Мистер Конгениальность

Анна. Если бы я не успела написать Чануку смс с просьбой помочь мне, неизвестно, чем бы закончился этот ужасный вечер. Но где бы ни застало мое сообщение коллегу, тот в рекордно короткие сроки оказался возле гостиницы и забрал меня из той раздевалки еще до прихода Чонина. – Я понятия не имею, что с тобой произошло, Анна, но скажи мне, почему подсознательно я догадываюсь, что твой ненаглядный чеболь имеет ко всему этому прямое отношение? – едва отъехав от гостиницы, интересуется у меня недовольно Чанук. «Возможно, потому что этот самый чеболь стал играть слишком важную роль в последнее время в моей жизни?» – мысленно отвечаю я Чануку, а в реальности всего лишь пожимаю плечами. Не к чему ему знать об этих мыслях. – Они тебя как-то унизили там? Высмеяли? – продолжает расспрашивать мужчина, искоса поглядывая на мои босые ноги. – Почему ты без туфель и что с твоим макияжем? Ты плакала? – Чанук, – устало и хрипло умоляю его я. – Не спрашивай у меня сегодня об этом. – Но… – коллега хочет как-то возразить, но вовремя одумывается и побеждено вздыхает, позволяя мне погрузиться в собственные мысли и привести их в какое-то подобие порядка. «Нужно начать с конца – решаю я, невидящим взглядом уставившись в боковое стекло – и разложить все по полочкам». Мы с Чонином публично помолвлены. Мой отец, как и семья чеболя имеют к этой неожиданной помолвке прямое отношение. Чонин обо всем знал или догадался не так давно. Он скрыл это от меня или не успел рассказать. Я относилась к нему как к другу и товарищу, а он, возможно, просто втирался мне в доверие? От последней мысли мое горло неприятно сводит, и я спешу впустить в салон немного воздуха, чтобы побороть тошноту. «Во что же ты ввязалась, Анна?» – интересуюсь я мысленно, ощущая нарастающую боль в височной области головы. – Я не знаю даже, куда везу тебя, – отчего-то внезапно смущенно и неуверенно, говорит Чанук, потирая шею. – Так удивился твоему звонку и внешнему виду… Мужчина замолкает, оставляя недосказанность висеть в воздухе, и это привлекает мое внимание. Я медленно поворачиваю к нему голову и рассматриваю мужественный профиль, решая, куда хочу сейчас уехать. – Отвези меня к себе домой. Чанук резко бьет по тормозам от моей просьбы, и мне приходиться схватиться за приборную панель, чтобы не удариться. – Ты…серьезно? – уточняет он, поворачивая ко мне голову и рассматривая широко распахнутыми глазами, в которых невозможно не заметить удивление и обескураженность. – Я не хочу возвращаться сегодня домой и, кажется, сегодня ночью мне потребуется компания. Чанук разочаровано вздыхает от моей фразы и опускает голову на руль, приговаривая: – Ну почему я слышу от тебя эти слова именно сейчас. – Что? – не понимаю я мужчину. – Анна, – Чанук внезапно хватает меня за руку и нежно ее поглаживает. – При других обстоятельствах твоя фраза могла бы согреть мою душу, но только не сегодня. Я понимаю, что тебя кто-то обидел и до боли в руках мечтаю наказать этого человека, но следи, пожалуйста, за тем, что вылетает из твоих прекрасных губ. Я хмурюсь, понимая, на что намекает мужчина, но не перебиваю его. – Потому что я тоже мужчина. А ты сидишь так близко, такая ранимая и маленькая, рассказываешь мне о своих желаниях, и это так сильно соблазняет меня, что становится все тяжелее держаться. Он смотрит на меня таким тяжелым и горячим взглядом, что температура моего тела тоже начинает быстро подниматься от смущения. Никогда еще коллега не был настолько откровенным со мной, и это пугало. – Я буду рад, если ты останешься сегодня у меня, и окажу тебе теплый прием. Но хочу заранее извиниться, если буду немного не сдержан сегодня с тобой, – после этих слов Чанук отпускает мою руку, переключая свое внимание на дорогу, а я задумчиво прикусываю губу, размышляя над тем, что входит в понятие «немного не сдержан» у Чанука. Мой телефон внезапно оживает, и я отвлекаюсь, замечая на дисплее номер телефона Кая. В мгновение ока диалог пятиминутной давности с Чануком вылетает из моей головы, и я снова погружаюсь в болото тревожных мыслей, связанных с Чонином и его семьей. – Не будешь отвечать? – не отвлекаясь от дороги, интересуется Чанук. – Не хочу, – я отклоняю вызов, а потом и вовсе отключаю телефон. Хотя бы на некоторое время мне хочется отвлечься и забыть обо всей этой неприятной ситуации. Сегодня, а возможно и завтра, и послезавтра я не готова разбираться с этим. Мы добираемся до дома Чанука уже далеко за полночь, но даже уличное освещение позволяет мне хорошенько рассмотреть то место, куда мы приехали. Это небольшой жилой район рядом с парком «Намсан» отлично соответствует Чануку. Здесь имеются все необходимые локации для такого человека, как он: многогектарный парк с велосипедными дорожками, спортивный центр неподалеку, парочка продуктовых магазинов с экологически чистой продукцией, даже школа и детский садик, услуги которых Чануку хотя пока и не нужны, но понадобятся в будущем. – Мне придется внести твое имя в список посетителей на посту охраны, здесь такие правила, но это не займет много времени, – Чанук паркуется на большой автостоянке перед жилым зданием трехэтажной высоты и на пару минут оставляет меня в машине одну. Я осматриваюсь по сторонам, подмечая, что в доме практически на всех этажах выключен свет, и завидую всем тем семьям, которые сейчас умиротворенно спят в своих кроватях и не знают бед. Мне всегда было интересно знать, а как живут незнакомые мне люди. Всегда хотелось хотя бы на один день попасть в тело другого человека и посмотреть, чем он занимается, в каких кругах состоит, где живет, что имеет. – Все. Теперь ты можешь заявиться сюда хоть в три часа ночи – тебя впустят, – довольный Чанук вернулся в машину и посмотрел на меня так, словно я должна была прямо завтра заявиться к нему в обозначенное время. – Так поздно я тебя не побеспокою, – успокаиваю его я, а Чанук от моих слов немного сникает. – Все равно знай, что мои двери для тебя всегда открыты. Пойдем, – он быстро выходит из машины и оббегает ее, чтобы отворить и для меня двери. – Спасибо, – только я хочу вытянуть ногу на асфальт, как мужчина громко возражает: – Стой! Он жестом приказывает мне не двигаться, быстро открывает заднюю дверь и шелестит чем-то на заднем сидении. Спустя пару минут фигура мужчины снова возникает рядом со мной, и Чанук ставит на землю свои кроссовки. – Это запасные. Я вожу их с собой на всякий случай. Они чистые, если что, – он указывает на абсолютно белые кроссовки на земле. Такая забота вызывает небольшой трепет в моей груди и улыбку на лице, которую я спешу продемонстрировать мужчине. – Спасибо. – Я помогу, – Чанук быстро присаживается на корточки и помогает мне с обувью. Той ноги, которую я случайно подвернула в гостинице, он касается особенно нежно и осторожно. – Нужно будет сделать компресс, – бормочет он себе под нос, а потом выпрямляется и помогает мне выйти из машины. Мы неспешно двигаемся к его апартаментам, и спустя минут десять оказываемся в небольшой, по минимуму обставленной мебелью квартирке. – Располагайся, я пойду пока придумаю нам что-нибудь поесть, – Чанук быстро меня покидает, и я не успеваю ему сообщить, что вряд ли смогу сегодня что-нибудь съесть. Когда мужчина начинает громыхать посудой на кухне, я заинтересовано рассматриваю его холостяцкую берлогу, медленно продвигаясь от коридора к гостиной, от гостиной к спальне, от спальни в туалет и снова выхожу в гостиную. Ни одно из помещений не рассказывает мне о Чануке. Ни в гостиной, ни в спальне, ни в туалете нет личных вещей тренера. Я имею в виду тех вещей, которые характеризовали бы его как личность. Во всех комнатах каждый предмет, будь то расческа, бутылочка с ароматизированной водой, журнал, фоторамка, ноутбук – все лежит четко на своем месте. Здесь нет ничего лишнего. – Ты бы лучше присела, – Чанук возвращается в гостиную и кивает на черный диван у окна. В его руках тонкий поднос с чайным сервизом. – Твоя квартира выглядит немного… – я растерянно пытаюсь подобрать правильное слово, чтобы не обидеть мужчину, и медленно подхожу к дивану. – Холодной? – подсказывает тренер, приподнимая уголки губ в смущенной улыбке. – Ага. – Я прихожу сюда только переночевать. А за порядком следит персонал жилого комплекса. Мои глаза снова пробегаются по гостиной, отмечая идеальную чистоту, и я перевожу взгляд на своего коллегу. – На работе ты кажешься другим человеком, чем здесь… Чанук ставит поднос на столик и поднимает на меня темный взгляд, такой, каким он никогда раньше на меня не смотрел. Искушающий. – И каким я нравлюсь тебе больше? Он удерживает мой взгляд, а руки тем временем тянет к моим ногам, чтобы положить их на диван и стащить со стоп кроссовки. Мы вполне умещаемся здесь вдвоем: я – сидя с вытянутыми ногами и Чанук – примостившийся рядом с подлокотником у моих ног. – Таким, какой ты на работе. – А что? Сейчас ты меня боишься? – Чанук усмехается и, наконец, обращает внимание на мою травмированную ногу, пряча от меня свой странный взгляд. Заставляющий меня не только смущаться, но и капельку переживать. – Сейчас я не знаю, как себя вести, – честно признаюсь я, потому что оказываюсь сбита с толку переменами в поведении мужчины. Он, конечно, не раз открыто заигрывал со мной и подшучивал над непонятной ситуацией в наших «отношениях», но тогда я могла свести все в шутку и завуалировано отказать мужчине. А теперь Чанук не шутит. Он весьма серьезен и полон решительности. Мужчина неопределенно вздыхает и кивает головой, услышав мой ответ. Его осторожные пальцы исследуют распухшую щиколотку, и между нами воцаряется молчание. Я внимательно слежу за перемещением пальцев Чанука по моей ноге и отчего-то сравниваю его кисти с руками Чонина. Мой коллега осторожен в прикосновениях, однако я чувствую неудобство от того, что он трогает меня. Куда привычнее мне было ощущать руки Кая, когда тот дотронулся до моей щиколотки в гостинице. Я видела сомнение и неуверенность, мелькнувшую в глазах чеболя перед тем, как тот откинул ткань платья в сторону. И заметила румянец на его щеках. На щеках Чанука же даже намека на красноту не было. Наверное, я настолько привыкла к нерешительности и чрезмерной воспитанности Чонина, что начинаю чувствовать себя неуютно, когда кто-то действует резче, чем Кай. – Сейчас принесу тебе что-нибудь из одежды и холодный компресс, – Чанук резко прерывает мои размышления о чеболе и поднимается с дивана. – Разлей пока по кружкам чай. – Хорошо. Я заставляю себя заняться делом, хотя, после того, как сама себе признаюсь в том, что Чонин каким-то образом пробрался ко мне в душу, отчаянно желаю услышать оправдания Кая. Я бы хотела иметь возможность простить его, но сомневалась, что мужчина найдет правильное объяснение для меня. Кай. Я не нахожу себе места от волнения за Анну, так как даже предположить не могу, куда она могла так быстро исчезнуть . Я бегаю из зала в зал, пытаясь отыскать ее, но все безуспешно. Мне попадаются веселящиеся гости, полупьяные друзья отца и подруги матери, каждый из которых останавливает меня и высказывает какие-то пожелания, поздравления, на которые у меня сейчас совсем нет ни времени, ни желания. Музыка, смех людей, стук бокалов и звон вилок с ложками доносится из помещения, в котором совсем недавно меня поздравляли с помолвкой, вот только я не понимаю, почему все эти люди там веселятся? Я смотрю на массивные двери перед собой в тот самый зал и мечтаю разбить о них кулаки. Я чувствую злость, раздражение и желание кому-то навредить. Из-за сложившейся ситуации, из-за этой подставы со стороны родителей я схожу с ума и зверею. Не сразу понимаю, что иду на поводу у чувств, но я разбегаюсь и со всей силы ударяю правым кулаком в двери, так, как меня учил Чанук. Бью, и снова бью, и снова…и снова… Пока кто-то не сгребает меня в медвежьи объятия и не валит на пол. Словно со стороны я слышу: – Уберите его отсюда! Тащите в мониторную! Меня оттаскивают в небольшое помещение и бросают на стул. – Полотенца сюда и кого-нибудь из медперсонала, – командует кто-то, пока я выравниваю дыхание. Постепенно я успокаиваюсь: начинаю ощущать жар в теле, гудение в ушах и боль в руках. Мои пальцы намокли, и с них что-то капает, но пока я не могу понять что. Мне нужно открыть глаза и посмотреть, что я с собой сделал. – Эй, парнишка, – все тот же голос, который просил принести полотенца, обращается ко мне. Чужая рука касается плеча, и я резко ее скидываю, при этом распахивая глаза. – Я Ким Чонин, – не говорю, а рычу, взирая исподлобья на моего конвоира. – А я Ли Кансу – начальник отдела охраны. Ну и шоу ты для нас устроил, – усмехается мужчина с проседью в голове. – Рад был помочь, – бурчу я недовольно. В этот момент в помещение влетает встревоженная молодая девушка с небольшим чемоданчиком в руках. Рядом с ней стоит один из охранников, придерживая пару мокрых полотенец. – О, Вы вовремя Кан Сора, – начальник отдела охраны подзывает девушку к себе и показывает на мои руки. – У нас тут немного царапин. Девушка опускает взгляд на мои пальцы и хмуриться, а я делаю то же самое, когда смотрю на свои руки. От костяшек тонкими струйками по пальцам течет кровь. Кожа нещадно содрана, и кое-где уже начинает появляться припухлость. – Неужели была драка? – интересуется девушка, ловко открывая чемодан и вытаскивая оттуда все необходимое. – Ага, внезапное нападение двери на гостя, – смеется кто-то из охранников, но Ли Кансу его тут же затыкает, громко шикнув. – Что же с Вами случилось, Ким Чонин? – обращается главный ко мне, задумчиво присаживаясь на край стола с компьютером и рассматривая меня. По виду я не дал бы этому человеку и 45 лет, однако проседь в голове подсказывала, что мужчина старше. Он был в хорошей физической форме, с мелкими морщинками вокруг глаз, свидетельствующими о частом смехе, с немного крючковатым носом и тонкими губами. Его правое ухо было проколото, а на одной из рук выглядывала татуировка из-под рукава белой рубашки. Это мужчина вызывал во мне уважение, и я не хотел бы с ним поругаться. – Кажется, я немного потерял рассудок, когда узнал, что от меня сбежала девушка, – честно признаюсь я, краем уха слыша, как кто-то смеется позади моей спины. – Вышел вон! – тут же приказывает Ли Кансу этому парню, и нас становится на одного человека меньше. Я смотрю на свои кровоточащие руки и чувствую, что мое сердце сейчас выглядит точно так же. Как же плохо, что нельзя обработать его заживляющим средством, как это делает со мной сейчас медсестра, заклеить пластырем и пару дней перетерпеть боль. – Я следил за твоими метаниями по первому этажу и не был готов к тому, что увидел. – Я возмещу ущерб, – говорю я, прекрасно понимая, за что больше всего переживает этот мужчина. – О-о, – протягивает он, улыбаясь, – это не ко мне. Мне до той двери совсем нет дела. Я просто хочу узнать, могу ли помочь тебе? Я удивленно поднимаю свой взгляд на начальника и недоверчиво качаю головой. Я правильно его расслышал? Вместо того чтобы содрать с меня десятикратную стоимость испорченной двери, отчитать за неподобающее поведение и сдать в полицию, этот человек предлагает свою помощь! – Вы же можете узнать, кто заходил в помещение кухни в определенное время? – уточняю я, совершенно не понимая, как эта идея не пришла мне в голову сразу. – Мы же следим за камерами, – отвечает тот. – В этом здании я вижу все, буквально все… Когда девушка заканчивает обрабатывать мои руки, Ли Кансу подзывает меня к одному из компьютеров и безошибочно находит именно тот момент на записях с камер, когда я несу Анну в сопровождении официантки в раздевалку поваров. Вот я опускаю девушку на скамейку, слушаю инструкцию официантки и ухожу за льдом. Проходит, как я и думал не больше 10 минут, а точнее 8 минут 49 секунд, как в помещение залетает Чанук, подхватывает Анну на руки и выносит из раздевалки. Ли Кансу нажимает одну из кнопок на клавиатуре, и теперь мы видим, как двое беглецов усаживаются в машину и спешно покидают гостиницу. – Я не заметил, чтобы она украла у Вас кошелек, – после просмотра, обращается ко мне Ли Кансу. – Если Вы видите в этом здании абсолютно все, то должны были заметить, что мы делали с этой девушкой на сцене. – Принимали поздравления, – кивает главный. – А после поздравлений девушка сбежала. – Неужели сегодня перед нами разыгралась настоящая драма в стиле «сбежавшей невесты»? – мужчина улыбается, но улыбается грустно. Кажется, он пытается меня поддержать, вот только как бы красиво эта фраза не звучала, я не хочу принимать участия в этой драме. А еще больше не хочу быть ее виновником, коим сейчас и являюсь. – Можете записать это на диск для развлечения, – я отворачиваюсь от мониторов и собираюсь уходить, но сильная рука начальника меня останавливает. – Эй, – дружелюбно говорит он. – Что теперь делать будешь? Я пытаюсь придумать хоть что-то, но голова абсолютно пуста. Ничего стоящего не приходит на ум, и я чувствую отчаяние. Мало того, что позволил родителям так с собой поступить, так еще и не могу теперь все исправить нормально. Рука начальника охраны сжимается сильнее, привлекая мое внимание, и я вздыхаю, решительно встречая его взгляд: – Поеду за ней.