•pg-13• l •au• l •ooc• l •драма• l •er• l •герои старше восемнадцати лет•
«Жизнь и смерть идут нога в ногу. Но смерть всегда на шаг впереди». ( Хардли Хавелок. «Не забывай меня».)
«Дом у моря». Это словосочетание всегда звучит чересчур сказочно, фантазийно, даже немного приторно, и оставляет после себя каждому в подарок отблеск неудовлетворенности. Действительно, ведь не каждый может похвастаться таким имуществом. А Драко Малфой мог. Во всяком случае, он успел приобрести ветхий одноэтажный домик прямо около бесконечной солёной бездны до того, как эти ублюдки заблокировали все счета его отца. Каждую секунду Малфой чувствовал себя максимально раздавленным, сломанным. Это напоминало тот маггловский фокус с распиливанием человека на две части, помните? Точь-в-точь такая же ситуация произошла и с Драко, только вот по несчастливой случайности склеить обратно его как-то забыли. Началась вереница бессонных ночей, адски кошмарных снов, приступов паники… В конце концов, восемнадцатилетний юноша превратился в агрессивного параноика со склонностью к мизантропии и унынию. И каждый раз он вспоминал, как уговаривал Грейнджер бежать, как стоял перед ней на коленях, умоляя предать друзей. А эта девочка просто глуповато так кивала головой, как тот противный чёртик из старой табакерки, плотно прижимая ледяную влажную ладонь поочередно к каждому глазу. Малфой знал, как ей было тяжело, но оставить её просто не мог. Не мог. Слишком многие светлые воспоминания в его жизни были связаны с этой гриффиндорской чудачкой, и Малфой просто не мог позволить ей умереть. И был бесконечно благодарен ей за то, что она сумела так просто бросить всё. И сбежать. С ним. Он отчётливо помнил тот день, когда Грейнджер сидела на кухне в потрёпанном кресле, сжимая в маленьких ручках кружку остывшего чая, и внимательно слушала радио. Низкий женский голос дежурно вещал о погибших, перечисляя их имена так, будто это был воскресный список покупок некого Патрика, вручённый ему женой. Ещё он вспомнил этот почти предсмертный визг, когда в тишине комнаты послышалось «Гарри Джеймс Поттер». Звук бьющейся керамики, протяжный вой девушки, глупые соболезнования ведущей — всё это смешалось в какую-то тошнотворную какофонию, которая поглощала собой всё пространство. И Драко понял, что он вообще не знает, как обращаться с Гермионой, как утешить её и дать понять, что всё проходит. Наверное, он так и не смог её приручить. Тогда девушка в припадке ужаса и отчаяния опрометью бросилась из дома, и как была в смешной фиолетовой футболке со сказочным зверьком и домашних шортиках, так и вбежала в ноябрьскую холодную воду по грудь, продолжая кричать. Всплески воды, душераздирающие вопли, монотонное щебетание птиц где-то вдалеке… Ему оставалось только зайти в холодную воду следом и попытаться вытащить Грейнджер, утешить своим присутствием, своим небезразличием. Они оба искали в море поддержки, успокоения, которое было просто необходимо. Именно сейчас, когда война даже не собиралась прекращаться, когда оставалось только гадать, сколько дней или часов тебе осталось, приходилось вспоминать забытые молитвы и смотреть на море. Наблюдать за чайками. За почти убаюкивающим движением волн. Встречать рассветы, а вечером с горечью провожать надменный солнечный диск. И любить друг друга. Каждую секунду. Наслаждаться. Этим они и занимались. С почти титаническим усердием старались забыться в этих касаниях, движениях и ласках, наполняя каждый атом тела кратковременной эйфорией. И пусть только на эти недолгие секунды. Плевать. Если тебе осталось немного, то нужно получить всё, чего тебе когда-либо хотелось, да? Потом лежать на скрипящей постели с ржавыми пружинами и подолгу рассматривать друг друга, запоминать, потому что в могиле у тебя будет очень много времени для раздумий, для того, чтобы воскрешать в своей памяти образы родных людей. Это был маленький домик у моря, где было тише, чем в магическом Лондоне, и всё равно также страшно. «Сколько нам ещё осталось?»***
— Разбуди меня завтра пораньше, пожалуйста, — выдыхает она, отворачиваясь к стене. — Ладно.***
А рано утром, когда только в воздухе запахнет свежестью наступающего дня, на уже знакомом нам берегу будут танцевать. Неведомый чёрный вихрь, с виднеющимися в нём серебристыми масками, будет кружить вокруг ветхого домика с плохой крышей, никогда не спасающей от дождя. И выбивать окна. И увлекать в этот могильный танец. И Гермиона всё равно не проснётся, не услышит в очередной утренней передаче о смерти рыжеволосого мальчишки, не будет больше бесконечного страха. Не будет ничего. И никто уже не проснется. И хорошо.