Вечера

Тишину вечернего Зеленолесья нарушать не хочется. Да это с недавних пор и невозможно: любой звук здесь глушится густым жестким воздухом, словно подушкой. Наверное, впервые за последние несколько тысяч лет, первый раз после смерти последнего брата, владычице Галадриэль по-настоящему страшно. Куда пропала беспечная живость, коей был проникнут этот древний лес когда-то? Где одуряюще-тяжелый запах медоносных цветов, где оглушающе-пьянящие трели дивных птиц? Почему в вечно праздном королевстве теперь не слышно того бесконечного, сплетающегося в вечную мелодию пения вразнобой, что так раздражало когда-то Ангрода и веселило Финрода? Как наяву, видела королева картины своей памяти: негаснущие костры, звенящий смех. Бесконечные неистовые танцы от заката до рассвета. Золотые распущенные волосы, блестящие дурманной поволокой глаза, лихорадочный румянец на красивых, обычно строгих лицах братьев. Тогда, еще при прежнем короле, они любили приезжать сюда все вместе, отдыхая от забот, снедавших их души… Знакомые твердые руки осторожно коснулись ее холодных пальцев. - Неужели нельзя было обойтись без ее присутствия? – сердито шепнул Саруману Митрандир. - Мне нужен Белый совет. В полном составе, - негромко ответил тот. Галадриэль заставила себя улыбнуться. Конечно, это мало помогло. Немедленно вспомнилась улыбка Финрода. Ну же, милая! Сбрось с души тяжесть, отдайся себе… Это легко. - Не волнуйся за меня, - тихо сказала она на ухо магу, пользуясь тем, что Саруман отвлекся, - все хорошо, я справлюсь. - Я не могу не волноваться, - пробормотал он, - ты себя со стороны не видишь. Ее улыбка стала чуть искреннее. - Мы с тобой подобны чашам весов, мой друг, - заметила она, - когда один в смятении, второй спокоен и готов утешить. - Когда-нибудь мы окажемся в равновесии, - отозвался он. Владычица не стала спорить. Но она сомневалась, что когда-нибудь будет так. В глухой тишине раздались мягкие шаги. Галадриэль наконец-то улыбнулась по-настоящему. Она точно знала, кого сейчас увидит. - Светлая госпожа, - спокойно поклонился ей прибывший. - Владыка, - она кивнула, не подавая виду, как сильно рада его видеть. Наверное, это был единственный среди ныне живущих эльфов, с которым ей всегда было надежно и покойно, почти как с Финродом. Она никогда не забудет, как открыто он смеялся в ответ на соблазнения Саурона – собственно, тогда, в разгар истории с Кольцами, они и подружились. Помнила она и другие эпизоды. - Мама, умоляю, выслушай его, - робко просит Келебриан. - Слушать я готова кого угодно, но отдавать тебя никому не намерена! – холодно чеканит она, - и почему я узнаю обо всем только сейчас, позволь спросить? - Прости меня, умоляю… Просто… он… - Просто я просил ее повременить, - врывается в разговор твердый, решительный голос. Изумление. Теплота в душе. Невольная улыбка. - Элронд, сын Эарендиля. Он молча кланяется. Застывает перед ней, непоколебимый в своем решении. Смотрит прямо в глаза, не дрогнув перед ворохом искушений и сомнений, вызванных ею в его душе. Впрочем, она и не старалась особо. На ее глазах он множество раз выстаивал перед сладкоречивым Сауроном, Сауроном, которому чуть не поддалась она сама – лучшей проверки на твердость духа просто не придумаешь. «Мама, я люблю его», - очень тихо признается по осанвэ юная Келебриан. И ее невозможно не понять. Галадриэль и сама почти влюблена… - Кто догадался собрать Совет именно здесь? – прошипел обычно спокойный Владыка, склонившись к седой голове Митрандира. Тот молча кивнул на Сарумана. Элронд нахмурился, но промолчал: с высшим Истари ругаться никому не хотелось. Он был на ступень выше всех их в глазах Валар, не пользовался ничьим личным безраздельным доверием и не стремился к этому, а потому вполне мог выкинуть что-нибудь, что потом принесет одни проблемы. Галадриэль почувствовала прилив нежности к тем, кому уже давно стало безразлично, насколько она велика и могущественна. Для них она навсегда осталась не наводящей почтительный страх ведьмой, а хорошим другом. И это дорогого стоило… От нее не укрылось, как скорбно распрямились плечи эльфинита, как затянула его всегда озабоченный взгляд дымка печали. Он и Келебриан играли здесь свадьбу по приглашению тогда еще радушного хозяина Орофера. О, Эру, ну почему так важно было собираться именно здесь?! Она позволила себе взять его за руку. Теплую, почти горячую. Нэнья и Вилья коснулись друг друга с тихим стуком. Только сейчас, оказавшись между двумя родными существами, она немного успокоилась. Наверное, даже присутствие Келеборна не оказало бы на нее такого влияния, подобного теплой волне от глотка хорошего вина. От Митрандира и Элронда всегда веяло надежностью – тем, чего ей, всегда сильной и бесстрашной, так не хватало в последние годы. - Все в сборе, как я вижу, - наконец соизволил обернуться Саруман. - Да, в сборе, - еще немного сердясь, кивнул Гэндальф, - и нам очень интересно, ради чего мы оторваны от важных дел. - Вы сами создали себе эту проблему, - парировал он, - сегодняшняя наша встреча – прямое следствие одного из предыдущих решений. Галадриэль нахмурилась. Она уже догадывалась, что от них требуется. Саруман демонстративно заложил руки за спину. - Моя самая серьезная тревога всем вам прекрасно известна. Зовут ее, как ни парадоксально… Эстель. Лицо Элронда застыло, став похожим на искусно вырезанную каменную маску. Ни для кого не было секретом, как трепетно эльфинит относится к своему воспитаннику. Владычица Лориэна ободряюще сжала его руку. Что-то ей подсказывало, что сейчас придется выдержать сильный натиск. - Я внимательно слушаю ваши претензии относительно этого юноши, - холодно сказал Владыка. - Успокойся, мой друг, - по-доброму усмехнулся старик, - тебя не в чем упрекнуть, мы все это знаем: мальчик счастлив и идеально воспитан, в свои двадцать знает больше любого взрослого воина в Гондоре и… - К делу, - неожиданно резко и по-прежнему бесстрастно сказал Элронд. Кажется, он не на шутку разозлен. - К делу? Что ж. Ты сам об этом попросил, - Саруман выдержал театральную паузу, - мальчик вырос, друг мой. Галадриэль почувствовала уже до тошнотворной дрожи знакомый холод в груди. Подозрение превращалось в уверенность. Ей и самой приходили в голову разные мысли на эту тему... - И что с того? – теперь уже поморщился от досады Гэндальф. Откровенно говоря, ни ему, ни самой Галадриэль, ни тем более Элронду предмет разговора совершенно не нравился. В самом деле, ведь несколько лет назад они уже все решили относительно этого ребенка! Видимо, комедия Саруману надоела. Приняв свой коронный суровый вид, он тихо и нарочито печально зашипел: - Очень жаль, мой друг, что ты не видишь, какая страшная опасность грозит всем нам в лице этого юноши! Да, до сих пор он действительно мирно рос в Имладрисе, никому не доставляя хлопот, но мир изменился радикально и внезапно, и я удивлен, что ты этого не видишь. Тьма зашевелилась, и ее первейшая цель - слабые, неустойчивые к ней люди. И в особенности ваш любимый Эстель. Или вы забыли, кто он такой на самом деле? Последние краски спали с лица Элронда. Нервно дернулся уголок губ Митрандира. Галадриэль же вновь прокляла себя за слабость, из-за которой никак не может сосредоточиться. Сейчас бы взглянуть на все трезво, оценить реальное положение дел да осадить старого интригана как следует, чтобы не говорил больше таких страшных слов, не делал таких идеальных и тонких выводов... Но нет, не выходит. Не на что опереться, кроме жестких слов белого мага. Боль прошлого слишком сильна, и ее не погасить. - Ну же, милая! Порази всех... Ты ведь чудесно танцуешь, ты ведь наша самая красивая принцесса... Артанис! Разве время сейчас грустить? Идем, давай! - И что ты предлагаешь? - безуспешно пытаясь отвлечься, спросила она. Тонкое, красивое лицо Сарумана на миг стало хищным. - Никто на свете не может помочь двадцатилетнему мальчику - человеку! - противостоять тьме. Он слаб. Он сдастся без боя, встанет на сторону Врага и превратится в страшнейшего из ее слуг, способного сокрушить любую нашу армию. Владыка поперхнулся воздухом. Галадриэль почувствовала, как бешено забилось его сердце. - Саруман, нет! - Сын Араторна, - игнорируя едва слышный возглас, заключил тот, - должен умереть как можно скорее. Хватка обоих - Митрандира и Элронда - стала почти невыносимой. Впрочем, у Артанис не мелькнуло даже мысли отнять рук. Она как никто другой знала, каким ужасом сейчас объяты их сердца. Осторожно коснувшись осанвэ разума Владыки, она увидела целый ворох беспорядочных воспоминаний, полных любви и ласки к малышу Эстелю. Шалости, проделки, часы учения, минуты откровений. С тем же успехом Саруман мог велеть ему убить одного из родных сыновей. Дальнейший разговор не состоялся. Даже у Истари иногда просыпается совесть, и они, не говоря ни слова, просто растворяются в воздухе, оставляя исходиться кровью свежие рваные раны на чужих сердцах. Солнце медленно умирало в темной листве.