(Джейн невольно думает, что это, право, даже смешно — суметь добиться того, к чему он стремился все эти годы, суметь сбежать, чтобы жить в неведении, стать призраком, но так и не суметь научиться спать по ночам)
Он предпочел бы по-прежнему видеть кошмары. Или не видеть снов вовсе. Но ему снится Лисбон. Не его Лисбон. Ему снится совсем другая Лисбон. Та Лисбон, чья ненависть к нему наконец прорывается наружу, не зная пределов и разъедая ржавчиной все то немногое, что между ними было; окончательно убивая ту частичку света, что у него осталась. Ему снится та ипостась Лисбон, с которой он на протяжении всех этих лет трусливо избегал сталкиваться, потому что знал, что причинил ей слишком много боли. Эта женщина говорит ему правду; правду о том, что больше ничего нельзя исправить. Джейн не знает ее, не узнает. Отказывается узнавать. Джейн не может понять, что с ним происходит, ведь он поступил так, как она всегда хотела. Он исчез и оставил ее в покое, предоставив ей столь долгожданный шанс зажить нормальной жизнью. Тереза всегда заслуживала именно этого — обычной человеческой жизни, не обремененной его существованием рядом; жизни, что могла быть заполнена не болью, а лишь насущными проблемами и простыми радостями. Она никогда не нуждалась в ком-то вроде него, потому что он умел делать только одно — отравлять ее жизнь одним своим присутствием.(В глубине души, Джейн прекрасно осознает, что все это — ни что иное, как пустые, нелепые отговорки. По части заключения сделок с собственной совестью, а точнее, — с ее гнилыми останками, — Патрик являлся не меньшим мастером, чем по части разрушения всего того, что когда-то было ему дорого. Лисбон никогда не смогла бы довольствоваться обычной жизнью в доме загородом, с белым заборчиком, лужайкой и собакой во дворе; а он — он всегда был трусом. И исправлять это было слишком поздно. По крайней мере, он не успел окончательно разрушить ее жизнь)
На самом деле у него попросту не остается сил отрицать очевидное. Слова, произносимые в пустоту лишь для успокоения, уже давно не помогают. Никогда не помогали.(Ему нужна Лисбон. Нужна до нестерпимой нутряной дрожи, до непереносимой боли на грани абсистентного синдрома)
Эту боль ничто не может заглушить. Патрик изнуряет себя бесконечными прогулками по знойному пляжу, надеясь получить солнечный удар. Одалживает у местного оборванцам доску для серфинга в обмен на целый час обучения карточным фокусам, а затем пытается навернуться на первой же крупной волне — больше от скуки, чем от отчаяния. Или — от всего вместе. Он думает о том, сколько неприятностей, должно быть, свалилось на Лисбон после его исчезновения, и пишет ей длинные пространные письма, в которых извиняется за всю ту боль, что причинил ей, изливает душу, пускаясь в лирические описания места, что она никогда не увидит. Не увидит по одной простой причине — Джейн никогда не отправит эти письма. Клочки бумаги продолжают скапливаться на его столе, чтобы в конце концов сгнить от потоков воды, что льется сквозь хилую крышу его лачуги во время сезонов тропических дождей.(Ему нужно забыть. Просто необходимо ее забыть. Но до сих пор, он не смог найти ничего, что помогло бы ему это сделать)
Наверное, именно поэтому он замечает ее. И дело вовсе не в том, что «таинственная незнакомка» слишком ярко выделяется среди толпы невзрачных туристов. Весь ее облик прошивает его насквозь ощущением узнавания, которому он не может противостоять, тянется к нему, словно мотылек на пламя.(Это было неизбежно. И где-то глубоко внутри, Джейн понимает, что ждал именно этого)
*** Она похожа на Анджелу — те же вьющиеся каштановые волосы, та же линия скул. Эта мысль отдается уколом в сердце, почти заставляя его скривиться, сжать губы в болезненной гримасе. Впрочем, сходство с Анджелой ни в коей мере не мешает ему с первого взгляда понять, кто она на самом деле. Но и не удерживает его от намерения подойти ближе.(Он просто не может противиться самому себе. Никогда не мог)
Джейн старается подойти к ней как можно более незаметно, все время наблюдая издали. На первый взгляд, ничто не подтверждает его теорию — внешне незнакомка ничем не отличается от любой богатой туристки из тех, что временами появлялись на этом пляже.(Нет, наверное, он ошибся. Вот только он никогда не ошибается)
Она появляется в кафе в белом. Свободная шелковая блузка, брюки, туфли-лодочки на высоких каблуках — все эти детали действительно довольно прозрачно намекают на ее финансовую состоятельность (с каких пор у агентов ФБР настолько высокая зарплата?). Джейн не может разобрать название книги, которую она читает, потому что находится слишком далеко, но она кажется всецело поглощенной своим занятием — читает внимательно, время от времени переворачивая страницы, забрав волосы назад солнцезащитными очками, чтобы пряди не спадали на лицо. В ней нет ничего подозрительного, но Джейн не может избавиться от ощущения настороженности.(Слишком прямая осанка. Слишком стратегически верное место и поза — вполоборота к пляжу, чтобы иметь возможность видеть, что происходит вокруг. Слишком цепкий, запоминающий всё взгляд)
Вдоль позвоночника скользит мерзкий холодок; Патрик едва давит желание поежиться несмотря на жару.(Нет, это неправда. Он не хочет, чтобы это было правдой. Или?..)
Он решает подсесть ближе, стараясь возникнуть рядом как можно более незаметно. Присмотревшись к обложке книги, чтением которой поглощена незнакомка, Джейн приходит к выводу, что его догадка верна: книга написана на английском, а не на испанском. Это подстегивает его желание поговорить с ней, но Джейн не успевает произнести хоть слово. Незнакомка заговаривает с ним первой: — Знаете, это уже начинает нервировать, — произносит она не отрывая глаз от книги. Патрик ощущает внутри нечто слишком похожее на позабытое чувство триумфа — она и вправду американка. Он не ошибся в этом.(Значит, не ошибся он и во всем остальном)
— Простите, что именно вас нервирует? — невинно интересуется он. По крайней мере, он надеется, что его голос звучит именно так. — То, как вы на меня смотрите. Это, по меньшей мере, слегка неприлично, не находите? Джейн вдруг ловит себя на мысли, что даже не знает, что ответить. Его спасает бармен, возвращающийся к стойке с готовым кофе. Незнакомка принимает напиток с благодарностью, оставляя на салфетке рядом с блюдцем щедрые чаевые. Мысленно подсчитав количество купюр, Патрик невольно ухмыляется. Она действительно при деньгах. — Знаете, чай был бы лучше, — говорит он, почувствовав, что нашел тему для разговора. — Простите? — Джейн наконец удостаивается чести: женщина поворачивается к нему лицом, чтобы смерить его насмешливым взглядом, полувопросительно приподняв одну бровь. Джейн улыбается: — Чай. Он гораздо полезнее кофе. Но, к сожалению, чая тут почти не водится. — Он замолкает, чтобы рассмотреть ее повнимательнее, и, выдержав небольшую паузу, добавляет: — Как и книг на английском. — Ах, так вы поэтому столь навязчивы, — она смеется; в интонации скользят явные отголоски нью-йоркского выговора — Манхэттен с легкими оттенками Бруклина. — Что ж, я могу поделиться с вами. Книгой, — она одаривает его хитрой улыбкой, в которой слабым отблеском драгоценного камня, скользит опасность. Предчувствие опасности. (Это будоражит его нервы больше, чем четко видная натертость от частого пользования оружия на пальце правой руки. Он знает, что должен бежать, но не бежит. Почему?) Джейн игнорирует легкий холодок, пробегающий от затылка по позвоночнику; игнорирует, не понимая причины этого.(Или понимает?)
— О, я совсем не хочу лишать вас занятия, — отвечает он. Женщина вновь приподнимает брови — в жесте скользит откровенная насмешка, словно она наслаждается происходящим. — Оно у меня не одно. Занятие, если вы об этом. — И чем же вы занимаетесь? — Жду своего мужа. Он должен прилететь на днях. В доказательство своих слов она ненавязчиво постукивает ногтями по кромке чашки с кофе — блеск обручального кольца отличается той самой яркостью новизны, что обычно присуща новобрачным. — Надеюсь, ваш муж не будет слишком ревновать, если я присоединюсь к вам на время его отсутствия, миссис?.. Патрик ослепительно улыбается, надеясь, что одной улыбки будет достаточно, чтобы окончательно расположить ее к себе. Он забрасывает крючок механически; давно забытые трюки оживают в нем сами собой, но дурное нашептывание инстинктов, что здесь что-то нечисто, Джейн по-прежнему игнорирует.(Интуиция заливисто смеется. Звук выходит злым, отчаянным, пробирающим до костей)
Незнакомка усмехается, смеривает его пронзительным взглядом, от которого ему хочется съежиться и стать меньше ростом, но все же протягивает руку для рукопожатия: — Кейт, — говорит она. — Просто Кейт. Формальности необязательны. В рукопожатии чувствуется сила, отзывающаяся в нем отголоском чего-то до боли знакомого. Джейн внутренне содрогается, но голос остается твердым: — Патрик. Приятно познакомиться, Кейт. (Он выпускает ее ладонь. По-прежнему улыбается; улыбается стараясь не думать о крохотной, но характерной мозоли на фаланге ее указательного пальца — не думать об этом попросту потому, что такая деталь характерна лишь для тех, кто умеет обращаться с огнестрельным оружием. И еще о том, что точно такая же мозоль есть у Лисбон) Они проводят вместе весь день. Гуляют по пляжу. Разговаривают. Джейн вынужден признаться самому себе, что Кейт действительно чертовски умна — в других обстоятельствах он вполне мог бы поверить в ее тщательно сплетенную ложь; ложь, что сейчас оказывается шита белыми нитками; эта ложь слишком гладкая, чтобы он не сумел понять всего сразу.(В том-то и дело, думает он. Она стремится к этому, хочет именно этого, — чтобы он понял все сам. Чтобы он сделал первый шаг. Ему интересно, когда у нее в конце концов лопнет терпение, потому что прекращать эту шараду сам, Патрик вовсе не собирается в последней, отчаянной попытке позволить обстоятельствам решить все за него)
— Знаешь, — Кейт нарушает затянувшееся молчание; наклоняется, чтобы подобрать с песка ракушку и задумчиво погладить острые края подушечкой пальца. — А ты, оказывается, еще сложнее, чем я думала. Она поворачивается к нему лицом, смотрит прямо в глаза. Джейн чувствует, как по вискам начинает струиться пот, а сердце гулко стучит где-то под горлом. Все инстинкты говорят ему бежать, приказывают бежать, пока еще не поздно, но он не может сдвинуться с места. — И кто же ты? — выдавливает он из себя внезапно севшим голосом. На самом деле ему просто не хочется знать ответ на этот вопрос.(Он уже все знает, но все еще отчаянно не хочет признавать)
Кейт в ответ вновь вздергивает брови; жест, что он успел запомнить за день, теперь кажется Патрику другим — зловещим, яростным. Из ее глаз мгновенно улетучивается былая насмешка, а весь облик медленно обрастает сталью. — Не прикидывайся, пожалуйста. Мне это надоело. Ты ведь все понял. Так почему до сих пор не сбежал? — Вы из ФБР, так? И что вам от меня нужно? Арестовать меня? Могли бы сделать это сразу, а не тратить весь день на пустую болтовню. Кстати, а почему не прихватили с собой старого доброго милашку Эббота? Он подпускает в голос яду, сопротивляется по инерции, уже понимая, что это бесполезно На Кейт эта жалкая попытка не производит совершенно никакого впечатления. Она лишь усмехается в ответ — в усмешке кинжалом скользит холодная ярость. — Поверь, если бы я намеревалась арестовать тебя, ты уже был бы в наручниках. Но я здесь по другому поводу. Впрочем, если для того, чтобы ты поехал со мной, мне придется тебя вырубить, я сделаю это без колебаний. — Я никуда с вами не поеду, - Патрик теряет образ простака, меняет его на другую маску - обаятельного проходимца. Впрочем, Кейт это не впечатляет. - Но так и быть, можете передать Лисбон привет от меня, — последние слова слетают с его уст сами собой, против его воли. — Если Лисбон узнает, что я искала тебя, она либо убьет меня, либо перестанет разговаривать на ближайшие лет сто, — едко парирует Беккет, начиная терять терпение, — но ее жизнь сейчас важнее будущих обид. — Разве? Всего одно его неосторожное слово провоцирует взрыв. Беккет опрокидывает его на землю одним резким прыжком, по стремительности напоминающим бросок кобры. Высвободиться Джейн попросту не успевает — Кейт коленями придавливает его руки к бокам, лишая Патрика малейшей возможности вывернуться. — Поверь мне, — ее пальцы сжимаются на его горле, перекрывают доступ кислорода в легкие. — Лучше поверь мне, потому что иначе с ней случится именно то, от чего ты пытался ее уберечь, когда сбежал. Но сейчас речь не о твоей трусости, — Кейт сдавливает пальцы сильнее, вынуждая Джейна беспомощно хрипеть в тщетной попытке ухватить больше воздуха. — Речь сейчас о ее жизни. Ее и вашего сына.