На коньках по росе

      — Что будешь делать сейчас?       Юра знал, что этого вопроса не избежать. Правильного вопроса, на самом деле, который нужно обдумать в самую первую очередь.       — Мне, ну… Мне сейчас некуда идти, вот, — выдавливает он, косясь на Отабека. Всё-таки — они ведь знают друг друга меньше суток, и какие бы общие воспоминания их не объединяли… Он уже стал Отабеку обузой. И это нормально, если он не захочет с ним возиться дальше. — Я, сам понимаешь, пока в раздрае, ну… У меня есть деньги, я тебе все расходы оплачу, я просто пока должен решить, куда мне дальше податься. Если можно… Я перекантуюсь у тебя пару дней, а?       — Можно даже больше, это не проблема, да и не думаю, что Мила будет против, только…       — Только?       — Не знаю, будет ли тебе удобно тут спать на диване. Хотя… Можешь у меня спать, всё равно у меня ночная работа, так что…       — Ночная работа? — перебил его Юра, и Отабек ухмыльнулся:       — Мы с Милой — диджеи. Клуб «Madness»*, знаешь?       Юра завистливо вздохнул — ну, ещё бы не знать! Правда, так он туда и не попал — шкафообразные охранники вежливо выпроваживали его за «не ври, что тебе уже восемнадцать». Да ему уже пять раз как восемнадцать, и хоть теперь в обновлённом паспорте стояла отличная дата. Теперь-то он прорвётся!       — Да ты вообще крут, чёрт возьми! — завороженно тянет он, и Отабек немного тушуется, и это почему-то приятно раззадоривает: — Ладно, я согласен спать в твоей кровати. У тебя там матрас охуенный, я вообще заценил. Хотя это немного неловко, не думаешь?       — Тебе неловко? — Отабек говорит тихо, глаза у него в этот момент тёмные-тёмные, и Юра смотрит в них до наглости прямо:       — Я сначала подумал что тебе, но, может… Ты был бы только за?       Отабек молчит, только въедается в него взглядом, и Юра всё-таки сдаётся — моргает и дальше смотрит на него из-под ресниц. Вот же… Да никогда бы он в подобной молчаливой борьбе не сдался, но с этим Отабеком как-то всё странно.       — Я тут подумал — тебе бы одежду нормальную, а то моя тебе большевата, — как ни в чём не бывало произносит Отабек, поднимаясь из-за стола и обходя его. Ладонь у него тёплая, от неё мурашки по коже, когда он легко хлопает Юру по плечу в сползшей с него футболке.       — Ага, — тянет Юра, чуть наклоняя голову вбок, и ладонь Отабека скользит по его шее, замирает на миг, а после ощущение её тепла исчезает, как будто и не было ничего. — Кстати, а можно сегодня с тобой в клуб? Мне, если что, уже восемнадцать! ***       «Madness» встречает весёлыми разговорами толпы у главного входа и неоном большой вывески. До открытия ещё минут двадцать, и Юра ныряет вслед за Отабеком в небольшую дверь с другой стороны, ощущая себя по меньшей мере шпионом, которому вот-вот раскроют очень важный секрет. Секрет этот — в довольно большой и светлой гримёрной, встретившей запахом духов и лака для волос.       — О, котик! Отабек, а ты уверен, что ему уже восемнадцать?       Юре хочется показать смеющейся Миле язык и заявить, что для «котика» он уж точно взрослый. Не успевает — длинные пальцы тянут его за щёки, и смутно знакомая брюнетка весело заявляет:       — А симпатичный-то какой!       — Сала! — громко раздаётся ворчание рядом, и из-за её плеча на Юру серьёзно смотрит высокий парень. У этих ребят такие похожие глаза… Брат с сестрой, что ли?       — Отабек? — успевает вклиниться высокий парень с небольшой бородкой и тёплыми серо-голубыми глазами. — Это тот самый… сюрприз, о котором ты мне днём позвонил? Симпатичный, что сказать.       — Эмиль, пусть он сегодня побудет в клубе, а.       — Мм, вот как. А ему…       — Да восемнадцать мне уже! — в один прыжок оказываясь рядом с Эмилем, Юра суёт ему паспорт прямо в нос.       — Ну, вот и прекрасно! — со смехом хлопает Эмиль его по плечам. — Так, что стоим? Готовимся, у нас десять минут. Микки, солнце, лицо подружелюбней, не рычи ты на…       — Юра я.       — И ты, Юра, тоже на выход. Отабек, Мила — раскачайте тут сегодня всё.       — Эмиль, Сала и Микки — ну, тот парень, брат её — они втроём клубом владеют. Сала с Микки ещё и основные танцоры, зажигают толпу…       — И я порой даже ревную, хоть это и глупо, они же брат с сестрой, но ты не представляешь, как круто они друг друга чувствуют и улавливают движения друг друга, — подхватывает Мила, пока Отабек проверяет все проводки в разъёмах большого пульта, который Юре кажется как панель управления с какого космического корабля. — А Эмиль — он часто на баре. Короче, мы впятером — основной состав, но частенько у нас новые ребята бывают. Тут же в Академии искусств каких только талантищ нет. Когда как с ними меняемся на буднях, но на выходных наша пятёрка основная… А, Бека, сегодня попробую мой новый микс, как думаешь?       — Давай, я не против. Сегодня как меняемся? Два часа через два?       — Да можно и три через три… Цыть, а ну не трогать, — шипит Мила на Юру, не удержавшемуся и потянувшемуся к ближайшей кнопке. — Кусается!       — Пульт что ли?       — Нет, я. Цап — и нет пары любопытных пальцев. — Не надейся, я невкусный, — огрызается Юра и дёргает Отабека за рукав. — Хэй, а я думал, у вас эти… ну, как их там, пластинки?       — Нет, мы на CD. Ну, чего скис? Думаешь, не так зал зажжём?       — Отабек, время! — спохватилась Мила, кивнув на первых вошедших в зал людей и легонько шлёпнула Юру ладонью меж лопаток. — Вон, топай к бару, пусть тебе Эмиль какого сока нальёт… Шучу, он тебе точно пару своих фирменных коктейлей сделает. Давай, шевелись.       Юра нехотя плетётся к бару, и спину ему гладит какая-то ритмичная и пока лёгкая мелодия. В баре акустика, похоже, немного другая, там музыка кажется глуше и тише, и Эмиль пусть и говорит вполне обычным голосом, но Юра хорошо слышит каждое слово:       — Какие пожелания?       — Давай самое крепкое, что есть.       — Знаешь, будет неприятно, если через пару часов ты будешь блевать в туалете, поэтому давай для начала с самого лёгкого, — с тихим смехом Эмиль ставит на блестящую стойку высокий бокал и красивым движением, как фокусник, достаёт незаметно пару тёмных бутылей. — Да вижу я по твоим глазам, что хочешь ты напиться вдрызг, но пока я тут за стойкой — будешь делать это с удовольствием.       — Так прямо и видишь?       — Работа у меня такая, — снова смеётся Эмиль. — Читать тех, кто заказывает у меня коктейль, по глазам. Ну, и ещё — помогать людям расслабиться и отдохнуть. Тебя тоже это касается, а то ощетинившийся весь, как дикий кот.       Юра цокает языком и тянет через трубочку поданный коктейль, холодный и сладкий — а ничего так. Да только что его с котом-то всё сравнивают? Эмиль уже подаёт коктейль девушке на соседнем стуле, кивает ещё одному подошедшему бармену, и Юра иногда косится на него, думая, что и правда, напиться бы… У него тут за день жизнь перевернулась по всем осям и градусам, и пусть ему повезло на ангела-хранителя на байке, всё-таки… В душе всё скреблось, потихоньку, да ныло, что на самом деле он просто сбежал от созданных им проблем.       А потом словно накрывает волной — нарастающим ритмом музыки и потоком знакомых слов. Вроде и слышал он уже эту песню — обычная же попса, а тут… что-то дикое, аж мурашки по коже и волосы на руках дыбом. В ломаных линиях софитов собравшаяся на танцполе яркая толпа тоже кажется дикой. Притягательно дикой — так и хочется влиться в неё, двигаться вместе с ней…       — Отабек сегодня прямо с начала решил жахнуть всей своей энергетикой, — Юра скорее чувствует терпкие духи Милы, чем слышит её довольный голос. — Эмиль, а можешь мне вот сегодня ещё в минералку и мяты добавить, а?       — Ты сегодня, похоже, в отличном настроении?       — А то! Смотри, какая сегодня Сала красивая.       — Она всегда красивая.       — Ну что ты придираешься!       Юра одним ухом слушает разговор, мельком оглядывает Салу и Микки. Они танцуют на разных концах небольшого подиума, но, как и говорила Мила, чувствуют каждое движение друг друга — настолько отточенно и чувственно у них получается зажечь толпу, и кажется, что энергия музыки проходит через них, срывается с их ладоней и дальше волнами срывается в толпу. А, может, Юра просто начал пьянеть.       На Отабека он смотрит долго, пристально, даже сам не понимает, моргает или нет. Отабек всего лишь стоит за пультом, слегка покачиваясь в такт музыке, но выглядит он… внушительно. Как за своим байком — уверенно, спокойно, словно знает, как покорить неуправляемую и капризную толпу. Нет, не словно — точно.       — Когда Отабек за пультом, просто невозможно устоять, — роняет Мила, пихая его в бок локтём, и Юра наконец-то находит в себе силы отвести от Отабека взгляд. — Поэтому пошли танцевать.       — С тобой что ли?       — Ну и вредный же ты! А я хотела помочь тебе разогреться, пока Отабек освободится… Ну и ладно, пусть он танцует потом с бревном.       — Сейчас мы посмотрим, кто у нас тут бревно, — тут же закипает Юра и под победное хмыканье Милы первым спрыгивает с барного стула.       Ему есть чем похвастаться — он с пинка Криса давно уже занимался всевозможными танцами, даже как-то влился в группу статных девчонок со стрип-пластики, которые потом даже вздыхали, что он пластичнее их. Зажечь в клубе — да это вообще не проблема, и уже через десять минут Мила с молчаливым кивком скидывает с плеч мешающуюся рубашку, оставаясь в коротком топе, а Юра забирает волосы в хвост. Вокруг них тут же организовалось небольшое пространстве — толпе вокруг было жарко, толпа вокруг хотела за ними понаблюдать. И смарт-часы на руке Милы мигают с противным писком, кажется, очень скоро.       — О, пора. Ох, там Отабек, наверное, весь извёлся.       — Думаешь? — выдыхает Юра, запоздало понимая, что как бы он ни хотел перестать танцевать — тело двигается вне его мыслей.       — Котик, ну ты чего? Отабек у нас серьёзный парень, он просто так никого с нами знакомить не будет. Точнее, ты первый, кого он с нами познакомил. Так, всё, я убегаю. Мила растворяется в толпе, и Юра сначала замирает, а потом двигается уже лениво и совсем не в такт быстрому ритму. А потом ритм утихает, словно по его заказу, сменяясь тягучей, как мёд, мелодией и чувственно-хриплым женским соло, но по пробивающимся резким ноткам ясно, что это обманка, что Мила только хитрит, заманивает, что вот-вот — и погрузит в дерзко-страстное.       И ведь так и случается. И под взрыв барабанной дроби на бёдра ложатся горячие ладони. Юра уверен, что они горячие, потому что дыхание у Отабека именно такое, потому что пальцы его именно раскалённые, когда он, стягивая с волос Юры резинку, зарывается в них ладонью, массирует шею, оттягивает пряди на себя, заставляя немного запрокинуть голову.       В ритмах микса Милы — страсть и желание. Мягкая тягучая мелодия срывается в тяжёлые басы, и Юра медленно покачивает бёдрами, вжимаясь ими на этих резких срывах в чужие ладони, в чужой пах. Когда он разворачивается к Отабеку, тот крепко впечатывается пальцами в его ягодицы, вдавливает в себя. Целует — быстро, жадно, так же уверенно, как контролирует целый танцпол, и Юра поддаётся. Он никогда никому не поддаётся, но сейчас ему хочется это сделать — прикрыть глаза, расслабиться в чужих руках, поддаться, подставить под тёплые губы шею, а после снова целоваться так неудержимо, чтобы болели губы, а мышцы в ногах казались непослушным желе.       Слушаться только Отабека. Танцевать только с Отабеком. Чувствовать только Отабека. Это чувство новое и странное, и Юре изо всех сил хочется верить, что оно не от классных коктейлей Эмиля. Кажется, что утром это всё развеется…       Но утро наступает — обухом даёт по вискам головной болью и греет теплом шершавой ладони на боку. Спине зато очень хорошо — опять этот шикарный точно ортопедический матрас. Юра смутно помнит, как они добрались домой, похоже, вызывали такси. Но всё это очень смутно, только поцелуи Отабека, открытые посреди всего танцпола, или урванные украдкой в гримёрной и потому более наглые и невозможные, почти что опасные — да он их помнит каждый до последнего. И сейчас Отабек его целует нежно и так невинно в плечо и потирается об него носом, что…       От этого чувства даже как-то немного больно, хоть и здорово. Потому что оно не такое ясное, как ночью. Потому что ему всегда было так — больно и здорово — рядом с Виктором. Потому что пока он думает о Викторе, это…       Может, вчера всё-таки стоило именно просто напиться?