Снафферы.

      Эдвард уже час лежал на постели, напряжённо выдыхая сквозь сжатые зубы и пережидая приступы боли. Проклинать Энви он не перестал, но делал это уже не так активно. Как он оказался в комнате, Элрик помнил смутно: от боли сознание помутилось, и мозг уже не реагировал на события, милостиво позволяя на краткие мгновения отдохнуть от постоянного напряжения.       Дверь едва слышно скрипнула, впуская посетителя, крадущиеся шаги и звон посуды заставили Эдварда оглянуться через плечо. Взгляды двух пар глаз, так похожих друг на друга, встретились. Во взгляде Энви проницаемо читались вина и раскаянье, а Элрик, хотелось ему этого или нет, всем своим естеством источал злость и жажду мести.       — Я ведь говорил… — начал было парень, ставя на стол у кровати глубокую чашку с холодной водой и несколько кусков хлопчатобумажной ткани.       — Заткнись и проваливай, — прошипел Эдвард, пытаясь перевернуться на многострадальную спину, но, глухо застонав от очередного приступа боли, уткнулся лицом в подушку. — Или ты пришёл поглумиться?       Ответа не последовало, но через несколько секунд горящей и саднящей спины коснулась смоченная холодной водой ткань, только сейчас приглушая неугасающее жжение. Энви молчал, сосредоточенно омывая воспалённую кожу. Невыжатые капли огибали талию и грудь, ныряя к ребрам и после неизбежного столкновения с простыней впитывались в нагретую ткань. Кончики округлых и чистых ногтей немесомо задевали плечи, когда Энви бесшумно разворачивал лоскут ткани и снова прижимался прохладной и чистой стороной к коже. Его прикосновения были бережными, осторожными, даже ласковыми — и не поверить даже было в существование человека, касание которого может быть в той же степени мучительным, что и исцеляющим.       Вскоре Эд смог расслабленно выдохнуть, цепкие паучьи пальцы жгучей рези наконец разомкнулись и перестали терзать его тело.       — Прости, — нарушил тишину Энви.       — Рассказывай, — Эд прикрыл глаза и устроился удобнее, заодно позволяя гостю — ох, хотя минутку, кто это из них здесь гость? — сесть на край кровати.       — Что тебе рассказать?       — Как ты тут оказался, почему этим занимаешься и теперь просишь прощения. Тебе ведь это нравится, — Элрик ощутил, как под весом Энви просела постель.       — Я был сиротой, Рой подобрал меня с улицы. Я ведь довольно красив, да и после войны и этой истерии со светловолосой и светлоглазой расой я пользуюсь хорошим спросом. Меня, в общем-то, не ждало ничего хорошего на улице, а так у меня есть крыша над головой, еда и относительная безопасность.       — Так ты не заложник, а часть этой банды?       — Что? Нет! Совсем нет! Мне не нравится делать всё это, но у меня нет выбора! — яростно замотал головой Энви. — Как ты вообще мог подумать, что такое может понравиться? Из раза в раз, из года в год видеть их лица… — и снова нетерпеливые кивки отрицания. — Но если я и дальше хочу сыто и спокойно жить, придётся подчиняться. Это они быстро дали понять. Довольно… Доходчиво объяснили. Мне нельзя выходить наружу, но по дому я могу перемещаться без препятствий, общаться с такими, как ты или твой брат.       — Альфонс, — бывший алхимик схватил его за запястье, с силой сжимая, — где он? Что они с ним сделали?       — Ссс, отпусти, с ним всё в порядке, — Энви попытался отцепить сжатые в стальной хватке пальцы. — Они ничего ему не сделали, держат в такой же комнате и всё.       — Ты видел его? — Эд всё же отпустил руку, замечая, что в порыве оставил отчетливые следы.       — Еще не видел, но я могу ему что-нибудь передать, — Энви вымученно улыбнулся, растирая пострадавшее запястье.       — Нет, не нужно. — Элрик вновь рухнул на постель. — Лучше скажи, «Энви» ведь не твоё настоящее имя?       — Нет, это сценический псевдоним. Правда красиво звучит? — беспечно и даже беззаботно для своих лет и окружающей обстановки отозвался парень.       — Ты знаешь, как это слово переводится с английского? — скептично поинтересовался Эдвард. У него затесались сомнения по поводу умственных способностей этого…       — Нет, а ты знаешь? Мне вот просто слово понравилось, — «Энви» забрался на кровать с ногами, поджав их под себя. Из дыр торчали острые костлявые коленки; парень вообще выглядел угловатым, худощавым, но не истощенным. Эта стройность придавала ему какой-то особый шарм, притягивала взгляд, заставляла разглядывать скрытую одеждой фигуру… Просто чтобы понять, где в этом теле могли таиться силы для нескольких часов практически беспрерывной работы с тяжелым хлыстом.       — Это значит «зависть». Как твоё настоящее имя?       — Зависть? Здорово, значение тоже красивое, — парень радовался, словно ребёнок конфете. — Имя? Кристиан. Кристиан Хоэнхайм.       — Хоэнхайм?.. Твой отец Ван Хоэнхайм? — вмиг охрипшим голосом переспросил Элрик, судорожно соображая.       «Этого не может быть! Это не может быть Энви из моего мира! Мы ведь сами уничтожили его тело. Энви бы не стал себя так вести. Нет, нет, нет, это бред и глупость, он просто похож на этого чёртового гомункула. Кристиан обычный человек, а фамилии — просто… просто совпадения. Как и всегда. Всегда здесь».       — Не знаю, я никогда не видел своих родителей. А кто этот Ван Хоэнхайм? Ты его знаешь?       — Да так, никто, просто слышал как-то его имя. Слушай, Эн… Кристиан, ты умеешь менять внешность?       — Ммм, я неплохо накладываю грим. А тебе зачем? Хочешь на видео выглядеть совсем неотразимым красавцем? — Энви развеселился от такого неожиданного вопроса.       — Нет, я не об этом. Черт, ты можешь изменять свою внешность? Например, стать девушкой или мной? — Эдвард разозлился на непонятливость собеседника.       — Что? Нет, конечно! Что за странные фантазии, Эд? — Кристиан коснулся ладонью его лба, проверяя, не подхватила ли новоиспеченная жертва лихорадку и не бредит ли сейчас.       — Эх, забудь, я просто перенапрягся сегодня и ужасно устал.       — Ты отдыхай, отдыхай. Скоро я принесу тебе ужин, и можем еще поболтать.       Эдвард неопределённо что-то промычал, вновь утыкаясь лицом в подушку.

***

      Элрик старался не тратить время зря на глупую рефлексию и сейчас сосредоточенно вспоминал строение дома и видел ли он охрану, пока шёл с Энви в подвал. В этом и была вся странность: в коридорах, на лестницах не было видно ни одного человека. Неужели они настолько глупы, что не охраняют его и успокоились наличием заложника? Да, окно было закрыто массивной решёткой, но вот дверь не выглядела такой крепкой. Её можно было вскрыть или выломать, главное узнать, где они держат Альфонса, чтобы не блуждать по запутанным коридорам и множеству комнат.       Через час вернулся Кристиан с разносом, полным еды. Эдвард внимательно следил, как тот проникает в комнату: поворот ключа, толчок двери, будто посетитель забыл, что нужно повернуть ручку, и лишь после этого срабатывает поворотный механизм, открывая дверь. Но что самое любопытное, закрывал её Энви не плотно, что-то мешало язычку замка войти в паз до конца, а потому дверь оставалась открытой.       — Как ты тут? — парень водрузил ужин на столик у кровати и расположился на стуле.       — Живой, как видишь, — Эдвард, едва заметно морщась, сел, притягивая к себе еду. Плен пленом, но глупо упрямиться и голодать: так только ослабеешь, и не хватит сил на побег.       — Это хорошо, тебе нужно отдохнуть и восстановить силы.       — Где мой брат? — Элрик не любил ходить вокруг да около и вести бессмысленные беседы.       — Прямо по коридору, там вниз по лестнице, вторая дверь направо, — просто ответил Энви, чуть покачиваясь на стуле.       — Ты ведь понимаешь, что сейчас я могу просто вырубить тебя и сбежать, — Эд был обескуражен таким простым ответом, он-то полагал, что местонахождение Альфонса придётся выпытывать.       — Дверь, конечно, открыта, и твой брат не умрёт сразу, но кто сказал, что я не соврал? — по тонким губам Кристиана скользнула слабая улыбка.       — А ты соврал?       — Кто знает, — парень взглянул на напряжённого пленника и вздохнул. — Пойми, наконец, если вы сбежите, я попаду под подозрение первым, а мне как-то не очень хочется умирать мучительной смертью в неполные двадцать три года. Ты, конечно, сейчас скажешь, что можешь вскрыть или на худой конец выбить дверь и найти брата. Только вот это наверняка убьёт его. К замку подведена хитрая система, если ее не разомкнуть снаружи, электрическая цепь замкнется и приведет в действие механизм, который пустит в герметичную комнату Альфонса ядовитый газ.       — Вот почему здесь нет охраны? — Эдвард всматривался в лицо Энви, пытаясь понять, соврал он или же всё, сказанное им, правда.       — Да, так что не стоит рисковать и проверять, сработает система или нет.       — Почему я должен быть уверен, что Ал всё еще жив? — Элрик всё же принялся за еду. Решил, что подумает обо всём ночью.       — Хочешь его увидеть? Я могу поговорить с Роем, чтобы он позволил вам увидеться, это логичное требование.       — Буду признателен. И всё же я не верю, что ты тут такой же пленник, каким хочешь казаться, — несколько секунд он сверлил взглядом стакан с молоком, но всё же решительно отставил его в сторону.       — Я не пленник, но и уйти не могу. Да и некуда мне идти, я ведь говорил уже.       — Тебе явно нравилось происходящее там, в подвале.       — Это образ и не более того. Им хочется видеть палача и жертву. Единственный залог того, что ты будешь жить так, как хочешь, — показывать то, что хотят видеть. В этом смысл желанной для них игры. Правда, я хороший актер? — улыбнулся Энви, нарываясь на сомнительную, по мнению Эда, похвалу. И не дождавшись ее, перевёл разговор в другое русло: — Расскажи о себе. Вы тоже сироты? Как так вышло, что вас не будут искать?       — Почему ты так уверен, что не будут? — Элрик кивком поблагодарил и отодвинул от себя пустую посуду.       — Ты попал к снафферам, они берут только тех, кого искать не будут. Так что это закономерный вывод, — Кристиан придвинул ближе к постели стакан с молоком. — Тебе нужно хорошо питаться.       — Ненавижу молоко, — прошипел Эд, с ненавистью глядя на белесую гладь. — В общем-то, логично. Мы путешественники, так что не смогли наладить с кем-то крепких отношений. Единственный близкий мне друг погиб.       — Прости, — искренне посочувствовал Энви и положил ладонь на сцепленные руки пленника.       — Ничего, всё в порядке, — Эдвард прикусил губу, рассматривая тонкие, больше подходящие пианисту, чем садисту-извращенцу, пальцы. Мягкая кожа, чистая, ни царапин, ни шрамов, ухоженные ногти, ровные, покрытые бесцветным лаком. Эти руки не могут принадлежать беспризорнику, жившему на улице, эти руки никогда не знали тяжёлого труда. Очередная ложь?       — Завтра будет тяжело, — виновато предупредил Энви, сжимая ладонь Элрика и не отрывая от него взгляда. — Прости меня заранее, но я должен это сделать. Мне пора идти. Постарайся уснуть.       Эд кивнул, задумчиво хмурясь, обдумывая всё, что увидел и услышал этим вечером. Дверь закрылась за посетителем с громким щелчком.       — Ты превосходный актер, Энви.