Сборник драбблов по Драмионе

•pg-13• l •ooc• l •au• l •er• l •драма• l •герои старше восемнадцати лет•

С её приходом всё изменилось. Да, звучит довольно пафосно и высокопарно — в духе маггловских книжек о любви, где героиню рисуют почти до тошноты идеальной — но это чистая правда. Решили. Вот так просто взять да пожить вместе, чтобы точно удостовериться, что им вообще стоит переходить на эту новую — до жути серьезную для обоих — ступень отношений. Поиграли в совместный быт неделю. Потом ещё месяц. А через какое-то время — даже при желании он ни за что не вспомнит — Грейнджер просто собрала остатки вещей, отдала ключи от съемной квартиры непосредственной хозяйке и перебралась сюда. Первое, что заметил Драко — дышать стало легче, по утрам в помещении больше не разило табаком и алкоголем, девушка, просыпаясь раньше него, открывала окна, впуская в квартиру на семнадцатом этаже глоток наступившего утра, иногда даже умудрялась приготовить какой-то завтрак. Второе, что заметил Драко — каштановые кудрявые волосы на своей подушке, отчего брезгливо поморщился, подняв указательными пальцами волосок, небрежно скидывая его на пол. Мужчина понял, что ему интересно наблюдать за движениями, эмоциями и жестами Грейнджер — он точно знает, что она любит наматывать длинную прядь волос на палец, читая книгу, или то, что по утрам ей не слишком-то хочется болтать с кем-то. Эти двое наконец беззастенчиво наблюдали за всеми привычками и повадками друг друга, некоторым из них улыбались, некоторым удивлялись, за некоторые были готовы убить друг друга. Третье, что заметил Драко — цветы. Они появлялись постепенно: сначала Грейнджер просто притащила один свой собственный зеленый веник из старой квартиры, затем на подоконнике потихоньку селились другие лиственные в горшочках. Прямо около кровати, черт возьми. Откровенно говоря, вечно недовольный мистер Убери-отсюда-свои-цветы, просто боялся задеть один из них ногой или рукой во время сна, свалить, а потом увидеть эти по-щенячьи расстроенные карие глаза Гермионы. В ней есть какой-то шарм, почти неуловимый. На вид она — одна из тех, лицо которой увидишь в толпе, и скоро позабудешь, сделав вывод: обычная. Да, Гермиона Грейнджер совершенно обычная и, в то же время, самая необычная девушка из тех, что встречал Малфой. Стоит ей только засмеяться — девичье лицо становится слишком красиво для глаз Драко. Сопливо и смешно, если честно. Мужчина и подумать не мог, что станет рассуждать таким образом, что будет заинтересован в том, чтобы пробыть с человеком не один час —как он привык — а, скажем… Нет, он точно не знал, сколько. — Сегодня такое морозное утро, — зевая, протягивает девушка, возвращаясь в постель, присаживаясь по-турецки, — редкость для Лондона, — констатирует, отпивая кофе из маленькой белой чашечки. — Как спалось? — Ты ведь знаешь, что мы почти не спали, — серьезно отвечает Малфой, двусмысленно глядя на девушку, — и вообще, где мой кофе? — Очевидно, в турке. Очевидно, его надо сварить, — ерничает девушка, устремляя взгляд в окно, где белеет заснеженный Лондон — усталый и не такой красивый, как по ночам. Огни явно ему к лицу. Гермиона думает. Обо всем, что тревожит её, о чем она предпочитает просто молчать. И не подавать виду, что где-то внутри живут сомнения, необоснованная ревность и ещё что-то неприятное. У них с Драко всё случилось так по-юношески просто, так легко они съехались и теперь живут под одной крышей, делят кровать, свободное время и радость. И иногда Грейнджер думает, что так же просто будет Малфою прекратить весь этот бал-маскарад, в котором он притворяется, что любит, а она. Не притворяется. В конце концов, она наблюдала за ним не один год — юноша никого никогда не удерживал около себя дольше недели. Просто с ней затянулось. Возможно, она просто немного интереснее для него, чем тогда Паркинсон и Гринграсс. Возможно. И об этом невозможно не думать. — Что с тобой? — спокойно-отстраненно спрашивает Малфой, зачем-то тоже вглядываясь в белизну за окном. — Драко, ты любишь меня? — храбреет девушка, и её язык почти тянется за вылетевшей фразой, которую хочется вернуть обратно. На самом деле, они никогда этого не обсуждали. В их отношениях не было сахара: уменьшительно-ласкательных прозвищ, странных записок на столе, букетов цветов и этого «люблю». Изначально они вообще не догадывались, чем закончится случайная встреча на берегу Чёрного озера, начавшаяся со словесной перепалки и закончившаяся неловким первым разговором без единого намека на грубость — это была маленькая победа. А потом, если говорить честно, просто трахались, считая, что это просто абсолютная сексуальная совместимость. Душевная — нет. Просто всё это затянулось само по себе, увлекая Грейнджер и Малфоя в какую-то воронку из всяких теплых объятий, слюнявых поцелуев и долгих разговоров. Затянулось. — Да. И сердце Грейнджер победно ликует, разрываясь на миллиарды маленьких кусочков. Она чувствует себя…счастливой? Почему-то именно сейчас ей не хочется смотреть на Драко, только слышать голос и чувствовать тепло, витающее в воздухе до сих пор от этого короткого «да». Ей радостно. И все равно почему-то холодно. Наверное, снежинки, кружащиеся за стеклянной преградой, источают свою ледяную вибрацию, заставляя девушку ежится и радоваться, что именно сейчас она не ступает грубой подошвой своих красных ботинок по слякотному тротуару, а сидит в удобной постели с любимым мужчиной, пьет хороший кофе и глупо так улыбается. — Видишь снежинки? — почему-то спрашивает она, мечтательно тыча в стекло пальчиком, будто Драко слепой. В ответ кивок головы, который Грейнджер ловит боковым зрением. — Они все кружатся в воздухе, и я уверена, что некоторые из них влюблены друг в друга. Представляешь, они прощаются друг с другом, только растаяв. До самой смерти, понимаешь? — несет романтически-шизофреническую ерунду Гермиона, — Давай поклянемся друг другу тоже вот так? До самой смерти? — снова этот легкий кивок. — Я, Гермиона Грейнджер, обещаю любить Драко Малфоя до самой смерти, — торжественно произносит девушка, вкладывая в детскую клятву особую ценность. — Я, Драко Малфой, обещаю любить Гермиону Грейнджер до самой смерти, — выдыхает он, замечая, что Гермиона счастливо улыбается, наконец окончательно расслабившись. Не зная, что он скрестил пальцы.