Спокойствие, только спокойствие...

Архив был пыльным. За нами оставались следы и от любого чиха, казалось, нас погребет под лавиной пыли и паутины, которые сыпятся с полок, потолка и стен. Бумаги пожелтели, да и напечатаны были еще пятьдесят лет назад, из-за чего глаз совершенно не радовали прыгающие временами буквы. Будто от руки писали, ей богу. Хотя, почему будто? Может быть, так оно и есть. Кое-где записи едва различались. Верде стряхивал с листов пыль, которая осыпалась на пол уже землей. Предусмотрительно завязанный платок, мешал наглотаться ей, но на зубах уже все равно что-то поскрипывало. Свет, к сожалению, в архиве не работал, так что пришлось искать наперевес с фонариком. В отчетах и записях было дофига научных и медицинских терминов, в которых я откровенно плавала. Верде же, скорее всего, успешно расшифровывал эту азбуку Морзе, (что не удивительно, ему по статусу положено), а вот что там разбирал Фонг в этом шифре Брайля я не знала. — А веселые у тебя соотечественники были. «Хм?» — Опыты над людьми, различные мутации, изобретения оружия массового поражения, атомные бомбы. Чего только они не выдумывали, гении! «Над… людьми?» — Чего ты удивляешься? «Елена, что ты знаешь о революционном и послереволюционном времени, а так же послевоенном?» «Только из учебников истории и от отца, он в этом шарит», — сухо и честно призналась я, пытаясь быстрее придти в себя. — Не откуда, а что ты знаешь? — Верде, отложив одну из папок, достал следующую, с которой посыпалась земля. «Было проведено много ссылок и расстрелов, многие бежали из страны, были репрессии. Неугодных, провинившихся и невиновных угоняли в лагеря, где они работали. Многие просто бесследно исчезали или просто оставались в лагерях до самой смерти. Ученые, литераторы, даже многих военных гребли под одну гребенку и проводили массовые аресты». — Ну? Что надумала? «Не все доезжали до лагерей?» — Ну, неугодные при власти всегда были, так что в этом нет ничего удивительного. К чести сказать, тут действительно были неугодные, а так же засланные шпионы и те, кто жизни не очень заслуживают. За что я русских уважаю, так это за чувство меры». «Господи…» — Люди в любых мирах одинаковые, и я тоже ставил эксперименты на людях и не раз, — хмыкнул Верде. — Я — ученый, и я не безгрешен. «Поверь, в мире мафии есть Семьи, для которых нет ничего святого», — тихо проговорил Фонг. — Они ставят эксперименты на собственных детях и отдают их под нож. Я не оправдываюсь, но уж поверь, опуститься до такого я бы не посмел. «Отвратительно…» — Привыкай, — усмехнулся Верде. — Есть у меня одна семейка на примете, которая детей убивает сотнями своими экспериментами по привитию Пламени Посмертной Воли. За такое им светит нижний уровень Вендикаре до скончания дней, но они хорошо прячутся и их хорошо прикрывают, да Фонг? «Причем здесь Фонг?» — О! Наш Ураганчик состоит в Триаде, — на этих словах, Пламя Урагана и эмоции странно дернулись, как будто от пощечины. «Ты говоришь об Эстранео?» — тихо проговорил Фонг. — «Откуда ты взял информацию? Сколько бы мы не искали, мы не могли найти на них информацию подтверждающую и указывающую на точные факты». — Плохо искали. «Верде…» — угрожающе прошипел Фонг. — Я гений, и ты не думаешь, что в эту семейку меня очень настойчиво зовут? «И ты отказался? Неужели?» — едко спрашивает Фонг. — У них интересные идеи, — не стал отнекиваться Верде. — Некоторые я даже позаимствовал, но у меня еще есть совесть. Им весело делать подлянки, хотя порой этих сумасшедших подмывает посадить на стул и пустить напряжение. Мне нет дела до ваших разборок, а аккуратно подброшенную информацию с намеками, ваша верхушка тщательно игнорирует и она пропадает в небытие, вот странность, не правда ли? «Что это значит?» — тихо поинтересовалась я, наблюдая за перепалкой. — О, ничего серьезного, просто… как ты думаешь, куда из этой семейки поступают удачные эксперименты? — жестко усмехается Верде. Вспышка ярости мгновенно сжигает в руках у Верде какой-то ненужный отчет, из-за чего на пол медленно падает пепел. «Мафия тоже пользуется результатом бесчеловечных экспериментов над детьми семьи Эстранео?» — шокировано выдыхаю, не веря в это. Фонг не мог бы… хотя, может Мафия так и делает. А Фонг, в силу своих принципов — нет. — Более того, инфузория, некоторые семьи сами отдают своих детей туда. Фонг уже взял себя в руки и восстановил контроль над своей силой. Равнодушно спрашивает: «Кто?» — выдыхает Фонг, и внутри все содрогается от Ярости. Жгучей, болезненной Ярости. — Хочешь знать? «Верде…» — Твой сосед по правую руку. «Что? Ах….» — ледяная, полностью контролируемая ярость бушует, готовая вырваться разрушительной вспышкой. — Ах да, как я забыл, Вонгола тоже. «Мне нет дела до Вонголы» — Знаю. Держи себя в руках, Фонг, а вот как вернешься, тогда и устраивай резню, а сейчас не порть наш сосуд, если наша подопечная скончается, то мы тоже отправимся за ней. Фонг замолчал, полностью отвернувшись и закрывшись стеной равнодушия. — Ну-с, — хлопнул в ладоши Верде, потирая их. — Теперь лаборатория!

***

Лаборатория встретила нас такой же грязью, хотя видно, что раньше тут было все стерильно. Верде недовольно бухтел, лазя по полкам и суя свой нос во все щели. Говорил себе под нос о каких-то роботах-уборщиках и вздыхал по какому-то извечному напарнику — Кайману. Найдя запасную комнату-архив, о котором мы уже говорили, он хмыкнул, и весело оскалился. — О! А вот и антураж! «Чего?!» В кресле сидела мумия. Точнее, скелет. Пахло в комнате ужасно, из-за чего меня начало мутить, но Верде совершенно спокойно подошел к скелету в белом халате, и вытащил из рук папку. — О! Интерененько… Ну, надо же, клонирование! «А восторгов-то сколько», — тихо шепчу мысленно, пытаясь не смотреть на труп. — А знаешь что, Василий? Можно попробовать! — весело хохотнул Верде, сумасшедшее улыбаясь, смотря на устроившийся в кресле скелет. — Мечта всей жизни да, коллега? Но места ты занимаешь слишком много, — недовольно цокнул ученый и беспардонно движением руки оторвал скелету голову. «Что ты делаешь?!» — взвыла я. — Дань памяти моему коллеге, — просвещает Верде, скидывая скелет с кресла и что-то быстро ища в бумагах. Не найдя нужного, он недовольно цокает и выходит из комнаты, направляясь в лабораторию. «Какой, блядь, памяти?!» — Вот так-то, — улыбается Верде, игнорируя меня, ставит череп на край стола. — И места много не занимаешь и рядом всегда. Конечно, надо бы тебя в кислоте вымочить и лаком покрыть… «Ты сумасшедший!» — Я знаю, — совершенно спокойно говорит Верде, подходя к какой-то панели управления. «Это вандализм и мародерство, да черт тебя дери, это бесчеловечно!» — О, Мадонна, ты можешь заткнуться и не понижать мое IQ? Ему все равно, так пусть хоть после смерти убедится, что его труды не пропали даром! И вообще, готовься. «К чему?» — тихо спросила ожидая подлянку, и да, я ее дождалась. — К генеральной уборке. Вон там умывальни и инвентарь по уборке должен быть цел, если тряпок нет, то найдешь их в жилом отсеке, базу покидали не навсегда, да и похоже в срочном порядке. «А ты?» — Что я? Не дело мне, гениальному ученому с тряпками шастать. Ариведерчи! От резкого перехвата контроля я покачнулась и чуть не упала. Господи, как ноги ноют и тело устало! «Советую поторопиться, инфузория, иначе будешь спать в грязи» — Ты тоже между прочим! «Тогда я тебе настоятельно советую…» Сволочь. Гнида. Тварь. «И просто гениальный ученый…» Гад…