Мистер Конгениальность

Кай. Судебное заседание идет четко по намеченному плану: прокурор выступает с обвинением, долго разглагольствуя на тему того, как серьезно пострадали бизнесмены из-за нашей вирусной игры, а потом настает очередь для защиты. Я не испытываю неуверенности и страха из-за выступления наших адвокатов, а больше всего волнуюсь о показаниях Анны. Если девушка решительно настроена оповестить всех о своем интересном положении, мне нужно к этому подготовиться. Интуитивно я перевожу взгляд на своих родителей и пытаюсь представить, как они отреагируют на эти новости, но едва встречаюсь с обозленным взглядом отца и матери, понимаю, что внуки никогда не заинтересуют их больше, чем деньги и семейный бизнес. Мне с трудом удалось выслушать их обвинение перед судьей и не высказать собственной позиции, однако я не мог ответить родителям тем же. У меня просто язык не поворачивался обвинить их хоть в чем-то или оправдать собственное поведение, потому что они мои родители, и они подарили мне жизнь. Пока мама выступала с показаниями, я не отводил от нее умоляющего взгляда и мысленно кричал: «Одумайся!». Неужели жажда денег так сильно по ней ударила? Неужели никакой материнской любви и привязанности не осталось в ее сером сердце? В какой-то момент мне стало настолько больно из-за поведения родителей, что в груди даже неприятно защемило. Многие люди говорили о разбитом сердце, и сейчас я, кажется, почувствовал, как это на самом деле бывает в жизни. – Ты в порядке? – тихо интересуется у меня Сехун, видя, как я сжимаю рукой пиджак в районе ноющего сердца. И хотя родители уже давно закончили свою речь, и теперь выступает защита, но я все еще продолжаю ощущать отголоски боли в своей груди. – Нормально. Друг кивает, не задавая больше вопросов, и незаметно сжимает мое предплечье, выражая свою поддержку. Я перевожу взгляд на Анну и снова замечаю тревогу на ее лице. Кажется, она совсем не слушает речь нашего адвоката, потому что ее глаза сосредоточены на собственных руках, а пухлые губы тихонько шевелятся, возможно, повторяя собственную речь. Чанук, сидящий с ней рядом, внимательно наблюдает за девушкой, и выражение его влюбленного лица, меня совсем не радует. Он так зачарованно наблюдает за моей невестой и мило ей улыбается, что мои руки непроизвольно сжимаются. Новое чувство разгорающейся ревности, поглощает меня на некоторое время и отодвигает на задний план все происходящее, сокращаясь до размеров деревянной скамейки, на которой близко друг к другу сидят моя невеста и ее друг. Я, словно мазохист, любуюсь этой картиной так долго, что адвокат успевает закончить свою речь и пригласить первых свидетелей. Но их выступления проходят мимо моих ушей, поскольку я, словно ворон, сосредоточен на слежке за перешептыванием между моей невестой и Чануком. В мозгу отмечается каждое нечаянное соприкосновение их рук, и мысленно я уже представляю, как оказываюсь между этой парочкой и мешаю их тесному контакту, отвлекая все внимание своей девушки на себя. Внезапно очередь свидетельствовать доходит и до Анны, и я, наконец-то, очухиваюсь и переключаюсь в режим детального фильтра ее заготовленной речи. Главным параметром поиска, конечно же, становится слово «беременность». – Расскажите нам, что вы делали вечером 25 ноября? – интересуется у девушки судья, когда Анна останавливается у узкой деревянной трибуны свидетеля. – Вечером я закончила работу в спортивном зале, а потом поехала домой вместе с Ким Чонином, – с бледным лицом и испуганным выражением лица тихо отвечает Анна. – Как долго вы находились в его доме? Я кидаю недовольный взгляд на судью за этот вопрос, но хоть Анна и оказывается мгновенно с алыми щеками, все же быстро отвечает: – Я вернулась домой только на следующий день. – То есть вы подтверждаете, что ночевали в доме Ким Чонина? – Да. Я хмурюсь, не понимая, зачем судья выясняет, где ночевала Анна, если такая информация не имеет никакого отношения к нашему делу. Ребята, сидящие рядом со мной, тоже недовольно и растеряно переговариваются, обсуждая никчемность такого расспроса. Судья чему-то кивает и делает пометки на своих бумагах, а потом задает новый вопрос. – Вы ложились спать вместе? – Послушайте! – восклицаю я и подскакиваю с места. – Это же не имеет никакого отношения к делу! Один из адвокатов тут же тянет меня за руку на место, но я сопротивляюсь, так как глубоко возмущен такими личными расспросами судьи. Дамочка кидает раздраженный и грозный взгляд на меня, а потом громко стучит своим молотком, призывая меня к молчанию: – Мы выслушаем Вас позже. Займите свое место! Я прожигаю темноволосую судью осуждающим взглядом и с тяжело опадающей от возмущения грудью опускаюсь на свой стул, так как взволнованный адвокат продолжает оттягивать мою руку вниз. – Я ночевала одна, – мгновенно отвечает Анна, тут же отвлекая на себя внимание судьи. – В котором часу господин Ким Чонин покинул свою квартиру? – кидая на меня предостерегающий взгляд, продолжает допрос судья. – Около одиннадцати вечера. – То есть до этого времени вы были вместе? Сначала в спортивном клубе, потом дома? – Да, – тонкие руки девушки сжимаются в замочек, и на одном из ее длинных пальцев я могу разглядеть проволоку от сладкой булочки, имитирующую кольцо. – Камеры, установленные в нашем клубе, могут подтвердить мои слова. И думаю, камеры в апартаментах Ким Чонина покажут, во сколько мы пришли домой. Судья согласно кивает, так как наверняка уже видела эти записи, и только теперь я постепенно начинаю осознавать, зачем она задавала именно эти вопросы Анне. Девушку просто-напросто проверяли. Если бы какая-нибудь деталь не понравилась прокурору и судье в речи моей невесты, ее бы не стали больше слушать, а отнеслись бы к ней как к соучастнице. Едва осознав это, я мгновенно жалею о своем поведении и вспыльчивом поступке пятиминутной давности. Словно бы читая мои раскаивающиеся мысли, судья снова обращает на меня свой взгляд и приподнимает брови, как будто вопрошая: «Снова будешь тут кричать на меня?». Я отрицательно качаю головой и признаю свою вину склонением головы, и тогда судья продолжает: – Записи были проверены, и Ваши показания меня устраивают. Но скажите, в каких отношениях вы находитесь с Ким Чонином? – Я его девушка, – неуверенно отвечает Анна, и темные брови судьи удивленно приподнимаются. Кажется, не это ожидала услышать дамочка. – Девушка? – переспрашивает она. – Невеста, – поспешно добавляет Анна, и этот ответ судье нравится. Видимо, новости о нашей помолвке не прошли мимо нее, и поэтому первоначальный ответ Анны ее смутил. – Это правда, что Ваши родители заключили сделку между семьями о женитьбе детей? Вы подписывали такие документы? Анна кивает и начинает рассказывать нашу историю, которая в итоге и спровоцировала меня на разработку и запуск вирусной игры. Ее рассказ не раз был отрепетирован, поэтому сейчас девушка лишь повторяет вслух заученный текст, но делает это правдоподобно. Как будто впервые открывает миру нашу жизнь и наши поступки. Я не отрывают от нее своего взгляда, запоминаю каждое слово и каждую эмоцию ее лица, пока Анна не заканчивает повествование событиями того злополучного дня. – Спасибо. Мы примем к сведениям все, что Вы нам озвучили, – благодарит ее судья и отпускает на место. Я вроде как расслабляюсь из-за того, что Анне больше не потребуется выступать перед столькими людьми и защищать меня, и даже испытываю небольшую радость от того, что она не стала упоминать о беременности. Но это длится не долго. Хотя судья разрешила ей вернуться на место, девушка не двигается. Она неуверенно зажимает зубками нижнюю губу и тупит взгляд, оставаясь на месте, чем привлекает внимание судьи. – Хотите что-то добавить? – интересуется темноволосая девушка. Мое сердце мгновенно оживляется, и я с тревогой устремляю взгляд на свою невесту, которая собирается совершить отчаянный поступок. – Не надо, – цежу сквозь зубы только для нее, но судья тоже меня слышит. – Помолчите, господин Ким! – тут же делает замечание она. А Анна поднимает взгляд и смотрит на меня таким отчаянным и взволнованным взглядом, что никаких сомнений не возникает в принятом ей решении. Девушка не собирается упускать возможность – она сообщит всем очень интересную новость. Анна. Мое «выступление» длится около двадцати минут, но по собственным ощущениям оно пролетает незаметно. Я совсем не помню, как представляла отрепетированную сотню раз речь, как сбивчиво и неуверенно отвечала на вопросы судьи. Казалось, что только сейчас я вынырнула из-под толщи воды. В тот самый момент, когда нужно сделать самый важный по моему мнению шаг. – Так что Вы желаете еще нам сообщить? – мягко интересуется судья после того, как снова осадила Чонина. Я больше не смотрю в его сторону, боясь снова столкнуться с тем подавленным взглядом и увидеть на его лице умоляющее выражение, которое непременно заставит меня одуматься. А я не намеренна этого делать, поскольку на данный момент моя репутация не имеет никакого значения. Нужно использовать любой шанс, чтобы перевесить чашу в нашу пользу и добиться оправдания, как и советовал мне сегодня пожилой адвокат. Я разберусь с обидами и гневом Чонина позже, когда буду уверена в том, что он и его друзья не окажутся за решеткой по моей вине. Но этот взгляд, эти руки с толстыми венами на запястьях, сжавшиеся от бессилия в кулаки, вся его фигура, выражающая несогласие с моим решением, сбивают мысли и заставляют задуматься о том, а правильно ли я поступаю по отношению к нему? Захочет ли Чонин после такого быть со мной? Примирится ли с этой ситуацией и появится с гордо поднятой головой в обществе, судачащим о моей «беременности» до брака? Определенно нет. Он будет кидаться на каждого человека, нелестно отозвавшегося обо мне, и это окажется серьезной проблемой. Чонин не сможет спокойно жить с осознанием того, что его жена несправедливо ассоциируется у людей с распущенным типом девушек. Он будет морально раздавлен. – Госпожа Сон Анна, – снова зовет меня судья. Я встречаюсь с ее теплым взглядом и решительно произношу: – Хочу сказать, что недавно отец поджидал меня возле полицейского участка и пытался угрожать. Рядом со мной не было человека, который мог бы чем-то мне помочь, но когда я находилась в обществе Ким Чонина, даже не задавалась такими вопросами. Он прикрывал меня своей спиной от жестокости отца, подставлял свое плечо в трудных ситуациях, и никогда не оставлял меня без серьезной причины одну. Я понимаю, что совершили эти ребята, но считаю их арест несправедливым. Каждый из них пытался защитить меня, защитить Чонина, – в этот момент я оборачиваюсь к той стороне людей, которые пришли подержать ребят, и уже продолжаю для них: – Вы все знаете этих ребят, любите их и уважаете за что-то, ведь не просто так сегодня мы все здесь оказались. Мы хотим доказать их невиновность, добиться оправдания, потому что обстоятельства вынудили их так поступить. И если судья, – в этот момент я оборачиваюсь к темноволосой даме, – со мной будет не согласна и объявит строгий приговор для наказания, мы будем в отчаянии, но все равно не перестанем поддерживать их. Спасибо. На ватных ногах я выхожу из-за трибуны и плетусь к Чануку, мечтая поскорее сесть на твердую поверхность, чтобы почувствовать себя уверенней. А по залу в этот момент проходит негромкая волна перешептываний от людей, поддерживающих мою позицию. – Что ж, – откашлявшись, произносит судья. – Продолжим. После этого к трибуне по очереди выходят родители парней, рассказывая в подробностях обо всех заслугах ребят, об их характерах и жизненных ценностях. Каждое выступление кажется мне таким трогательным, способным разжалобить даже очень строгого учителя, но смотря на судью, я не вижу в ее лице ни грамма сочувствия. Она дотошно прислушивается к каждому слову свидетелей, уточняет малейшие детали и постоянно что-то помечает в своих бумагах. Она кажется такой черствой, восседая там, на судейском ложе, в темной мантии и с отстраненным выражением лица, поглядывая на всех нас поверх стола. Кажется, в ее голове уже давно сложилась картинка всего произошедшего, и наверняка, дама знает, какой вынесет приговор, но она продолжает всех выслушивать, как будто испытывая наше терпение. Она сухо благодарит каждого свидетеля, провожает их настороженным взглядом, и каждый раз добавляет новую пометку в свои записи. Лица адвокатов постепенно становятся все мрачнее и мрачнее, а моя нервозность от этого только повышается. Слушание уже прилично затягивается, и в помещении становится душно настолько сильно, что в какой-то момент я начинаю слышать звон в ушах и покалывание в кончиках пальцев. Моя голова неожиданно тяжелеет, и словно издалека я наблюдаю за тем, как медленно начинаю клониться в сторону прохода, теряя сознание. Проходит не больше тридцати секунд, когда я снова распахиваю глаза и осознаю, что больше не нахожусь в зале судебных заседаний, а лежу на длинной скамейке в хорошо проветриваемом помещении. – Ты меня слышишь? – встревоженное лицо Чанука возникает надо мной, и его руки тут же оказываются на моем лбу. – Голова не болит? Я пытаюсь проанализировать состояние своего тела и замечаю небольшую боль прямо над ухом. – Здесь болит, – я дотрагиваюсь рукой до головы и надавливаю на больное место, ощущая тугую шишку. – Не трогай, – Чанук отодвигает мою руку в сторону. – Ты ударилась головой о соседнюю скамейку, когда падала. – Я упала? – испугано интересуюсь я. Чанук кивает, и тут к нам подходит незнакомая девушка, протягивая стакан с водой. – Свалилась, словно мешок с рисом, – отвечает мужчина и забирает стаканчик, протягивая его мне. – Я даже среагировать не успел, как ты оказалась на полу. – Боже, – я приподнимаю голову и жадно отпиваю прохладную воду, только сейчас осознавая, насколько сильно пересохло в горле. – Наверное, всех переполошила там. – Ну, один человек точно переполошился, – Чанук невесело ухмыляется мне, и я мгновенно понимаю, кого он имеет в виду. – Твой жених за секунду оказался возле тебя и тут же поднял на руки. Даже конвоиры среагировать не успели, как он уже вынес тебя в коридор и потребовал привести врача. – Это разозлит судью, – комментирую ситуацию я, пока Чанук возвращает пустой стаканчик незнакомой девушке и вежливо просит принести еще один. – Возможно, – кивает Чанук. – Но готов поспорить, что когда конвоиры все-таки сообразили и кинулись за Чонином, чтобы вернуть его обратно в зал, на лице судьи светилось одобрение. – Так она поддержала его? – Точно не знаю, но думаю, она на вашей стороне. Вот это да. Поверить не могу. Всего несколько минут назад я сомневалась в этой женщине, принимая ее за бесчувственного человека, не способного сострадать людям, но, кажется, сделала поспешные выводы насчет нее, по мнению Чанука. Я осторожно принимаю сидячее положение и вдыхаю воздух в легкие полной грудью. Здесь намного свежее, отчего мои мысли мгновенно проясняются, и в ушах совсем не звенит. – Нам нужно вернуться. Я хочу услышать приговор. – Ну, – Чанук неуверенно касается волос. – Ты, наверное, уже не успеешь этого сделать. – Почему? – сердце тут же тревожно сжимается. – Ты была без сознания минут двадцать, пока не пришел врач. После его осмотра ты не приходила в себя еще столько же. И поэтому, заседание, наверное, уже подходит к концу. – Я же только на пару секунд глаза прикрыла! – не понимаю я. Разве такое возможно? – Я не вру, Анна. Мы пробыли с тобой здесь около сорока минут. Мой отчаянный взгляд перескакивает на закрытую дверь судебного зала, за которой все еще идет слушание, и я резко поднимаюсь со скамейки, намереваясь вернуться туда и поддержать Чонина с ребятами. – Осторожнее, – Чанук подскакивает вместе со мной и вовремя подхватывает меня за локоть, придерживая в вертикальном положении, так как от резкого скачка мое тело немного повело в сторону. – Пойдем, – я тяну его за собой, обретя уверенность в ногах, но мы не успеваем и шага сделать к массивным дверям судебного зала, как они резко распахиваются. Сломя голову, с обеспокоенным выражением лица и протянутыми в нашу сторону руками, самым первым оттуда вылетает Кай. – Анна! – он осторожно обхватывает меня руками за талию и прижимает к своей груди. – Ты в порядке? – он отстраняет меня и быстро осматривает, выискивая повреждения. – Что ты здесь делаешь? – вопрошаю удивленно я, замечая, как из зала друг за другом выходят люди с улыбками на лицах. Некоторые радостно пожимают друг другу руки, некоторые обнимаются, а кто-то и вовсе воодушевленно восклицает «это победа!». – Где-нибудь болит? – игнорирует меня Чонин и продолжает рассматривать. – Слушание закончилось? – тут же интересуется Чанук, и мы видим, что к нам приближаются Тэмин, Сехун и ДиО, сверкая белоснежными улыбками. – Вас оправдали? – понимая, что нет смысла обращаться к Чонину, адресует вопрос ребятам Чанук. – А вы сомневались в этом? – отвечает вопросом на вопрос Тэмин, ухмыляясь. – Правда, оправдали? – вмешиваюсь я, заглядывая в обеспокоенные глаза Кая и с нетерпением ожидая его ответа. – Ну же! – Оправдали, – наконец-то, сосредотачивая взгляд на мне, отвечает Кай, а я эмоционально бросаюсь ему на шею и пищу во все горло, не скрывая своей радости: – Ура! – мои ноги отрываются от земли, когда мужчина приподнимает меня за талию, и я, не стесняясь присутствия друзей, отчаянно впиваюсь в его великолепные губы. – О-о, – беззлобно протягивают ребята в ответ на наши действия и негромко присвистывают, а после тихо посмеиваются, но мне нет никакого дела до их реакции. Самым важным сейчас является осознание того, что ребят оправдали. Что все дни и недели, проведенные в постоянном стрессе и тревоге о будущем этих мужчин, наконец-то закончены. И теперь мы снова можем вернуться к нормальной жизни. Жизни, которую мы сами выбрали: без сделок между семьями, без угроз со стороны родителей, без обмана со стороны отцов. Ту жизнь, ради которой все это устроили.