Сборник драбблов по Драмионе

•pg-13• l •ooc• l •au• l •er• l •отчасти hurt•comfort• l •драма •l •герои старше восемнадцати лет•

Про парочку из квартиры под номером «3А» говорили, что они чокнутые. Их так или иначе знали все жители одного из домов площади Сан-Фелипе Нери: кто-то лично пару раз видел, как светловолосый мужчина выходил на балкон, выкуривал с ненормальной скоростью две сигареты, сжимал ладони в кулаки и, будто бы готовясь к смертельной схватке, твёрдой поступью заходил обратно в квартиру. Кто-то слышал через стену, как дробился в пространстве очередной полукрик, как затем в эту же самую стену летело что-то тяжелое, явно стеклянное. Было ещё много этих «кто-то», но факт оставался фактом — оголтелую парочку артистов своего собственного драматического театра из квартиры под номером «ЗА» знали все жители дома и всегда в тайне ждали нового представления. — Опять началось, — с безразличием в голосе проговорил мужчина средних лет, обращаясь к другому мужчине, что стоял по правую руку от него. Мужчину средних лет звали Хосе. Он любил выходить на балкон в самом начале утра, когда Барселона только смахивала с себя объятия ночи, и по распятью улиц начинали тянуться вереницы еще до конца не проснувшихся людей. Хосе сделал глоток ароматного торрефакто, замер и прислушался. В маленькой квартирке Драко и Гермионы ещё горел свет. Постель была не заправлена, атласное постельное белье нефритового цвета смялось, простынь морской струей касалась деревянного покрытия пола, словно песчаного берега. На прикроватной тумбочке стояла пустая бутылка «Грамоны» — вина, негласно обозначенного любимым и Малфоем, и Грейнджер. В пепельнице из змеевика дымились пара окурков красного «Marlboro», отчего в помещении было неприятно дышать. Глаза слезились у обоих. Все окна и двери были плотно закрыты. Грейнджер со спокойствием удава восседала на мягком пуфике и деревянным гребнем прочесывала запутанные, сбившиеся в колтуны волнистые каштановые волосы. Взгляд карих глаз был устремлен точно в зеркало небольшого туалетного столика; Гермиона с холодностью рассматривала свое собственное отражение: её внимание привлекала кожа теплого подтона с небольшими покраснениями, аккуратный нос, пушистые тёмные реснички и покрасневшие белки глаз. Движение руки — зубья гребня впились в волосы в районе макушки, расчертили четыре ровные борозды и медленно скользнули к секущимся кончикам длинных волос. Семь секунд молчания с треском и свистом разрезали никотиновый воздух, словно бронебойные пули. Движение руки — гребень с толстыми зубьями полетел прямо в побелевшее лицо Малфоя. Ба-бах. Прямо в яблочко. Десять очков из десяти возможных. — Сука, — твердо на выдохе проговорил Драко. С тем же спокойствием, которым заразился от малышки-Грейнджер, поднял гребень и молча надломил его пополам. Лунные камешки, украшавшие до этой секунды импровизированное орудие убийства, с еле различимыми перестуками, испугавшись, убежали под кровать и скрылись в комьях пыли. — Не надоело тебе еще, Грейнджер? Если уходишь, так уходи по-человечески, — он поджал свои тонкие бледные губы, в тёплом свете люстры рассмотрел средний палец правой руки, прищурился и резким движением вытащил небольшую занозу. Гермиона кивнула. Прошла в дальний угол комнаты, взяла за боковую ручку пластиковый чемодан средних размеров и перенесла на пол близ платяного шкафа. Чемоданчик послушно щелкнул под натиском мягких женских рук и открыл взору девушки свои полые внутренности. Грейнджер выпрямилась, став перпендикуляром на фоне обоев цвета «японский клён». Его Грейнджер снова намылилась уходить. Это невероятно раздражало — в груди Драко разгорался цветок ярости, и мужчина предпочитал держаться поодаль от девушки; ему искренне казалось, что в эту секунду он способен её придушить. Малфой сел на кровать спиной к Грейнджер, чтобы не видеть, как она кошачьей походкой подплывет к туалетному столику, откроет по очереди четыре маленьких ящика, выгребет оттуда охапками свои нюдовые помады, билеты из кино, которые она коллекционировала, резинки и обручи для волос, два тонких блокнота для заметок и ручку с гравировкой «HG». Чтобы не видеть, как она натянет тонкие капроновые чулочки, снимет лёгким движением домашнюю футболку с небольшим пятнышком на груди, как отбросит её на кровать. Как свалит из их общей квартиры. Тихо так. По-человечески, как он и просил. Он слышал топот босых ног по прямоугольнику пола. Он слышал, как открылся шкаф, как из него полетели футболки, юбки, кофты, платья и брюки вместе с пластиковыми вешалками; как за пределами их бетонной коробки зашумели и завопили машины. Утро вступило в свои права. Гермиона вступала в права полной свободы. В который раз? В который раз ему приходилось идти у неё на поводу и, как щенку, скулить в её ногах, широкими ладонями обхватывать её подколенные ямки, утыкаясь носом в капроновую ткань? В который раз он вырывал из своего нутра упрямую гордость вместе с кусками пульсирующего мяса? Ради чего? Ради того, чтобы кто-то другой не впихивал в Грейнджер свой член? Пусть катится. Пусть катится ко всем чертям собачьим, если он такой паршивый человек. Пусть. Пусть сваливает. Пусть прихватит своё шмотье, которое они вместе выбирали в многочисленных магазинах, свой запах с подушки, свои книги с разноцветными закладками и исчерченными карандашом полями. Пусть. И пусть молчит, чтобы он снова не сорвался на крик, чтобы не понесся к ней с безрассудным упрямством, чтобы не слышать, как она плачет. Тебе такси вызвать? — Тебе такси вызвать? — Малфой сжал руки в замок, локти мужчины легли на острые, обтянутые тканью чёрных джинсов колени. Спина стала похожа на вопросительный знак, и позвоночник тонкой цепью горного хребта подался наружу сквозь тесную материю футболки. Щенок был готов завыть, потому что хозяйка снимала с него ошейник, расстегивая многочисленные металлические замочки. — Ты к нему? — Драко обернулся и изможденным взглядом серых глаз уставился на Гермиону. — К кому «к нему»? Я в гостиницу. Драко облегченно выдохнул. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Драко, кажется, просверлил дыру в Грейнджер. Где-то в районе переносицы. Тонкую спиралевидную бездну. В эту дыру можно было ввинтить себя, чтобы Грейнджер уже не могла попытаться избавится от Малфоя. Он будет внутри. Глубоко внутри. Он врастет в её мозг и сердце. Она вся им пропахнет. Она будет носить его с собой вместо кожи. Он будет смотреть на Барселону её широкими карими глазами. — Я не смогу без тебя, — у Малфоя увлажнились глаза, и он снова отвернулся, уставившись обессиленным взглядом в стену. «Останься». «Я люблю тебя». «Клянусь, я повешусь сегодня же». Мысли кружились в его голове, как огромные птичьи косяки, проклевывая башку. Драко сдохнет без неё. Стопроцентная уверенность и птичьи косяки в сером веществе. Гермиона подползла к нему со спины, оставила на покрасневшей от нервного напряжения шее влажный поцелуй и уткнулась аккуратным носом в белобрысую макушку. Грейнджер нравилось, как пахнет Малфой: каким-то цитрусовым шампунем и гелем для укладки волос. Они посидели так с минуту, пока Драко перестал дрожать. — Пойду куплю молоко к завтраку, окей? Мужчина кивнул. Грейнджер, как в бреду, преодолевала сколько-там лестничных маршей и утирала влажные щеки растянутыми рукавами полосатой кофточки. Лёгкие были сжаты под прессом никотинового дурмана, и девушке казалось, что она потеряет сознание прежде, чем сможет выползти на улицу. Рваный вдох. Стены, словно болото, пожирают девичьи ладони, ищущие опору. Еле ощутимый выдох. Скрип двери. Гермиона потратила какое-то время, чтобы отдышаться, а потом неуверенными шагами начала двигаться вперёд, прямо к небольшому магазинчику сеньоры Марибэль. «Не смотреть наверх, не смотреть, не смотреть, ослепнуть». Она остановилась посреди улицы, обернулась. И устремила взгляд вверх, к балконам, столкнувшись со взглядом карих, как и её собственные, глаз. Грейнджер виновато покачала головой, одними губами прошептала уже привычное «Lo siento» и снова захныкала, когда Томас — сын Хосе — понимающе улыбнулся. «Te quiero». «Te quiero». Когда-нибудь она точно уйдет за молоком и не вернется. Просто не сегодня. Не сегодня.