Спокойствие, только спокойствие...

Ту-дум, ту-дум, ту-дум… Нервно облизала пересохшие губы, которые тут же начали саднить. Еще раз, проведя языком по нижней губе, поморщилась от не сильной, но неприятной боли. Искусала. До крови, похоже. Черт… Глаза открываться не хотели. Ресницы слиплись, и я недоуменно подняла руку, тут же наткнувшись рукой на шлем и замерла. Что за черт? Погодите-ка, что я вообще тут делаю? И где это тут? — Верде? Тишина. — Фонг? Тоже глухо. А, точно. Мы же воспользовались той штуковиной, что создал Верде, чтобы разделиться. Руками срываю с себя шлем, и выпрямляюсь, садясь на кушетке свесив ноги. Пальцами провожу по лицу, натыкаясь на дорожки чего-то засохшего, что успело засохнуть и стянуть кожу на щеках. Нащупав сосульки на ресницах, растираю пальцами, заставляя слипшуюся засохшую жидкость рассыпаться. Промаргиваюсь, подслеповато прищуриваюсь, но так и не могу разобрать того, что осталось на пальцах, из-за чего тянусь к тумбочке и нащупываю очки, нацепив их на нос. Кровь. Быстро ощупываю все лицо и замечаю, что кровь бежала не только из глаз, но и из ушей, а так же носа, из-за чего в носу так сухо. — Джарвис? — Да, босс? — Как прошел эксперимент? — Вероятность вашей выживаемости на последних стадиях составляла двадцать семь процентов. — Не густо, — хмыкаю, зарываясь рукой в волосы. — Это что, я помереть могла? — Так точно, босс. — Верде, я из-за тебя чуть не сдохла, Зелень ты моя гениальная, чтоб тебя черти драли! Фонг, почему ты ему… — резко осеклась, вспомнив, что их больше нет в моей голове. — Блядь! В голове была гулкая пустота. Моих привычных сожителей не было в моей голове, из-за чего мне стало до жути неуютно и страшно. По мозгам проехалось острое чувство одиночества и неестественной тишины лаборатории. Сглотнула подкатившийся к горлу ком неожиданной аутофобии, вперемешку с клаустрофобией. Поежилась. В лаборатории было слишком пусто, слишком тихо, слишком одиноко. Кратковременный приступ паники заставил обхватить себя руками, и подтянуть к себе ноги, боязно поджав их. Именно сейчас я поняла, что очень хочу, чтобы вернулись Верде и Фонг. Желанное избавление от голосов в голове, которое я тщательно холила и лелеяла в надежде, что когда все это закончится и все будет как прежде, себя не оправдало.

***

— Понимаешь, Василий, это о-о-очень интересно, получается, — протянула я, покосившись на стоящий у меня на столе череп, который автоматически и почти любовно погладила по чистой и гладкой кости, которую мы вымачивали в кислоте вместе с Верде. Да, было дело, мы подвергли Василия тщательной обработке лаком, из-за чего в тусклом свете ламп, череп зловеще сверкал своей лысиной. Василий был идеальным собеседником, по моему мнению. Он молчал и слушал весь мой бред, безучастно и безразлично наблюдая своими черными глазницами, как у меня едет крыша от одиночества. Я гребанный Шерлок Холмс из сериала ВВС, потому что у меня тоже приступ гениальности, в котором я вслух рассуждаю, и всерьез спрашивая совета у Василия. У меня едет крыша от одиночества. Полтора года моими собеседниками были голоса в голове. После того, как Верде с Фонгом отчалили, у меня резко повысилась мозговая активность и я развела бурную деятельность, стараясь выматываться так, чтобы отрубаться там, куда придется. Выход в люди принес мне уйму головной боли и острого чувства того, что все вокруг идиоты, а я одна представитель «человек разумный» на всей земле. Социопат. Меня раздражали люди, тратящие свое время впустую, раздражала суета, меня выводило из себя буквально все, из-за чего я при первой же возможности закопалась в своем подземелье, нервно прикуривая и понимая, что блядь, я схожу с ума. Ради интереса изучила психологию, и понимающе улыбнулась, найдя лично у себя столько отклонений от нормы понятия адекватный, нормальный человек, что впору идти сдаваться в психбольницу в крыло самых опасных и буйно-помешанных. Ну, а что? У меня дядя двоюродный в дурке на Пятой Линии работает главой этого отделения. Vip-палата обеспечена. Я понимала, что у меня едет крыша, и что рвет башню, кидая из крайности в крайность, но сделать что-нибудь просто не могу, так как совершенно не контролирую этот процесс. На меня могла накатить депрессия и апатия, так что я могла тупо сидеть глазами к стенке и не реагировать ни на что суток двое-трое, а могла в приступе вдохновения и активной работы мозга сварганить бомбу замедленного действия с навязчивой идеей немедленно испытать где-нибудь, чтоб жахнуло ого-го! Я разговаривала с черепом. Я разговаривала и вела философские и научные беседы с черепушкой гениального ученого. Я сошла с ума. Единственное, за что цеплялось мое сознание, это на дикой и странной цели оказаться в мире Фонга и Верде. Увидеть их вживую, а не на листочках, что нашла на столе после пробуждения. Никогда не думала, что Верде умеет красиво рисовать. Я практически забыла всех тех родных, что оставила в той далекой жизни. Смутные образы старших братьев, одного двоюродного, а другого родного, приобрели черты Верде и Фонга. Из-за чего я поначалу бесилась, но позже просто смирилась. Фонг был старшим, спокойным братом Лехой, который молча послушает и даст совет, а вот Верде ассоциировался как двоюродный брат Влад, который вечно ерепенился, как подросток, на любое поползновение в его сторону, хотя он был старше меня всего на год, а вел себя как взрослое дитятко. Умное, что нельзя отрицать, дитятко, но крайне вредное и ехидное. Бабушка, любимая бабушка, мне было перед ней стыдно. Ее забрали родители с собой в город, а дом продали. Я была в деревне, наблюдала издалека за знакомыми лицами. У Ксюши родился сын. Забавный карапуз, улыбающийся во все свои немногочисленные молочные зубы. Подойти ближе не хватило смелости. Пришло четкое понимание, что мне в их спокойном и тихом мире, окруженном бытовыми проблемами и уютом, места нет. И я решила его покинуть. Забавно, но именно это решение я приняла за день до того, как узнала, что времени на все это осталось немного. Резкая бешеная нагрузка, плюс Пламя и шизофрения в голове, а так же разделение, довольно-таки рисковое, так как рядом мы находились долго, не прошли без последствий. Тело сдало. Нестабильное Пламя, которое я кое-как с горем пополам держала в узде, взбесилось, тоже не доставляя приятных ощущений и подрывая и так аховое, после всех потрясений, здоровье. Пламя в этом мире быть просто не должно, это противоестественно законам этого мира, но оно закрепилось за меня как за носитель и цеплялось, а мир пытался изгнать заразу. Тянули жизненные силы с двух сторон, что ослабило иммунитет и спровоцировало пробуждения раковых клеток. Очешуенно, не правда ли? Я скоро умру. Но чему меня научили два моих сожителя так это: «Нет ничего невозможного, инфузория, если у тебя есть мозг и ты умеешь им пользоваться!» «Никогда не сдавайся, Елена, путь в тысячу лиг начинается с первого шага, и, когда-нибудь, ты достигнешь цели, главное не останавливаться и идти вперед» Покосившись на календарь, на котором был отмерен примерный срок моей жизни, я улыбнулась, взяв на руки череп и проникновенно посмотрев в пустые глазницы, произнесла: — Мы еще побарахтаемся, да, Василий? В конце концов, как сказала Алиса, сбегая из психушки и угоняя карету: «Мне можно — я сумасшедшая!». С этими словами я, весело насвистывая, направилась к кушетке, тут же напялив на себя шлем. Нужно всего лишь пробиться в тот мир, пусть даже призраком, заодно масса материала для изучения… — Джарвис! Действуем по плану, если через десять минут после моей смерти, если это произойдет, я не подам признаков жизни и вообще буду даже теоретически не в состоянии ожить, нажимай на самоуничтожение. Устроим салют! — Да, босс. — Ну что Василий? Поехали? — обратилась к черепу, который все так же безучастно продолжал смотреть на меня пустыми глазницами. Поверить только, раньше я испытывала к нему отвращение… От этих мыслей я усмехнулась. Сейчас меня мало что вообще волнует и может удивить. Интерес вызвать да, а вот чтобы прям сразить наповал… Возможно, только Зеленка это и сможет, он меня даже одними своими рассказами о своих экспериментах шокировал. — Все готово к запуску. — Врубай! Будем надеяться, что я не умру бездарно, и моя задумка все же сработает. Иначе, в посмертии, меня Верде засмеет и своей инфузорией мозги вынесет, за мою бездарность…