***
Решив, что будет лучше искать дракона там, куда он улетел в прошлый раз, Кастиэль продолжил своё движение дальше, вглубь леса, заодно снова погружаясь в свои мысли. Он практически не обращал внимания ни на шелестящие прошлогодние листья и сухие ветки, хрустящие под его ногами, ни на шум покачивающихся деревьев, ни на переговаривания певчих пташек. Он просто шёл дальше, временами пробираясь через довольно густые заросли кустарников, а временами минуя небольшие просторные полянки, отчего-то особо густо населённые кроликами. Скорее всего эти грызуны на самом деле жили на всём острове, а не только на открытой местности, просто так их было намного легче заметить. В очередной раз подходя к такой полянке, альфа снял с плеча лук и достал одну стрелу из колчана, сразу накладывая её, чтобы при необходимости можно было быстро натянуть тетиву и выстрелить. Если судить по положению солнца, то время было уже далеко за обед, и урчание, раздавшееся у парня в животе, лишь подтверждало его предположение. Слегка присев, чтобы спрятаться за кустарником, он медленно начал подбираться ближе, заранее высматривая какого-нибудь зазевавшегося мохнатого друга. Вдох. Быстро, но плавно натянуть тетиву. Прицелиться. Выстрел. Стрела вырывается, со свистом разрезая воздух. Какая-то доля секунды и… Мимо! Она входит в землю в каких-то сантиметрах от кролика, который тут же срывается на бег со своими братьями и сёстрами, мгновенно скрываясь из виду в кустах или норах. Что ж, кому-то, очевидно, суждено обойтись без обеда сегодня. Впрочем, другого Новак и не ждал. Лук не то чтобы его оружие. Конечно, он когда-то учился стрелять из него, и у него выходило вполне сносно, но это было годы назад. Из всей их семьи в луках разбиралась и превосходно стреляла, наверное, только Анна. А ещё одна его давняя знакомая Эйприл. Вот уж кто действительно любил всю эту охоту, особенно с собаками и преследованием дичи. Брюнет это дело не то чтобы любил, но если речь идёт о пропитании деревни, то тут, как говорится, все средства хороши. Тем не менее, если он хотел провести несколько дней один в лесу, то ему нужно было чем-то питаться, а значит нужно было охотиться и нужен был лук. Всё-таки из меча, увы, особо не постреляешь, да и не угнаться за дичью с тяжёлым оружием наперевес. Тяжело вздохнув в очередной раз, брюнет поднялся на ноги, снова убирая лук на плечо и выходя на поляну. Жарко. Подняв ранее выпущенную стрелу и спрятав её обратно в колчан, он недолго оглядывается и со вздохом садится на траву, вынимая флягу и делая последние глотки. Что ж, теперь воды у него нет тоже. Пристегнув флягу обратно к поясу и подумав некоторое время, он снимает лук, колчан и сумку с плеч и кладёт их рядом с собой. Следом отправляется пояс для всех этих его безделушек: фляги, меча, кинжалов, карты, компаса и прочего. Освободившись от груза, альфа наконец-то ложится спиной на траву, чувствуя, как она слегка щекочет и покалывает его шею и ладони. Над ним висит кусочек безоблачного, ярко-голубого, летнего неба, чуть скрытый по краям, будто обрамлённый, удивительно-зелёной кроной высоких деревьев, за которой также прячется солнце. Где-то не так далеко раздалась трель соловья. По небу, звонко щебеча, пронеслась стая ласточек. Кастиэль даже зевнул от умиротворения, прикрывая глаза. Он не помнил, когда ему последний раз удавалось просто отдохнуть на природе, в лесу, лёжа на мягкой траве и слушая птиц. Если такое и было, то явно в прошлой жизни, а не в этой, наполненной постоянными тренировками, сражениями, добычей пропитания и восстановлением деревни. До наступления сумерек у него есть около пяти часов. Пять часов на то, чтобы найти чистую воду, пищу на ужин и неплохое место для ночлега, а также собрать достаточно хвороста и развести костер. Что ж, звучит как план. Обдумывая всё это некоторое время, он садится, чуть подтягивая колени к себе и опираясь на них локтями. Зевнув во второй раз, Кастиэль устало потягивается, разминая ноющие спину и плечи. Бессонная ночь, полная бега и сражений, и всего каких-то четыре часа беспокойного сна, которые пришлись на позднее утро, явно давали о себе знать. Поднявшись на ноги и обратно нацепив на себя пояс, сумку и колчан с луком, Новак достаёт карту и компас, чтобы подкорректировать своё направление. Он блуждает по лесу уже практически целый день, и так и не наткнулся ни на один драконий след. Ни-че-го. Совсем ничего. Впрочем, никто не обещал, что Фурия останется на острове и не улетит. Всё-таки, когда он освобождал её из сети, она вроде как была относительно цела и невредима, насколько он, конечно, мог судить. Впрочем, Кастиэль старался быть честным с самим собой: видя этого дракона так близко всего дважды в своей жизни, он не мог утверждать наверняка.***
Проходит ещё час или два, прежде чем Кастиэль начинает улавливать звук, похожий на журчание воды. Он знал, что рек, как таковых, на их островах нет, но есть подземные водоёмы, и после ливней, наподобие вчерашнего, образуются чистые ручьи. Брюнет не видел таких гроз по меньшей мере с месяц: ветер завывал с такой силой, что людей, буквально, сдувало на улицах с места, в ряде домов повыбивало окна, а одну небольшую старую лачужку и вовсе снесло. Из-за сильного ливня, непрекращающегося весь день, дорожки в их деревне размыло, превратив тропки в грязное месиво. Он давно говорил, что им стоит заняться этим и проложить каменную брусчатку на улицах, но Михаил с Люцифером каждый раз отмахивались тем, что на это уйдет слишком много времени, сил и, конечно же, средств. Так или иначе, вчера все ещё радовались принесëнным дождём прохладе и свежести. Сегодня же от них не осталось и следа. Кажется, из-за этой влаги стало лишь душнее, жарче и знойнее. Сейчас, по крайней мере, уже постепенно наступала прохлада — вечерело. Однако, к сожалению, с ней вернулись и комары. Альфа только-только избавился от фантомного зуда на ладонях, как эти твари налетели снова, очевидно, решив испить его до конца. И всё же, по мере продвижения Кастиэля всё дальше и дальше, журчание помаленьку становилось громче. Скорее всего он шел практически параллельно воде, иначе он бы уже дошел до неё. Остановившись и прислушавшись к звукам, он взял чуть правее и не прогадал. Ручей скрывался в зарослях какой-то высокой травы, которую Новак тут же примял, присаживаясь, зачерпывая воду в ладони и делая несколько глотков, после чего доставая флягу и начиная набирать воду в неё. Закончив, он сунул бурдюк обратно за пояс, теперь уже начиная умывать лицо, шею, заодно намочив волосы, чтобы избавиться от неприятного ощущения жара и пота. Что ж, теперь он по крайней мере мог нормально чувствовать и другие запахи, а не только собственный немного резковатый мускус. Теперь, вновь в полной мере обладая своим обонянием, он точно знал, что это была за высокая трава: драконья мята. Брюнет крайне редко видел её вживую, но вот запах помнил. Похожий на саму мяту, но будто бы нежнее, а не такой яркий, и слаще, чем-то напоминая из-за этого какие-то сладкие лесные ягоды. В любом случае нечто сладкое и манящее. А ещё Кастиэль абсолютно точно знал, что своим достаточно сильным запахом она неплохо отпугивала комаров; отчего же её звали «драконьей» не знал ни он, ни кто-либо в его деревне. Он спрашивал, пытался разузнать, честно, но как и откуда повелось это название — не помнил действительно никто. Недолго думая, голубоглазый срывает пучки листьев и лиловые цветки с растения, растирая их в ладонях, по шее, лицу, волосам. Критично осмотрев свою мокрую, липковатую, пропахшую пóтом рубаху, он снимает её, прополаскивая в бегущем ручье и отжимая практически насухо. Брюнет снимает с плеча сумку с запасной, как раз на такой случай, рубахой, и надевает её, чувствуя себя уже немного чище и лучше. Прежнюю, теперь уже влажную от воды, рубаху он кладёт в сумку, засовывая туда вместе с ней ещё несколько стеблей драконьей мяты.***
Когда на лес опускаются сумерки, Кастиэль уже сидит у игриво потрескивающего костра, терпеливо прожаривая худенькую куропатку на заостренной ветке, словно на вертеле. Что ж, ему понадобилось изрядно побегать и постараться, чтобы подстрелить хотя бы такую дохленькую пташку. Внимательно осматривая подрумяненное мясо, он молится Богу, чтобы эта несчастная, через чур худая птица не была чем-нибудь больна и уж тем более заразна. Его живот, урча уж слишком требовательно от такого манящего запаха, его опасений, кажется, не разделяет, так что Новак просто приступает к трапезе, жалея лишь об отсутствии специй. И всё же, очевидно, он неплохо справляется один в лесу? Нашел неплохую, совсем маленькую полянку, собрал достаточно хвороста, смог развести подручными средствами костёр и даже, пусть и с трудом, но раздобыл себе какую-никакую еду и воду. Вполне хорошее окончание весьма неплохого дня. И на воздухе нагулялся, и себе что-то доказал. И ведь всё равно гложат мысли, будь они неладны. Кажется, становится очевидным то, что Фурии на острове попросту нет. Что ей здесь делать? Кастиэль освободил её и сказал убираться туда, откуда она взялась. Было глупо рассчитывать на то, что она могла остаться. Да даже если и оставалась, то, скорее всего, лишь на пару часов или на день, чтобы отдохнуть после ночного налёта и пережитого плена. Не удивительно, что альфа не нашел за весь день ни одного следа: неделя прошла как-никак, к тому же ещё и ливень днём ранее. Если пару дней назад ещё и могло что-то остаться, то о чем говорить теперь? Брюнет ложится на землю около уже догорающего костра, подложив себе под голову сумку из-под одежды; где-то совсем рядом, в траве, стрекочет цикада. Его дыхание вмиг сбивается, когда он переводит взгляд на небо, так что он старается задержать его и дышать как можно тише и медленней. Кроны высоких, чуть покачивающихся деревьев, обрамляют по краям небо, которое целиком, буквально, переливается от такого невероятного количества звëзд, что по телу Кастиэля тут же бегут мурашки, а кончики пальцев начинает ощутимо покалывать. Он уверен, что над ним сейчас миллионы, если не миллиарды звёзд. А еще уверен, что из деревни всей этой красоты не видать. Все эти факела, фонари со свечами внутри, костры и камины, высокие полыхающие столбы-отпугиватели. Небо меркнет из-за них, становится блеклым, непримечательным, неинтересным.— Мир невероятен, Кастиэль. Он огромен, величественен, необъятен, непоколебим. Ты можешь месяцами и даже годами бороздить его просторы, но так и не отыскать его край. Ты можешь сражаться, бороться с ним, но эта битва никогда не закончится. Ты можешь подружиться с ним, научиться понимать его, и тогда все дороги будут открыты тебе… Что ты знаешь о звёздах, Кастиэль? — Это Ангелы, указывающие нам путь, отец. Нужно лишь уметь слушать их и понимать их язык.
Брюнет тихо вздыхает, прикрывая глаза. Он помнит эти слова, будто слышал их сегодня утром, хотя на самом деле прошло около семи лет, а может и чуть больше. Лёжа здесь и сейчас, в этом лесу, у этого костерка, он жалеет, что практически совсем не помнит ни отца, ни папу. В его памяти остались лишь размытые силуэты, похожие на тени. Он не помнит ни их голосов, ни их эмоций — ничего из того, какими были они. Но у него есть такие обрывки диалогов, мест, звуков, пейзажей. И иногда то, что он видит наяву, будто бы переносит его в те дни, те моменты, воспоминания. И, пускай это лишь обрывки, жалкие клочки прошлого, но он рад, что они у него есть. На небе особенно ярко вспыхивает одна звёздочка, начиная падать и быстро скрываясь где-то за кронами деревьев. Время загадать желание?.. Кастиэль уже укладывается поудобнее, чтобы лечь спать, как вдруг подскакивает с места, ошарашенный воплем. Весь лес тут же замирает. Цикады и ночные птицы вмиг смолкают, очевидно, перепуганные этим звуком. Новак не может спутать этот отчаянный вскрик ни с чем другим. С чего он взял, что крик был отчаянным?.. Это не важно. Фурия. Она всё ещё здесь. Но почему она здесь, почему не улетела? Это не имеет значения. Кастиэль просил, молил Бога об ещё одной встрече с ней, и тот услышал его, иначе и быть не может. Постепенно всё возвращается на круги своя. Дракона больше не слышно, так что цикады начинают стрекотать в полную силу, а парочка сов снова переговаривается между собой довольно громким ухуканьем. Сейчас слишком темно, чтобы отправляться на поиски Фурии, слишком опасно. Он может банально споткнуться о какой-нибудь камень или корень где-нибудь в лесу, не говоря уже о встречи с драконом, который, к тому же, абсолютно чёрный. Ни единого шанса. Тихо вздохнув, Кастиэль поправляет сумку, используя её вместо подушки, и снова ложится, но теперь уже набок, долго вглядываясь в непроглядную лесную темень, пока беспокойный сон окончательно не одолевает его.***
Пробуждается альфа медленно, неохотно; сон совершенно не хочет отпускать его. Он лежит долгое время с чуть приоткрытыми глазами, всё еще находясь между сном и явью, и его мысли лениво перетекают из одной в другую, пока одна из них не взрывается в его голове фиолетовой вспышкой на черном фоне. Фурия. Он слышал её ночью. Он должен её найти. На сборы много времени ему не требуется, так что он просто на всякий случай засыпает давно потухший костер землей и подбирает свои вещи, быстро ориентируясь на местности и направляясь в нужную ему сторону быстрым шагом. Чем дальше он продвигается, тем чаще пересекает ручьи, которые, очевидно, ведут туда же, куда и движется Кастиэль. В очередной раз наткнувшись на один из них, он останавливается, чтобы хотя бы умыться с утра и заново наполнить флягу. Присев на корточки рядом с водой, он лишь теперь замечает, что здесь будто бы тише, чем в той части леса, где он бродил вчера. Он не слышит ни одной птицы, что весьма странно для леса. Нет даже шума листвы, деревья почти не качаются. Кажется, что тут даже нет ветра, хотя, возможно, сегодня просто такой тихий день. На всякий случай брюнет опасливо оглядывается вокруг, но так ничего и не замечает. Что ж, хорошо: ему бы крайне не хотелось оказаться застанным Фурией или кем бы то ни было еще врасплох… После, наверное, ещё часа блужданий, Кастиэль замечает в отдалении овраг, куда стекаются ручьи. Вероятно, дальше чистая вода ему попросту не встретится, так что стоит сделать еще один небольшой привал и отметить это место на карте. Он, конечно, знал, что их два острова, являющиеся продолжениями друг друга, невероятно огромны, но, тем не менее, было странно, что никто и никогда не рассказывал ему об этом месте. И не смотрите на то, что это очень далеко от деревни: кто ищет — тот всегда найдёт, ну или что-то в этом роде. Чем ближе Новак подходит к этому оврагу, тем неспокойнее ему становится. Если туда стекается такое большое количество воды, то, возможно, на дне этого оврага есть водоём, что делает его превосходным местом для укрытия от чьих-либо глаз. Звенящая тишина, прерываемая лишь шумом падающей воды, еще сильнее нервирует брюнета, так что, недолго думая, он высвобождает свой меч из ножен и неспеша и как можно тише подбирается ближе, надеясь заприметить опасность раньше, чем та заметит его. Но ангельское чутьё его не подводит. Оказываясь ближе к краю, Кастиэль замечает чёрную тушу и тут же замирает, напрягаясь всем телом и внимательно оценивая взглядом обстановку. Фурия его не замечает и, кажется, не двигается совсем, и через секунду брюнет понимает почему. Нижняя часть её туловища вместе с хвостом завалена камнями, а сам дракон, по-видимому, без сознания. По спине альфы расходится холодок, и, замечая довольно крутую, заброшенную тропку, он тут же срывается на бег, на ходу скидывая с плеч лук, колчан и сумку, заодно отстёгивая пояс с инструментами и крепче стискивая в руке меч. По тропе, несмотря на группировку, спускается он не совсем удачно, впопыхах скатываясь по ней едва ли не кубарем и замирая, когда оказывается внизу. Какое-то время он лежит, чуть приподымаясь на руках и переводя дух. Да, наверное, не стоило так бездумно кидаться вниз, ему ведь только переломанных костей для счастья и не хватало. Вздохнув поглубже, брюнет опасливо поднимает голову, переводя взгляд на Фурию, но та так и не шелохнулась. Облёгченно прикрывая глаза, Кастиэль поднимается с земли, чуть отряхиваясь, и медленно, немного прихрамывая, направляется к дракону, едва не волоча остриё меча по земле позади себя. Близко к голове он подходить всё же не решается, так что обходит её полукругом и останавливается на уровне крыльев, примерно в двух метрах от ящера. Теперь, находясь так близко к дракону, Кастиэль может более внимательно его осмотреть, и то, что он видит, его крайне не радует: Фурия заметно исхудала за прошедшую неделю, выглядя уже не так устрашающе, как прежде, а скорее жалко и немощно. Альфа даже уверен, что мог бы пересчитать её рёбра при желании, но делать этого он не решается. Его взгляд напряженно мечется по всей туше ящера, пока не останавливается на глубоких ямах и следах от когтей на земле, оставленных самим драконом. — «Вот оно — истинное доказательство желания жить.» — Так отчаянно пытаться выбраться из-под завала, что вскопать под собой землю… Кастиэль внезапно для самого себя начинает сомневаться в том, что Фурия дышит. Напряженно вздохнув, он вонзает меч в землю рядом с собой и, недолго думая, подходит на пару шагов ближе, оказываясь от дракона на расстоянии вытянутой руки. Он сглатывает, пытаясь избавиться от кома в горле, но тот никуда не девается, лишь больше напрягая парня, так что альфа пару секунд вглядывается в едва виднеющуюся морду ящера, надеясь заметить признаки жизни, но, увы. Бормоча себе под нос ругательства, он неуверенно ставит ногу на плечо Фурии и ощутимо толкает, тут же отскакивая в сторону практически на пару метров. Крылья дракона вздрагивают, распахиваясь шире, после чего медленно оседают обратно на землю, а его грудная клетка начинает медленно и с хрипом едва заметно подыматься и опускаться, но и этого Кастиэлю уже достаточно. Новак облегченно вздыхает и проводит рукой по волосам, задумчиво прикусывая губу. Что делать ему теперь? Прямо перед ним без сознания лежит чёртова Ночная Фурия, заваленная к тому же грудой камней. Окажись здесь и сейчас тот Кастиэль, каким он был еще буквально недели две назад, он бы без всяких раздумий прикончил её. Но то было раньше, теперь же, видя в ней интеллект, разумность, он не мог поднять на неё свой меч, по крайней мере пока она могла быть полезна ему. А что? Шкура, чешуя и кости Фурии, несомненно, хороши, но знания, которые она, возможно, могла передать ему, тайны, которые она, вероятно, могла ему поведать, были куда ценнее, куда заманчивей, чем какие-то материальные «ценности». Насколько огромен мир на самом деле? Откуда Фурии родом? Почему драконы нападают на деревни, на людей? Кастиэль хочет знать истинные первопричины, а не отговорки, придуманные простым людом: «Это их природа! У них это в крови! Они тупые, кровожадные твари!». Он знал, что это всё враки. Теперь знал. И где тогда ему искать правду, как не у самих драконов? Так или иначе, ему нужно было что-то предпринять. Если этот дракон, эта Фурия, не выживет, то Кастиэль скорее всего никогда не получит ответы на все свои накопившиеся вопросы… Что бы он делал, будь на месте дракона человек? Вытащил бы из-под завала, обработал раны, по возможности напоил бы и накормил, ведь так? По крайне мере, стоило попытаться. Альфа неуверенно кивает собственным мыслям, но медлит, прежде чем приступить к осуществлению своего небольшого плана: что будет, если дракон очнётся? Вероятно, он попросту сожрёт или прикончит брюнета одним залпом. По крайней мере, будь на месте Фурии любой другой дракон, то он бы так и поступил, Кастиэль уверен в этом. С другой же стороны, у неё ведь было уже как минимум два или даже три шанса оборвать жизнь парня, но, тем не менее, он всё еще жив, так может быть она не станет и сейчас? Как-никак он хочет помочь ей, освободить, и, по мнению Кастиэля, за такое не убивают. Как быть? Поразмышляв некоторое время, он всё же решает перестраховаться и, если и не обездвиживать дракона полностью, то предусмотрительным было бы хотя бы перевязать ему морду, чтобы, в случае чего, не быть убитым «без суда и следствия». Поднявшись по той же тропке наверх и забрав свои впопыхах брошенные вещи, Кастиэль возвращается к Фурии и берёт веревку, беспечно висевшую на его поясе. Подойти совсем близко к пасти он долго не решается, но другого варианта у него попросту нет. Он должен сделать это для собственных безопасности и спокойствия.***
Борясь с грудой булыжников и валунов, Кастиэль практически не замечает приближения вечера, хотя и делает редкие перерывы на отдых. За всё это время Фурия в себя так и не пришла, но она всё еще была жива, и сам факт этого уже обнадеживал парня. Осмелев, он даже пытался напоить её из собственной фляги, что, с учетом размеров и веса её чёрной морды, оказалось не такой простой задачей. Так или иначе, со временем голод даёт Кастиэлю о себе знать, и, заметив плещущуюся в озерце рыбу, альфа решает снова взять небольшой перерыв в перетаскивании тяжести и заняться добычей пропитания и готовкой. Помимо прочего, ему следовало бы подумать о еде не только для себя, но и для дракона. Как там раньше говорил Габриэль: «И волки сыты, и овцы целы»? Конечно, себя в роли овцы Кастиэль представлял с большим трудом, но очевидную суть он улавливал ясно: сытый дракон — добрый дракон; по крайней мере ему хотелось верить в это. Палка достаточной длины и прочности, как нельзя кстати подходящая на роль удочки, нашлась буквально за ближайшими кустами. Чтобы добыть червей, парню пришлось немного порыть землю собственным мечом, что не особо его радовало, но что-то более сносное на роль лопаты он придумать не смог. Благо, мотки лески и металлической проволоки были у него с собой на поясе, так что Кастиэль смог сделать даже небольшой крючок. Удочка вышла хоть и не идеальная, но пригодная для быстрой, походной рыбалки. Рыба, явно не наученная горьким опытом в этих местах, буквально сама насаживалась на крючок, так что незамысловатый поздний обед не заставил себя долго ждать. Посчитав себя достаточно отдохнувшим, Новак вскоре решает продолжить, снова принимаясь за высвобождение дракона из-под завала. Под особо большие валуны ему приходится подсовывать палки, а то и собственный меч, используя их как рычаги, чтобы сдвинуть камни в сторону. Другие же, более мелкие, он просто поднимает руками и откидывает подальше. В конце концов остается не такое большое количество булыжников, придавливающих хвост Фурии, и Кастиэль рад, что вся эта «уборка» постепенно движется к завершению. Перенеся очередной камень чуть поодаль, он тянется рукой к своему лицу, чтобы смахнуть со лба выступивший пот, как вдруг замечает на ладонях тёмные, бордово-коричневые пятна. Всё еще пребывая в замешательстве, он переводит свой взгляд на брошенный им булыжник, запоздало осознавая, что тёмная, вязкая субстанция на его руках — кровь. Расстояние до Фурии он преодолевает едва ли не мгновенно, только теперь, увы, замечая, в каком состоянии находится часть её хвоста. Правая его половина — элерон — буквально превратилась в дырявое месиво: чешуйки, будто вспоротые, торчат в разные стороны, в некоторых местах проглядывают грязные обломки раздробленных костей, и всё это покрыто толстой, тёмно-багровой, даже коричневой, коркой крови. Кастиэль с трудом сглатывает, стараясь подавить нарастающее чувство тошноты. Хоть ему и не впервой видеть кровь, рваные раны и торчащие кости, но, будем честны, трудно сравнивать травмы людей и травмы дракона, и еще тяжелее оставаться равнодушными к ним. В одном альфа был уверен точно — такое не заживает. Кожа, разорванная в клочья, не затягивается бесследно. Без должного ухода она воспаляется и гниёт. А сколько насекомых с превеликим удовольствием будет не прочь полакомиться свежим драконьим мясом и отложить в нём своих личинок… Кости, торчащие из-под кожи, как и разорванные мышцы, не срастаются сами по себе — их вправляют, зашивают, фиксируют. Но здесь, далеко в лесу, ему никто толком не поможет — у Кастиэля нет нужных хирургических навыков, а звать кого-либо из деревни равносильно убийству. Однако он видел достаточно домашних животных и птиц с похожими, отвратительными ранами — их либо забивают, чтобы не мучались, либо ампутируют истерзанные конечности. Альфа начинает колебаться: он не может просто взять и прирезать Фурию. Не после всего, что он сделал, чтобы найти и освободить её. Тогда что — отрезать ей часть хвоста? Кастиэль прекрасно знал, что некоторым драконам нужны хвосты, чтобы легко маневрировать, управлять полётом. Хоть Ангелы, как и люди с других островов, ничерта не знают о Фуриях, было очевидно, что, чтобы перемещаться с такой скоростью и при этом быть в состоянии молниеносно менять направление — хвост им ой как необходим. Но если оставить всё так, как есть — вряд ли дракон долго продержится. Пребывая в сомнениях, Кастиэль аккуратно дотрагивается кончиками пальцев до пострадавшего элерона. Неожиданно для альфы, хвост дёргается и начинает мелко подрагивать; из-под корки засохшей крови просачиваются новые алые струйки. Выбор был очевиден. Тяжело вздохнув, парень снова начинает разводить костер, который успел потухнуть с обеда. Тлеющие угли покрываются всё большим и большим количеством сперва маленьких, но постепенно увеличивающихся в размерах язычков пламени. Дождавшись пока огонь начнет полыхать вовсю, Новак берет в руки свой меч, начиная медленно накалять лезвие, надеясь, что Фурия не придёт в себя еще какое-то время. Лезвие достаточно остро, чтобы лишить дракона отмирающей конечности, а высокая температура металла не позволит истечь ему кровью… По крайней мере, так было в теории, и Кастиэль готов был молиться своему Богу, чтобы это действительно сработало.