Сборник драбблов по Драмионе

•nc-17• l •au• l •ooc• l •ангст• l •даркфик• l •изнасилование• l •насилие• l •мат• l •герои старше восемнадцати лет•

Малахитовая змея — вместо Бога-свидетеля на аспидно-чёрном полотне неба; костный каркас головы, такой же отвратительно зелёный, как извивающееся ядовитое холодное тело — вместо подтверждения всей серьезности предстоящей игры. Плавное изгибающееся движение животного, и змея выползает из черепа, обнажая четыре острых, словно лезвия, зуба. Как по команде, трибуны разрождаются одобрительным волнообразным гулом — сначала, кажется, начинают голосить самые активные и преданные почитатели новой политики Волшебного мира, затем к ним присоединяются остальные, и в конце концов все пространство, что находится в зоне видимости решительных и, напротив, испуганных глаз наполняется звуковым наводнением протяжного «ура». Никто не знает, сколько проходит времени, когда гюрза и череп перестают качаться в угольном воздушном пространстве и приобретают новую форму: огромный малахитовый циферблат над макушкой означает только одно — пошёл обратный отсчет. Часы показывают одиннадцать после полудня. Сейчас, если Грейнджер не изменяет память и обезумевший мозг, девять. Длинная стрелка совершает резкий рывок назад, и в голову девушке приходит сокрушающее любую надежду осознание: скоро её не станет. Она делает шаг вперед, игнорируя противный протяжный скрип импровизированного деревянного катафалка, и слышит, как трибуны взвывают вновь. *** Малфой твердым движением руки толкнул тело Грейнджер, отчего она перекатилась на спину, и холодному взору таких же холодных серых глаз открылся исхудалый животик, тоненькие, словно ветки рябины, ляжки и маленькая непривлекательная грудь. Ребра, выступающие сквозь бледную и, как показалось ему, хлипкую, словно дешевый пергамент, кожу, в тёплом свете люстры выглядели отталкивающе. Драко на секунду вспомнил большой кусок мяса растопырника слабой прожарки, растекающийся алым соком на фарфоровой тарелке, которым он наслаждался во время ужина, запивая яство любимым сортом красного вина. Взгляд Малфоя скользнул ниже: на белой шелковой простыне, по которой так и хотелось провести тыльной стороной кисти, краснело пятно грязной вязкой крови. Оно было ещё совсем свежее, яркое, тянущееся тонкой цепочкой к промежности девушки. Драко отвел взгляд от худого тела, и посмотрел на свой член: та же грязная кровь. Та же отвратительно-грязная кровь, которой было испорчено любимое постельное белье Тори. В эту секунду новая волна злости накрыла его воспаленный мозг. Мужчине потребовалась пара секунд, чтобы нависнуть над неподвижно лежащей Гермионой, сжать её скулистое овальное лицо рукой и взглянуть прямо в безразличные карие глаза. Весь солнечный свет, который она впитывала в себя, как в самый восхитительный сосуд жизни и женственности, исчез из неё. Вся гриффиндорская гордость и отвага, вся грейнджерская независимость и чувство собственного достоинства — всё это вытекло из нее вместе с кровью, слезами и слюной. Малфой отчетливо вспомнил каждое девичье «нет», каждое «пожалуйста» и «не надо», и два «умоляю», рожденных в пересыхающем горле и вызвавших новый прилив возбуждения. Он помнил, какая сухая была Грейнджер, как она дергала руками и ногами, словно ребенок, которого бросили в ледяное озеро с целью научить плавать, как напряжены были мышцы внутренней поверхности бедра, живота и влагалища. И как она вдруг затихла через какое-то время, уткнувшись носом в белоснежный шелк подушки его жены, не издав более не звука. Это раздражало, и заставляло Драко сильнее сжимать ягодицы девушки — Астория точно бы завыла от боли и послала Малфоя нахуй, обозвав конченным психопатом — заставляло совершать резкие, амплитудные толчки в неё, и периодически правой рукой тянуть копну каштановых непослушных волос на себя так, что лицо Грейнджер отрывалось от подушки, и ему были слышны тихие сдавленные всхлипы. Пару раз ему даже показалось, что он трахает мертвую — настолько податливо и безвольно было худое тело. — Один – один, Грейнджер, — Драко прошипел эту фразу прямо ей в лицо и заметил, как кофейные глаза вновь наливаются слезами. Через час серые глаза; серые, как небо над белобрысой макушкой, так же увлажнились, когда в воздухе запахло палёными волосами — шёлковое постельное белье с коричневым пятном слабо тлело без намёка на пламя на заднем дворе Мэнора, заставляя Малфоя давиться мерзким ароматом и чувством отвращения к самому себе. *** — Господин просто хочет немного поразвлечься, — Беллатриса залилась своим противным смехом, который больно кольнул ушной нерв Малфоя, но он только сильнее сжал левый кулак, и нарочито довольно улыбнулся, копируя клыкастый оскал Лестрейндж. Ему захотелось, чтобы длинный стол поместья опустел, чтобы не было в Мэноре всех этих людей, чтобы холодный камень не впитывал в себя эти одобрительные смешки, а в огромной застывшей глыбе снова воцарилась тишина. Большое кресло из чёрного дерева во главе стола, обтянутое человеческой кожей — если присмотреться, то можно было заметить пару родинок — по-прежнему пустовало, и все присутствующие с благоговением и почтением смотрели на импровизированный королевский трон. — Драко, — теперь Лестрейндж обратилась прямо к мужчине, и все взгляды жестоких глаз также уставились на его бледное, напряженное лицо, — похоже, в скором времени тебе придется подыскивать новую прислугу. Гогот Пожирателей прервал звук открывшейся двери и твердые властные шаги: все, как по команде, как самые настоящие школьники, поднялись со своих мест, закатав рукава мантии и обнажив уродливые метки на левых предплечьях. Послышались хаотичные перестуки положенных на дубовую поверхность стола волшебных палочек, до ушей мужчин и женщин донеслось хищное шипение Нагайны — единственный уцелевший и самый дорогой для Волан-де-Морта крестраж снова желал подпитки в виде крови и свежего мяса. Лорд щелкнул пальцами — звук этого лёгкого движения показался громом на фоне воцарившейся тишины, и Нагайна извивающимися движениями поползла прямо к обеденному столу. Змея с легкостью вползла на стол, своим массивным телом заняв свободное пространство между палочками. Ей потребовалось ровно три секунды, чтобы остановиться и замереть около окаменевшего Забини: два желтых узких глаза, кажется, целую вечность смотрели прямо в застывшее от страха лицо мужчины, за всем этим ужасающим зрительным контактом последовал легкий кивок Господина, и грузная ядовитая змея за один легкий бросок вонзила свои напитанные отравляющим соком клыки прямо в тонкую смуглую кожу лица Блейза, с жадностью разрывая защитный покров и даруя свободу красной горячей жидкости. Длинное крепкое мужское тело с тупым грохотом упало на дорогой паркет, и тишину комнаты разрезал отчаянный животный вопль — так боль, смешанная с кровью, нашла выход из дергающегося тела. Так мучительно подыхал Забини, который взял на себя ответственность подарить магглорожденной возлюбленной исцеление и свободу. Драко как в тумане наблюдал за смертью своего лучшего друга, его правая рука непроизвольно потянулась за палочкой, но Астория немедленно сжала его костлявое запястье своей тонкой ручкой. Все внутренности обвил животный необузданный страх, желудок свело странной судорогой, и Малфой почувствовал, что ещё немного, и его вывернет наизнанку. Тогда он закрыл свои дрожащие веки, сжав их до боли, проклиная Волан-де-Морта, себя, Волшебный мир и Гарри Поттера, который должен был победить в той войне. Но не победил. Мальчик-который-нихуя-не-смог. Он не знал точно, сколько прошло времени. До его сознания ещё долго доносились обрывки яростных воплей Господина про чистоту крови, про грязь, про предательство и снова про грязь. Когда всё стихло, он открыл свои испуганные глаза, и первым делом взглянул на Тори — она по-прежнему сжимала его руку мертвой хваткой, так же, как и он, застыв на месте. Малфой бросил взгляд на пол: по коже ног жены ползли струйки крови вместе со сгустками мяса. *** — А, может, оно и к лучшему, — Драко сделал очередной глоток обжигающего огневиски прямо из горла, — ты знаешь, Грейнджер, этот ребенок не познал бы ничего, кроме жестокости и насилия, — Малфой истерически расхохотался, пока Гермиона, сжавшись комочком в углу одной из камер подвальных помещений Мэнора, жадно кусала хлеб, принесенный мужчиной, и остервенело водила обслюнявленной ладонью по поверхности холодного каменного пола в надежде найти упавшие крошки. Вместе с крошками на шатающихся зубах хрустел песок. — Почему ты не согласилась бежать со мной? На мгновение Грейнджер снова стала Грейнджер. Она повернула голову на источник звука и прошипела: «Ты ублюдок, Малфой». Драко снова истерически расхохотался, бросив в сторону этого оскорбления полупустую бутылку с красноречивой надписью «Огневиски». Раздался оглушающий звон бьющегося стекла, а затем Гермиона заплакала, и это окончательно отрезвило Драко. Он подполз к ней, игнорируя острую боль от порезов, прижался к её согнутым в коленях ногам, оставляя на них влажные пьяные поцелуи, моля о прощении, умоляя её снова стать прежней, умоляя принадлежать ему. В тот самый вечер им обоим казалось, что надежда ещё есть, а вместе с ней и возможность все исправить. Они сбегут, как и хотел Малфой. Через некоторое время всё забудется, всё раны затянутся, и они смогут жить как все нормальные люди. Их никто никогда не найдет. В тот самый вечер Грейнджер поцеловала Малфоя, даруя ему волнительное и приятное забытие. Всё, что нужно — пройти лабиринт и обрести свободу. И всё закончится. Всё забудется, как простой ночной кошмар. *** Уже когда какая-то часть лабиринта пройдена, Драко вырывает из цепких рук Грейнджер веревку, за которую она смиренно тащит плоскую деревянную тележку — на ней по правилам игры сопровождающие должны будут вывезти из лабиринта трупы «проигравших». Гермиона оборачивается, непонимающим взглядом изучает напряженное лицо Малфоя: серые глаза полны решимости, мужчина даже пытается ободряюще улыбнуться. — Грейнджер, мы выиграем. В ней нет смысла, — он пинает скрипящую телегу мыском ботинка, отчего она натужно охает и откатывается в сторону так далеко, насколько позволяет поверхность сырой вязкой земли. Гермиона равнодушно пожимает плечами, и шатающейся походкой удаляется в глубь лабиринта, не позволяя Драко пойти рядом — только за спиной. Этой напряженной спины мужчине хватает, чтобы вся решимость снова куда-то улетучилась: Малфой во всех подробностях представляет, как должен будет швырнуть «Аваду» прямо в эту ставшую родной худую спинку — таковы правила. Если она не найдет спрятанную в глубине огромного зелёного лабиринта волшебную палочку, с помощью которой можно будет снять заклятие, то Драко должен будет убить девушку. Иначе убьют его самого. Пока он послушно, словно щенок, плетется за ней, минуя метры и повороты, молясь, чтобы все закончилось благополучно, мечтая о том, что к Грейнджер вернется память и её душа, небо надламывается страшным, оглушающим треском: стрелки над головой останавливаются, а значит, кто-то другой уже нашел спрятанный в сердце смертельного лабиринта трофей. Грейнджер реагирует мгновенно: она со спокойствием поворачивается лицом к Драко и разводит руки в стороны, обнажая обтянувшуюся тканью кофты мишень — грудь. В нерешительности он смотрит на неё несколько секунд, запечатлевая в памяти родное лицо, родные лучистые глаза, кудрявые волосы, по которым хочется провести рукой. Запечатлевая в памяти всё, что осталось от прежней малышки-Грейнджер. Его малышки-Грейнджер. Малфой направляет на худое тело, застывшее в позе распятья, палочку и шепчет противоядие, зная, что отныне он обречен. Судорожно вкладывает в руку Грейнджер маленький камушек и шепчет «Портус». В воздухе еще долю секунды пахнет жасмином и потом. Через мгновение Драко остается один и слышит, как вдалеке скрипят уже знакомые ему тележки, нагруженные чем-то тяжелым. ____________________________ Примечание: В последний год, то бишь до войны, Драко и Гермиона были влюблены друг в друга, и Малфой предлагал Грейнджер бежать с ним, но она отказалась, так как чувствовала на себе ответственность за исход войны. В войне одержал победу Волан-де-Морт. После того, как в Волшебном Мире воцарилось новое правление, все выжившие магглорожденные и полукровки с помощью древнего заклятия были лишены осознания того, кем они были, и памяти соответственно. Многие из них стали прислугой в домах аристократии. «Игра» и прохождение лабиринта нацелены на то, чтобы «красиво и интересно» убить грязнокровок, внеся в этот процесс элемент азарта и игры — в центре лабиринта спрятана волшебная палочка — палочки были изъяты у всех грязнокровок — с помощью которой можно снять заклятье и продлить себе жизнь на неопределенный срок. Чистокровные волшебники регулярно сдают палочки на проверку, чтобы Лорд удостоверился, что заклятие исцеления не применялось. Портал, отданный Драко Грейнджер, мог перенести на свободу только одного человека.