Продажная любовь

Безмятежность, спокойствие, умиротворение и внутренний покой — только в данной ситуации это было не самое хорошее, что можно было ожидать. Тихо. Слишком тихо. Нервы на пределе, дыхание прерывистое, темп нарастает, сердце отбивает бешеный ритм. Ожидание не давало покоя, пожирало изнутри, наводя на откровенно-пугающие мысли и мягко говоря не очень хорошие догадки. В данный момент её мучил только один вопрос — выйдет ли она живой из этой таящей в себе пугающие загадки комнаты? Садист стремится получить полную власть над объектом своей власти, самоутвердиться за счёт жертвы. Так, часто мужчины стремятся подчинить себе женщину и перестроить её психику нужным образом, чтобы она не сопротивлялась его наклонностям. Желание власти над объектом не знает ограничений и может привести к печальным последствиям в случае неповиновения. Садисты не просто получают удовольствие от причинения боли. Они считают это нормальным и естественным, что и стараются донести своей жертве. Садисты стремятся показать другому человеку всю гамму ощущений, снабдив удовольствия болезненным привкусом. По спине пробежался неприятный холодок, предвещающий что-то нехорошее и стоящее каких-либо опасений. В горле стоял горький ком, не дающий покоя, чтобы хоть как-то настроиться и уловить какую-нибудь мысль, находившуюся в голове этого аморального психа. Этот человек мог сделать с ней всё, что угодно. Ему ничего не стоило уложить её прямо здесь и сейчас и исполнить все свои принудительные садистские нужды, ему не нужно было спрашивать разрешения, чтобы вступить в половой акт с совершенно незнакомой девушкой, ему не было интересно твоё мнение по поводу его не совсем обычной деятельности, ему было плевать на тебя, он не знал слова «нет». Почувствовав возле себя присутствие Габриэля, Маринетт облегченно выдохнула и даже немного успокоилась, ведь неизведанность и одиночество пугали больше, чем какие-то насильственные действия со стороны Агреста, как бы странно это не звучало. Кровь сильно приливала к рукам, не давая кончикам пальцев даже легонечко пошевельнутся, что уж тут говорить о бесчисленных попытках освобождения. Далее последовал неприятный скрипучий звук, что заметно насторожил уже до изнеможения измотанную брюнетку. Одна рука грубо схватила голову девушки, сжимая её в крепкой хватке, а вторая туго и прерывисто принялась наматывать липкий, как мёд скотч на пухлые губы бедняжки. — Только не изолента. Моментально пронеслось в голове, из-за почувствовавшейся щиплющейся боли, которую принесла ранее разбитая губа. Будет больно. Однозначно. Иначе такие крайности бы просто не понадобились. Маринетт уловила на своей шее невыносимо тяжёлое и обжигающее дыхание, затем яркий всплеск, острый и резкий, заставляющий безэмоционально прикрыть глаза в мучительной пытке и прочувствовать разряд тока, прошедший по всему телу. Болезненный укус постепенно наливался красноватым багрянцем, а разорванная обвисшая кожа придавала только более ужасающий вид. Он медленно приближался к такой желанной и жаждущей плоти своими белоснежными и острыми как у акулы зубами и осторожно надкусывал запретный плод, как бы пробуя его на вкус. Его овладевала мания, которую никак нельзя было остановить. По ключицам стекали алые струйки, расползающиеся по упругой груди измученной девушки. Вся шея была усыпана страшными укусами, доставляющие Агресту только большее наслаждение. Сквозь все невыносимые муки, Маринетт всё же сумела уловить момент, когда с неё начали сползать собственные трусики и это заставило нервничать ещё больше. Сил уже не было, чтобы как-то сопротивляться, но надежда всё же оставалась. На ней уже не было ни единого предмета одежды, который бы скрывал её непристойно-интимные места. Она чувствовала себя, как никогда беззащитной и беспомощной овечкой, попавшейся в лапы серому волку, готовому в любой момент её сожрать. Голодающий хищник не заставил себя долго ждать. Вплотную прижавшись к наивной жертве, он резко вошёл в неё без всякого намёка и предупреждения, несмотря на её девственную плеву и защитную преграду, не дающую право нарушить её неприступные границы. Раздался невероятно протяжный и сдавленный стон. Слёзы сами собой брызнули из глаз, а обжигающе искры полетели в разные стороны, причиняя невыносимую боль и страдания. Он двигался в ней очень резко и несдержанно, постепенно подавляя в себе чувство прихоти и импульса. Это продолжалось бы вечно, если бы до уже почти потерявшей сознание брюнетки, не донёсся глухой крик, доносившейся из другой комнаты. — Отец, я приехал навестить тебя, — раздался отчетливый голос, с каждым разом приближающемся всё ближе и ближе. Габриэля ошпарило словно кипятком. Он резко отскочил от никак не пришедшей в себя девушки, так и не закончив свой возбудительный процесс. Резко сдернув с неё повязку и, взглянув на брюнетку взглядом наполненным одной только яростью, сквозь зубы он проговорил. — Попытаешься сбежать — придушу. Теперь уже его сердце бешено стучало, а глаза не скрывали пылающую злость и нестерпимый гнев. Моментально одевшись и, поправив на себе бархатный галстук, он аккуратно выскочил из комнаты, забыв закрыть за собой дверь на замок. Маринетт не могла самостоятельно освободиться, ведь её руки всё также были привязаны к одному из карабинов. Она пыталась как-то расшататься и высвободится из наручного плена, но все попытки были тщетными. Когда больше не оставалось никаких надежд, брюнетка уже собиралась горько заплакать и мысленно похоронить себя в одной из левобережных могилок, как вдруг заметила одну очень важную вещь, которая вскоре поможет ей выбраться из этой садисткой комнаты боли. Её руки сильно вспотели, а на запястьях были не сильно закреплённые кожаные наручники. Чуток поднатужившись она всё же смогла ловко вынырнуть из «чугунных цепей» и, осторожно выбежав в коридор, как можно быстрее рванула к спасительному выходу, пока не врезалась в кого-то находившегося на своём пути. На неё смотрели изумрудные глаза, направленные на неё очень глубоким и внимательным взглядом.