Сборник драбблов по Драмионе

•pg-13• l •ooc• l •au• l •зарисовка на тему счастья• l •флафф• l •герои старше восемнадцати лет•

— Деньги за проезд? — устало требует тучная мадам лет тридцати пяти, повторяя одну и ту же фразу из раза в раз, когда подходит к немногочисленным пассажирам старого автобуса. Вот и сейчас, остановившись прямо около Гермионы, рядом с сиденьем, на котором сидит женщина с мальчиком лет трех на руках, требовательные бледно-зеленые глаза обкалывают смуглое лицо незнакомки, заставляя ту потянуться в потертую сумку за замусоленным кошельком и достать две помятые купюры. Это очень странный автобус, своей обстановкой похожий на те, что движутся по старым пыльным дорогам на окраине Лондона. Дороги? За окном мелькает бледно-синий пейзаж — транспортное средство определенно движется по воде, рассекая неподвижность моря /или океана? /, заставляя уснувшие волны вновь просыпаться искусственным образом. И автобус мерно покачивается, продолжая свой непрекращающийся путь вперед. Грейнджер пытается прочесть очередную статью газеты «The Sun», которую морщинистыми руками сжимает мужчина лет шестидесяти пяти, сидящий впереди. И слегка расстраивается, когда понимает — третья страница, на которой обычно красуется фотография молоденькой модели топлес, оставлена далеко позади. И что же это за человеческая привычка — лишний раз желать посмотреть на то, что по идее должно быть скрытым от искушенного человеческого глаза? — Ужасная сегодня погода, — угрюмо тянет та самая женщина с ребенком, сидящая рядом, — просто жуть, — дополняет она, и светлое до той самой секунды небо вдруг начинает затягиваться черными угольными пятнами вместо румянца. — А как Вас зовут? — зачем-то интересуется незнакомка, поворачивая голову влево, пытаясь поймать своим странным взглядом слегка обескураженный взгляд молодой девушки. — Гермиона, — признается девушка, — Гермиона Джин Грейнджер, — почему-то при знакомстве она всегда предпочитала называть полное имя, будто собеседнику важно знать и помнить это. — Счастливая же Вы девушка, Гермиона Джин Грейнджер, — сипло проговаривает странная пассажирка, решив, видимо, не представляться — наверное, ей нравится быть инкогнито. И девушка мысленно смеется, на пару мгновений задумавшись о том, что же такое счастье само по себе? И какого человека вообще можно назвать счастливым? Пожалуй, точно не её. В последнее время Гермионе кажется, будто вселенная, до сих пор жалевшая её, обдает девушку бедами, словно ледяной водой с ног до головы — последние месяцев шесть Грейнджер не общается ни с Роном, ни с Гарри — те слишком заняты новыми приятными хлопотами. Сначала в семье Поттеров родился шумный мальчуган Джеймс Сириус, а через месяца два и в семье Уизли появился ребенок — новорожденную девочку решением Лаванды назвали Кэрол. И двадцатитрехлетняя Гермиона понимает, что силе дружбе свойственно с возрастом слабеть. Понимает, но не принимает. Особенно девушку волнует, что после очередной вчерашней ссоры Драко ушел из квартиры, оставив её наедине с хрипящим радио и скрипом половиц при каждом движении, когда она вновь и вновь бегала на кухню, принимая, кажется, целые горсти таблеток успокоительного — вчера те почему-то отказывали действовать. Давила ли она на него? Разумеется. Отношения с Малфоем были похожи на пикник в жерле действующего вулкана, на тройное сальто, сделанное на высоте в метров тридцать — толчок от неустойчивой прямой натянутого каната. Было страшно потерять любимого мужчину, а потому упрямая изо дня в день сыпала прямые и косвенные намеки на то, что их отношения должны перейти на новый уровень. Терпение Драко переполнилось вчера, и он ушел. И Гермиона вполне могла бы успокоится, подумав что-то вроде: «Остынет и придет», если бы не знала одну болезненную аксиому — Малфой никогда не возвращается. А потому она ещё долго кричала свое прости, сначала тонкой стрелой впивающееся в удаляющуюся спину, а затем в ставшую такой пустой квартиру. Как можно быть счастливой с дырой в груди от пуль одиночества? — Грейнджер, — настойчиво проговаривает та самая женщина, и Гермиона почти отвечает что-то на фамильярность, но не успевает, потому как маленькая душная комната ослепляет сонные глаза своей белесостью и ярким солнечным светом, пробивающимся сюда сквозь два больших окна. Прямо на кровати сидит Малфой, который никогда не возвращается. И Грейнджер готова скорее поверить в автобусы, бередящие молчаливые просторы океана, чем в реальность расслабленного мужского силуэта. Сон во сне? Да, такое уже, определенно, с ней случалось — проверка с помощью щипка. Не спит. Правая рука Драко, до той самой секунды скрытая от сонного взгляда Гермионы, вдруг открывает свою тайну: предварительно открытая бархатная коробочка с изящным колечком в красных внутренностях материи. — Гермиона, — так, чтобы насладиться одурманивающим зрительным контактом, — ты выйдешь за меня? Оказывается, Малфой возвращается только тогда, когда любит всеми фибрами души.