***
Прошло восемь дней
Ветра нет совсем, и плотные облака чёрного, густого дыма стоят над деревней, оседая на дома, землю и даже кожу слоем копоти. Краёв их острова и деревни не видно, также как и моря. Не видно неба, облаков и раннего утреннего солнца. Мир окрасился в серый цвет. Изредка где-то внизу сквозь дым видны маленькие красные и рыжие всполохи — это всё еще тлеют некоторые дома… То, что от них осталось, если быть точным. Те строения, что не смогли или просто уже не стали тушить… Не так далеко послышался крик, полный страданий и душевной боли. Вой, каким рыдают только когда умирают родные, близкие люди. Кастиэль вздрогнул, выныривая из своих размышлений, и его рука, сжимающая старую окровавленную тряпку, соскользнула с меча, ставшего уже заметно чище, но на котором всё ещё оставались грязные багровые разводы. Тяжело вздохнув, он отложил меч и тряпку в сторону, направляя свой взгляд туда, где, по его мнению, должен быть горизонт. Обычно драконы прилетали не чаще одного или двух раз в месяц. За это время деревня успевала более или менее восстановиться после разрушений и поднакопить припасов, но не в этот раз. Все спали, когда драконы прилетели посреди ночи. Много ангелов погибло в собственных постелях: кто-то сгорел заживо, а кто-то задохнулся в дыму. Кастиэль видел, как одного человека просто-напросто сожрали. Вот так вот — разорвали на части и проглотили. Поужинали им. Он видел, как разорванная на куски человеческая плоть исчезает в глотках Пристеголова. Зрелище, подобное этому, навсегда остаётся в памяти. Оно будто выжигается на внутренней стороне век, и сейчас, закрывая глаза, Новак видел тот миг снова и снова. Вероятно, брюнет ещё долгое время будет просыпаться посреди ночи, преследуемый кошмарами… За его спиной раздался грохот тяжёлого дощатого люка, обозначающий приближение кого-то к нему — на оборонительную башню. — Прохлаждаешься? — голос омеги уставший, но, по мнению Кастиэля, слишком уж расслабленный. Он молчит, и Габриэль со вздохом садится рядом с ним, также свешивая ноги со стены и оценивая масштаб разрушений, но уже через пару минут он не выдерживает и пробует попытать счастье снова, — Я слышал… ты убил Пристеголова? — шатен поворачивает голову, начиная немного обеспокоенно разглядывать младшего брата своими медовыми глазами, но в итоге сдается и с тихим вздохом отворачивается обратно. — Я в порядке, Габриэль, — спокойно говорит голубоглазый, мысленно добавляя «наверное», — Если тебе это интересно, то добил дракона Люцифер, — Новак сразу же вспомнил это чувство кипящего внутри него коктейля из ярости и страха, когда он увидел гибель того паренька от клыков багряно-болотного Пристеголова. Альфа тогда рванул прямо к нему и, даже не совсем осознавая, что он делает, вонзил свой меч по самую рукоять в грудь этого ящера; если бы не подоспевший в ту же секунду Люц, то обезумевшая от боли тварь забрала бы брюнета на тот свет вместе с собой. Новак до сих пор не мог определиться с тем, что из этого было ужаснее: видеть то, как несчастного бету разрывают практически пополам, или то, как окровавленная драконья пасть клацнула зубами на расстоянии каких-то сантиметров от его собственного носа; ведь одно дело — смотреть на то, как погибает кто-то, и совсем другое — осознавать, что ты сам чуть не стал закуской. В его голове тут же всплыли мысли о Фурии, которые Кастиэль всё время старался гнать куда-нибудь подальше, — Как ты думаешь, Гейб, все драконы… Ну, такие? — Свирепые сукины дети, которым нужны только еда, кровь и разрушения? — закончил за него омега, забавно загибая пальцы, будто перечисляя, а после посмотрел на брата, скептично вздёрнув одну бровь. Кастиэль кивнул головой, тяжело при этом вздохнув. — Брось, Касси! С чего вдруг такие мысли? Тебя чуть не сожрали, а ты о человечности драконов размышляешь? — шатен вновь обеспокоенно уставился на него, а после подбадривающе стукнул кулаком по его плечу, в ответ на что Кастиэль слабо улыбнулся. — Просто всё никак не могу выкинуть Ночную Фурию из головы… — он замолчал, будто собираясь с мыслями, при этом оттирая и соскребая ногтями капли засохшей на руках крови, — Понимаешь, в ту ночь дракон ведь действительно отогнал Ужасное Чудовище от детей, и я видел это собственными глазами! — его взгляд на долю секунды метнулся к лицу брата, после продолжая обеспокоенно скользить по рукам и коленям самого брюнета, — А после того… Он ведь отогнал его и от меня, и он даже не тронул меня, и я просто… — глаза альфы перестали бегать, и он едва дернул плечами, будто пожимая ими, и они заметно опустились, расслабившись, и Кастиэль в очередной раз тяжело вздохнул, — Он мог запросто убить и меня, и детей, но… Он просто не стал делать этого, и… Я даже не знаю что и думать … На какое-то время между ними воцарилась тишина, и оба молча смотрели на начавшее потихоньку проясняться небо; наконец-то поднявшийся ветер начал рассеивать дым и обдувать лёгкой прохладой двух братьев. В конце концов Кастиэль сел к Габриэлю вполоборота, поджав под себя одну ногу, и растерянно уставился на него. В тот момент до омеги дошло, что от него ждут хоть какого-нибудь ответа, так что он тяжело вздохнул, проведя рукой по волосам и, заодно, ушкам. — Ну… Может, он просто не успел навредить детям, потому вы с Чудовищем снова отвлекли его?.. А потом тебе, потому что прогремели те взрывы, ну и… — неуверенно попытался бросить пробный камень Гейб, слегка покусывая свою нижнюю губу и разглядывая близстоящие разрушенные дома, будто в них есть ответы на вопросы, — А попал он в сеткомёт, а не в тебя, потому что… Да просто потому что промахнулся! — шатен нервно передёрнул плечами, чем-то раздражившись. Вероятно, его просто одновременно пугало и бесило то, что не поддавалось привычным суждениям драконоборцев. Кастиэль на это лишь тихо вздохнул, едва заметно, отрицательно качнув головой. — Возможно, — грустно, и будто бы снисходительно всё же кивнул он, — Вот только Фурии никогда не мажут, и ты это прекрасно знаешь, — уже более спокойно и равнодушно произнёс альфа, снова садясь прямо и так же рассматривая местами полностью разрушенную деревню. Новак-младший не видел, как отреагировал на его слова Габриэль, и он не знал, сколько еще они так просидели, так и не произнеся ни единого слова. Он лишь видел, как постепенно исчезает дым, небо вновь окрашивается в свои привычные утренние тона, а солнце так медленно и правильно скользит всё выше. Впервые за долгую, за действительно долгую, и трудную для Кастиэля неделю лжи и самокопания, он почувствовал себя немного легче и спокойнее, будто у него внутри точно также поднялся лёгкий ветерок, унося с собой все его переживания. — Я хочу побыть один, — неожиданно даже для самого себя выдал брюнет, нервно оттягивая и без того свободный воротник своей рубахи, будто тот начал сдавливать его шею, — Я уйду в лес на два… или три дня… Ты же посидишь вместо меня с Михаилом? — Кастиэль с мольбой смотрит на брата, и Габриэль поворачивается к нему, некоторое время растерянно моргая, а после медленно кивает, едва слышно вздохнув. — Я ведь не могу запретить тебе, верно? — омега немного грустно улыбается, а после усмехается, — Нет, ну, то есть, могу, конечно, но разве ж ты меня послушаешь? — шатен приподнимается, садясь на корточки, и практически сразу наваливается на брата, прижимая его к полу и начиная щекотать и растрёпывать его и без того вечно взлохмаченные смоляные волосы. Они некоторое время борются, смеясь, и перекатываясь по полу, не боясь свалиться с башни, пока оба не выдыхаются. — Спасибо, Гейб, — они оба счастливо улыбаются и некоторое время просто лежат, глядя на светлое, серо-голубое небо и на стремительно проносящиеся по нему облака. Отдышавшись, Кастиэль снова принимает сидячее положение, и когда Габриэль делает то же самое, то он обнимает старшего брата, благодарно утыкаясь носом в его плечо и вдыхая омежий, приторно-сладкий запах какого-то лакомства, — Спасибо… Шатен, недолго думая, крепко обнимает голубоглазого в ответ, тихо усмехаясь и слегка похлопывая его по спине… Так они сидят еще с минуту, пока Кастиэль с едва слышимым облегчённым вздохом не отстраняется первым. Он осторожно встаёт на ноги и подходит ближе к краю, поднимая с пола оставленный им же меч. Габриэль некоторое время смотрит на своего брата в профиль, пока сам альфа разглядывает в грязном, окровавленном оружии собственное, немного искажённое отражение. Брюнет с лёгкой усмешкой думает о том, что он, скорее всего, порежется, когда будет отмывать его под струями ледяной воды, просто потому что это происходит практически каждый раз. Он слишком сильно уходит в свои мысли, считая, что ничего страшного не произойдёт, но всегда сразу приходит в себя, как только чувствует в руке резкую боль и видит кровь на мече и своих ладонях. Будто пытаясь отогнать ненужные мысли, он слегка мотает головой из стороны в сторону, а после опускает меч параллельно телу, разворачиваясь и направляясь мимо Гейба к спуску вниз. Подходя к люку, альфа откидывает его и встаёт на пошатывающуюся деревянную лестницу, начиная спускаться. Уже после нескольких шагов брюнета по лестнице в поле зрения омеги остаётся только голова Новака-младшего, и они еще несколько секунд смотрят друг на друга, а после одновременно кивают, немного глупо улыбаясь из-за этого. Кастиэль тянется к ручке люка и, делая еще один шаг вниз, совсем скрывается из виду, захлопывая за собой «дверь», в то время как Габриэль остаётся сидеть один на верхушке оборонительной башни. Тяжело вздохнув, он откидывается назад, облокачиваясь сначала на локти, а после и вовсе ложась на спину, и снова начинает смотреть на утреннее голубое небо и розовеющие облака. Он устало прикрывает глаза, медленно погружаясь в долгожданный сон с мыслью о том, что всё это — лишь начало. Он не может точно сказать, чего именно, — попросту еще не знает. Но