-какие факты воедино, Тэхен. Ким вздрагивает, запястье снова сводит тупой болью, и он лишь вымученно стонет. — Ну не может же все так совпасть, Чимин? — Судьба — штука злая, — пожимает плечами Чимин. Они выходят из своего здания, и Тэхен впервые оглядывается в темноту их квартала. Почему-то именно сегодня «Окия» кажется невероятно большой территорией, в которой Тэхен слишком еще маленький.***
Они входят в главное здание порознь, как и требует того установленная годами иерархия. «Мама» — управляющий, немолодой уже мужчина, входит первым, встречая званных на прием гостей и говоря с ними на равных, потому что имеет уже на такое право. За ним, как и подобает обычаям, идут ученики, заканчивающие срок пребывания в «Окия» или решившие остаться, не теряя надежды встретить свою Пару здесь — Чимин следует в их числе. Тэхен идет в группе тех, кто является тем самым «молодняком», впервые вступившим в зал. Тэхену кажется, что десятки глаз устремлены аккурат на него, и ему становится противно от чужих — липких и мерзких — взглядов. Он гордо вскидывает голову, не позволяя себе смотреть на кого-то из гостей, и где-то рядом с ним слышится удивленный вздох. Тэхен нарушает правила, не имея никакого права вести себя так: высокомерно, горделиво, пафосно. У него из возможностей — стрельнуть глазками в симпатизирующего ему Дома и ответить на его симпатию, если инициатором выступает мужчина. Он оглядывается, с удивлением отмечая, что людей на приеме много до опизденения, и часть взглядов — Тэхену это ни сколько не льстит — устремлены именно на него. Парнишка пытается затеряться среди толпы знакомых ему учеников, когда случайно сталкивается с одним из парней, что живет на том же этаже, что и он, и опрокидывает на того поднос, который тот держал в руках. — Смотри, куда прешь, Ким Тэ, — шипит этот парень ему в ответ достаточно тихо, чтобы услышали лишь они. По правилам — такого быть не должно, и Тэхен на эту грубость обязан промолчать и сообщить о случившемуся главному Сабу. Тэхен этого ни за что не сделает, усмехаясь гаденько. У парня напротив по шее и бедрам красной жидкостью растекается разлитое вино, и тот смахивает пару капель ладонью — безуспешно. — Какое право ты имеешь говорить со мной таким тоном? Со Мин, не забывайся, — Тэхену претит весь этот маскарад, лживые улыбки и надменные любезности. А шанса показать себя и, вероятно, нарваться на еще большие неприятности он никогда не упустит. Тэхен подходит к нему вплотную, проводя ладонью по бедру Мина и наблюдая за тем, как округляются его глаза. — Смотри не кончи, — хрипит ему Тэхен на ухо. — Какого черта ты творишь? — подбегает всклокоченный Чимин, оттаскивая Тэхена в сторону. — Развлекаю посетителей. Тогда Тэхен оглядывается, только осознавая, что вокруг них собирается толпа довольных и не очень этим зрелищем зевак. Ким видит, как кто-то из старших Сабов бросает в его сторону полный презрения взгляд, как кто-то довольно усмехается, но Чимин — разочарованный — на общем фоне выделяется сильнее всего. — Я же, черт возьми, просил тебя. — Но он первый начал, — осекается Тэхен. — Ты должен был не развивать эту тему, пресечь на корню, а что сделал ты… — Чимин качает головой, отдаляясь от него.***
Действия на вечере возвращаются в верное русло только через четверть часа — все расходятся по сторонам. Домы переговариваются, Сабы угождают. Редкие пары стоят рядом, и Тэхен, наблюдающий за всем этим издалека, тихонько улыбается. Ему интересна представленная картина: молодой парнишка послушно опускает взгляд, смущенно прикрывает лицо ладошкой и подает бокал с вином Доминанту. Последний же чувствует себя намного увереннее: говорит что-то размеренно и легко, касается лица парнишки и соскальзывает ладонью на оголенное бедро, считая это вполне нормальным. — Не составишь мне компанию? — совсем рядом, шепотом звучит чужой голос. Тэхена передергивает. Он мимолетно поднимает взгляд, но разглядывать этого мужчину не решается — чувствует отвращение к нему на подсознательном уровне. — Я могу отказаться? — Тэхен чуть отступает назад, прекрасно понимая, что вот сейчас, стоя в дальнем углу, он, зажатый каким-то мужчиной, даже вырваться не сможет, а нагнетать обстановку какими-то криками ему не хочется. — Не думаю, что у тебя есть на это хоть какое-то право, Тэхен. Меня зовут Чхве Сану, и ты мне очень нравишься, маленький. От мужчины пахнет дорогим парфюмом, но Тэхена все равно берет отвращение — слишком много мужских духов, которыми тот полил свое тело. — И все же, не думаю, что пожелаю нашего знакомства, — фыркает Тэхен, борзея и поднимая взгляд. — Забываешься, — хрипит Дом, подходя почти вплотную и по-хозяйски устраивая руки на его бедрах. — А что, если ты моя пара? Так обращаться со мной — неподобающе, — ладони на его бедрах сжимаются. Тэхен вздрагивает. Сердце гулко колотится где-то ниже положенного, и по телу пробегаются холодком мурашки. Тэхен собирается с силами, чтобы выдавить из себя: — Вы не моя Пара. Он старательно держит себя в руках, чтобы не выругаться смачно и не зарядить этому мужлану по яйцам хорошенько. Потому что тогда это сломает его положение и имеющийся сейчас статус, опорочит даже непричастного к этому Чимина и пошатнет статус «Окия» — Тэхен иногда думает о слишком многих вещах. — Я могу выкупить тебя, и вот тогда тебе придется пожалеть о своих словах. — Вам не дадут меня выкупить, Господин Чхве, я еще не закончил обучение и все еще планирую найти своего истинного, — истерично быстро проговаривает Тэхен. — Ты думаешь, кто-то будет препятствовать тому, что тебя захотят забрать? — мужчина усмехается, Тэхен вздрагивает. — После того, что ты, малыш, сегодня устроил здесь, тебя отдадут с руками. Мужчина цепляет одной рукой тонкий кожаный ошейник, дергая на себя, когда Тэхен, задыхаясь почти, шепчет тихо «Пустите». — Негоже так обращаться с более слабым, ведь он может являться Парой тому, кто сильнее тебя. У Тэхена подкашиваются ноги, когда мужчина отпускает его, отступая на пару шагов назад. Тэхен хватает ртом воздух, отступает так же назад и врезается в чью-то грудь — он слышит, как бьется чужое сердце: спокойнее, чем его собственное. — Господин премьер-министр? — сглатывает он, кланяется легко, шепчет извинения и, не дожидаясь ничего больше, уходит. Тэхен дрожит. Теперь он уверен, что это больше от холода, нежели волнения. На руках проступают мелкие мурашки, и он обнимает себя руками. На его плечи опускает мягкий, нагретый чужим телом пиджак, а сам мужчина прижимается сзади. Его руки на бедрах Тэхена, перекрывают чужие, неприятные Сабу прикосновения. Тэхен ловит себя на мысли, что от всего этого приятно. — Посмотри на меня, — шепчут аккурат на ухо, Тэхен оборачивается. И как там? Взгляды пересекаются, дыхание срывается. Сердце заходится диким гулом. А метка, тревожившая его все это время, отдает болью. Когда Тэхен бросает на свое запястье взгляд, он охает. Метка опухает, а по контуру букв впервые проявляется красная обводка. — Ну, здравствуй, детка, — говорит этот мужчина спокойным тоном. — Мы можем познакомиться? Голос Тэхена срывается, он дрожит, и не может связать и пары слов. Во концовке все же выдыхая шепотом: — Да, папочка.