Мистер Конгениальность

Кай молчаливо ведет меня в свои апартаменты, и по его внешнему виду я с уверенностью могу сказать, что он раздумывает над нашим предстоящим разговором. Он делает все автоматически, и совсем не замечает ни меня, ни других людей вокруг. Даже когда мы заходим в лифт, он не интересуется, на какой этаж нужно попасть нашим соседям, а просто жмет цифру «7». И если его беспокоит только это, я же наоборот зацикливаюсь на нашем поцелуе возле машины. Мне хочется знать, что чувствовал мужчина в это время, целовал ли он меня только из-за необходимости или нет? Он говорил мне о своих чувствах, но после сегодняшнего поступка поставил под сомнения каждое его действие. Я бы очень хотела спросить его об этом, но никогда на такое не осмелюсь. – Пароль 230317, – сообщает Чонин, когда замирает возле входной двери и отпирает ее. Но зачем мне это знать? – Дата нашей первой встречи, – словно бы читая мои мысли, тут же отвечает мужчина и входит внутрь квартиры. Он помнит, когда мы впервые увиделись? Вот это да. Впечатленная его поступком, я прохожу за Каем и рассматриваю небольшую квартирку-студию, пока мужчина стягивает свое пальто. Все вещи здесь прекрасно гармонируют и дополняют друг друга: цвет стен сочетается с полом, тяжелые шторы на высоких окнах – с цветом маленького диванчика и покрывалом кровати, современное кухонное оборудование идеально вписывается в общую картину. – Здесь немного темновато, но я все еще добавляю красок в этот дом, – как бы оправдывает свой интерьер мужчина, почесывая затылок. – У тебя очень уютно, – честно признаюсь я, рассматривая мебель оливкового цвета и вспоминая квартиру Чанука, лишенную индивидуальности. – Проходи, не стесняйся, – Кай широким жестом разрешает мне исследовать его апартаменты, а сам движется в сторону кухни и лезет в холодильник. Чувствуя себя вором-домушником, я двигаюсь по квартире и рассматриваю все, что здесь есть. Касаюсь корешков книг, изучаю картины на стенах, подмечаю необычной формы лампы на прикроватной тумбочке, а когда дохожу до компьютерного стола, удивленно замираю. Рука тянется к фоторамке, но я до последнего отказываюсь верить в то, что вижу своими глазами. На снимке изображены мы с Каем. Стоим в великолепных нарядах в холе гостиницы и обнимаемся. Это было в день рождения отца Кая. Ну, на тот момент я так думала. Кай предложил сфотографироваться, а потом внезапно обнял меня и прижал к своему телу. Именно поэтому на фотографии я смотрела не в камеру, а вопросительно уставилась на лучезарно улыбающегося мужчину рядом. – Перекусим? – внезапный вопрос Кая пугает меня, и я тут же ставлю фотографию на место, резко оборачиваясь: – Конечно! Он кивает и отворачивается, чтобы достать тарелки с полки, а я снова перевожу заинтересованный взгляд на его компьютерный стол и любуюсь фотографией. Мы так здорово смотрелись вместе. Если бы я была вором, то этот снимок в простой стеклянной рамочке обязательно бы оказался самой первой вещью в моей сумке. Но, увы, вором я не была, хотя сейчас отчаянно захотела утащить снимок с собой. Все еще находясь под впечатлением того, что мужчина сохранил тот снимок и поставил у себя дома, я медленно двигаюсь к кухне и присаживаюсь за обеденный стол. В мыслях вертятся картины того, как поздними вечерами Кай возвращается домой, кушает и усаживается еще немного поработать за стол, протягивая руку к снимку и любовно его поглаживая. Возможно, он очерчивает красивым пальцем мои волосы, собранные в прическе, возможно, касается лица или же шеи, а возможно – обводит пальцем всю меня, уместившуюся только по пояс на снимке. – Угощайся, – Кай ставит на стол большую тарелку из супермаркета с готовой рыбой, размещает рядом несколько пиалок с закусками и бутылку с водой. – Спасибо, – благодарю его я, наблюдая, как мужчина усаживается напротив меня и принимается снимать полиэтиленовую ленту с рыбы. – Ты сохранил фото, – вырывается у меня неожиданно, и руки Чонина замирают над блюдом. – И в качестве пароля выбрал дату нашего знакомства. Он поднимает на меня спокойный взгляд и молчаливо ожидает продолжения. – Сегодня ты вроде как помог мне с людьми отца, а еще раньше согласился поехать за границу. Кай не двигается, внимательно слушая меня, а я смущено отвожу взгляд и продолжаю: – Обещал защищать меня и даже признался в своих чувствах. Но я не знаю, могу ли всему этому верить. Ты хочешь отомстить своим родителям? Ты сговорился с моим отцом? Или ты с самого начала был на моей стороне? Эти вопросы постоянно преследуют меня, когда ты появляешься рядом. – А какой бы ответ ты сама хотела бы услышать? – тихо интересуется он и возвращает свое внимание снова на рыбу. – Честный. Кай незаметно улыбается и долго молчит, отделяя для нас кусочки рыбы от кости. Либо он не хочет открывать для меня правду, либо раздумывает над тем, как снова навешать мне лапши на уши. И когда он только этому научился? Почти полгода назад мужчина был для меня открытой книгой. Мне кажется, в то время он совсем не умел врать. Но все быстро изменилось. Теперь Кай казался совершенно другим человеком. – Я мщу родителям, – спустя какое-то время, наконец-то, признается он. – И я всегда был на твоей стороне, – добавляет после этого. – Все, что ты говорил и делал, всегда было правдой? – Не все, – он поднимает на меня взгляд и откладывает палочки в сторону. Мужчина уже закончил с рыбой. – Но мое отношение к тебе всегда было вызвано желанием сердца. Бумс! Стрела амура врывается в мою грудь и прочно застревает в теле. Я не могу отвести взгляд от глаз Чонина, настолько они притягивают меня в этом освещении, и я не могу произнести ни слова. Мне хочется верить ему, хочется знать, что это все правда, но тот показной поцелуй возле машины портит все карты. – Ты поцеловал меня сегодня ради людей отца, – произношу я, мечтая услышать хоть какое-нибудь оправдание от Чонина. – Разве ты действовал по зову сердца? – Нарываешься этими словами на еще один поцелуй, – качает головой мужчина и переводит с меня взгляд, – который заверил бы тебя в том, что я был абсолютно с тобой честен. – К сожалению, я не могу доверять твоим словам, – я стараюсь вести себя естественно, однако глубоко внутри желаю, чтобы Кай откликнулся на этот вызов и переубедил меня. Словно бы читая мои мысли, он внезапно резко поднимается со своего места и делает шаг ко мне. – Стой! – тут же испугано останавливаю я мужчину. – Хорошо-хорошо, я попробую тебе поверить! Его это не устраивает, и Кай снова шагает ко мне. – Ладно! – уже кричу я, чувствуя, как по лицу почему-то расползается улыбка. – Я верю тебе. Верю. – Когда ты появилась в нашем доме, я с самого начала не доверял тебе, – начинает откровенничать Чонин, возвращаясь на свое место и накладывая мне самые лучшие кусочки рыбы на тарелку. – Подозревал, что не просто так тебя наняли личным тренером, ведь я всегда мог записаться на спорт в любой фитнес-клуб поблизости дома. А когда ты все-таки переехала к нам, убедился, что все было подстроено родителями. И подписано твоей рукой. – О чем ты говоришь? – я не подписывала никаких бумаг перед переездом к Чонину. – В документах отца я случайно нашел договор между нашими семьями, – мужчина снова выходит из-за стола, берет в коридоре свой портмоне и выуживает оттуда мятый листок. – Вот он. Ты его подписала. – Что за бред? – хмурюсь я и вытягиваю руку, в которую Чонин передает мне документ. Это, правда, последняя страница какого-то договора, заключенного между нашими отцами и запечатанная моей подписью. Ошибки быть не могло, этот листок бумаги подписала именно я. – Ты думаешь, я на такое согласилась бы? – адресую я вопрос Чонину, застывшему рядом со мной. – До момента объявления о нашей помолвке я так и думал, – кивает он, вытягивая из моих рук часть договора. – Сомневался часто, но этот договор был очевидным доказательством твоей причастности к сговору отцов. – Это неправда. Я подписала его не глядя, либо под давлением отца. – Я это понял как раз на том мероприятии. Но было уже поздно. – Ты хотел предупредить меня? – догадываюсь я, вспоминая, каким растерянным и виноватым выглядел тогда мужчина. – У меня не хватило времени, а потом и твой отец намекнул на то, что я как-то связан с их заговором. – Я была настолько зла, что не дала тебе возможности объясниться. Хотя ты всего лишь пытался мне помочь, – правда обрушивается на меня словно оползень, и я понимаю, скольких проблем и ссор можно было бы избежать, выслушай я тогда Чонина. – Мы оба оказались обмануты нашими семьями: я думал о том, что ты пытаешься со мной подружиться из-за того договора, ты думала, что я «купил» тебя у отца. – Это бесчеловечно, – качаю я головой и обхватываю ее руками. – Разве можно так поступать с людьми? – Нашим отцам нет до этого дела. Бизнес превыше всего. – Ты тоже станешь таким? – тут же пронзаю его взглядом. – Будешь идти по головам, чтобы добиться своего? Кай на этот вопрос не отвечает, и я понимаю, что права в своих предположениях. – Я тебе не позволю, – уверенно заявляю тут же, и сама чувствую необходимость доказать ему это. – Я помню тебя добродушным парнем, вступившимся за меня в забегаловке и не побоявшимся сразиться с пьяной компанией, и не хочу, чтобы ты больше менялся. Я не допущу, чтобы ты превратился в таких людей, как наши отцы, и буду всегда тебя притормаживать на крутых поворотах. – Ты поняла, что только что сейчас сказала? – восхищенно интересуется Кай и поднимает руку к моему лицу, даря невесомую ласку. Когда я безразлично пожимаю плечами в ответ, нисколько не стыдясь своих слов, мужчина обхватывает все той же рукой основание моей шеи и продолжает: – Ты только что призналась в том, что будешь всегда рядом. И под влиянием момента он наклоняется и прижимается ко мне губами, как будто подводя итог нашему разговору. Заключая между нами сделку, запечатывая ее жарким поцелуем. Кай. Анна в моей квартире, на моей кухне и сейчас в моих руках. Вот что действительно трудно представить. Однако это так. И мне это чертовски нравится. – Нам надо поесть, – очень быстро произношу я, пока Анна снова не прижимается ко мне губами, и мысли не вылетают в окно. Стоило мне только к ней прикоснуться, как мою крышу унесло. Эти податливые губы, эти нежные руки, этот восхитительный аромат – ни капли мне не помогали. Я пытался остановить себя, но тело действовало самостоятельно. Если мы сейчас же не остановимся, то незамедлительно окажемся в горизонтальном положении, а я еще не настолько уверенно чувствую себя с девушками. – Анна, – буквально умоляю я, потому что только ей под силу остановить это безумие эмоций и чувств. – Еда. Да к черту эту еду! Я голодный совершенно в другом смысле! Мои неподвластные разуму руки тянут девушку вверх и заставляют сесть на обеденный стол, и я размещаюсь как раз между ее разведенных ног в этих жутко обтягивающих джинсах. Анне смена положений, кажется, нравится, ведь девушка тут же одобрительно ворчит мне в рот, а потом закидывает мне руки за шею, прижимаясь своей восхитительной грудью именно там, где я мечтаю это почувствовать. – Забудь о еде, – она на секунду отстраняет лицо, ловя мой напряженный и пылающий взгляд, а потом снова тянется за поцелуем. Я не могу ей в этом отказать и с готовностью откликаюсь, чувствуя, как сильно мои руки сжимают ее талию от переизбытка чувств. Только бы там не осталось синяков от таких касаний. Все в моем теле напряжено до предела, и неподвластная разуму потребность мечется внутри, желая вырваться наружу. Я чувствую, что нахожусь на грани от тесного контакта наших тел, но не спешу останавливаться. Кажется, лучше и быть не может, но когда Анна берет мою руку и кладет на свою мягкую грудь, я позорно изливаюсь в джинсы, испытывая самый фантастический оргазм в своей жизни. Это происшествие мгновенно отрезвляет меня и заставляет одуматься. Слава Богу, мы не настолько тесно прижались с девушкой бедрами, и она не должна была заметить моего состояния, поэтому я резко разрываю наш поцелуй и, без объяснения причины, скрываюсь в ванной комнате. Унижение, тревога и волнение накрывают меня с головой в тесной четырехметровой ванной комнате, пока я переодеваюсь в сухую одежду. Даже представить себе не могу, как буду объясняться с девушкой, но решаю точно – на сегодня больше никаких прикосновений. Еще один такой конфуз я не переживу, как бы приятно он не начинался. Мне не хватает смелости покинуть ванную и встретиться лицом к лицу с той обольстительницей, но, когда отведенное приличиями время подходит к концу, я все-таки распахиваю двери и выхожу на кухню. – Я начала кушать без тебя, так что присоединяйся быстрее, – услышав мое приближение, говорит Анна, задорно уплетая рыбу со своей тарелки. По ее интонации и расслабленной позе я понимаю, что девушка решает вести себя так, как будто между нами ничего не было, и от этого свободно выдыхаю. Похоже, мне не придется с ней объясняться. – Хорошо, – я обхожу стол и сажусь на свое место, украдкой бросая взгляд на тренера. Ее щеки и губы даже спустя столько времени все еще ярко-алого цвета, голова низко опущена к тарелке, а глаза не отрываются от рыбы и закусок. Аура смущения клубиться вокруг девушки, и осознание того, что именно я являюсь причиной ее состояния, вызывает у меня восхищение. Я чувствую гордость за себя как за мужчину, и прячу довольную улыбку, засовывая в рот мягкие и сочные кусочки рыбы. Когда ужин подходит к концу, девушка обращает свое внимание на позднее время и желает поехать домой. – Останься сегодня здесь, – прошу я, экстренно придумывая вескую причину, почему Анна должна согласиться с этим предложением. – Здесь? – ее взгляд быстро оказывается на моей большой кровати, и милые щечки снова краснеют. – Почему? Потому что хочу провести в твоем обществе как можно больше времени, потому что мечтаю проснуться утром и увидеть тебя, потому что я волнуюсь за твою безопасность, потому что безумно скучаю без тебя. – Потому что я плохо сплю последнее время, – не вру, но и не досказываю. – Наверное, из-за того, что нахожусь в квартире один. Анна задумчиво оглядывает мою студию, прикидывая, действительно ли здесь трудно уснуть. – Тебе здесь страшно? – интересуется после осмотра. – Мне здесь одиноко, – признаюсь честно, и, видимо, это убеждает девушку. Потому что с ее лба исчезает эта складочка-провокатор, и она переводит ясный взгляд на меня. – Я должна предупредить маму. Но скажу ей, что буду ночевать у подруги. Конечно, для незамужней девушки ночевать в одном доме с мужчиной – ситуация достаточно провокационная. – Спасибо. Я отхожу убрать посуду, а Анна выходит в коридор и звонит родительнице. После этого небольшого диалога смущение и скованность снова возникает между нами, потому что, во-первых – мы все еще не признавали тот страстный поцелуй на столе, во-вторых – нам нужно было решить, кто где спит. Пока я занимаюсь тщательной уборкой на кухне, желая оттянуть время для этого разговора на последний момент, Анна уходит к дивану и включает телевизор. Я настолько сильно погружаюсь в свои размышления о предстоящей ночевке вдвоем, что не сразу слышу, как окликает меня девушка спустя какое-то время – Кай! Ты видишь? – Анна хлопает в ладоши, привлекая мое внимание, и тогда я поворачиваюсь к ней с немым вопросом на лице. – Какой-то вирус обрушил рынок недвижимости в Сеуле, – девушка тычет тоненьким пальцем в телевизор, где по одному известному новостному каналу транслируется репортаж о внезапном обвале цен на недвижимость. Я медленно откладываю полотенце и приближаюсь к дивану, не сводя взгляда с телевизора и ощущая, как быстро увеличивается ритм моего сердца. – Все главные сайты продаж недвижимости в городе внезапно снизили стоимость на жилье и аренду до минимума, – продолжает говорить Анна, хватая телефон и заходя в поисковик, чтобы проверить информацию. – Люди кинулись скупать все предложения, и теперь компания – продавец не может отказать им по договору оферты. Мне не вериться, что все это сработало. Но внезапно из меня вырывается ликующий смех. – Это сработало! – я кидаюсь к Анне и стискиваю ее в медвежьих объятиях, желая поделиться с девушкой той радостью и тем ощущением победы, которое сейчас испытываю. – Что сработало? – не понимает она, но все-таки обнимает меня в ответ. – Наш план. Он сработал! Мой телефон тут же начинает разрываться от входящего звонка, и я отпускаю девушку, чтобы ответить Тэмину. – Аааа! – кричит он в трубку радостно. – Поверить не могу!... Из трубки начинают доноситься вопли ДиО и Сехуна, и наш разговор превращается в набор междометий. Мы сбивчиво поздравляем друг друга с победой, выражаем желание обязательно это отметить, и постепенно осознавая произошедшее, я начинаю чувствовать себя окрыленным. А в моей голове звучит лишь одно слово «свобода».