Вечера

Владыке сегодня плохо. Эстель чувствует это как никогда ясно. Казалось бы, все как всегда: вернувшись из очередного недолгого путешествия, лорд Элронд сразу спешит в гостиную, падает в кресло и прикрывает глаза, с головой погружаясь в неумолкающие звуки арфы. Даже не снимая пыльный плащ с поникших плеч. Лучшего отдыха, чем просто вечер музыки, для него нет – это знают все. А в отдыхе он определенно сильно нуждается. Однако есть что-то, не дающее юноше покоя. Что-то легкое, неуловимое и очень нехорошее: не то тень, легшая на строгое чело Владыки, не то его острый, слегка сердитый взгляд из-под полуопущенных тяжелых век, направленный в огонь камина. Кажется, будто лорд обдумывает что-то смертельно важное, и от его решения зависит чья-то жизнь, а потому груз этот для него тяжел и скорбен, и виски снедает боль. Эстель понятия не имел, где был его опекун и чем он был там занят. И сейчас отчаянно жалел – и о своем неведении, и о своей человеческой глупости, не дающей и тени прозрения. - Ada, - тихонько позвал юноша, опускаясь на колени рядом с Владыкой, - нуждаешься ли ты в поддержке? Могу ли я чем-либо тебе помочь? Взгляд, которым одарил его Элронд, было невозможно однозначно истолковать. В нем были и гнев, и боль, и какая-то звериная тоска, и – внезапно – глубокая любовь, и еще нечто, чему человек никогда не сможет найти определения. Мягкая теплая рука ласково пропустила сквозь пальцы прядь его волос. - Pan mae, nin Estel… - негромко отозвался опекун, и Эстель не смог бы с уверенностью сказать, в каком именно значении было употреблено последнее слово. Было ли это лишь имя, или же нечто большее?.. Жестом Владыка попросил оставить его в одиночестве. Умолкли все арфы, кроме одной – самой тихой и самой нежной. Эстель охотно остался бы: во-первых, ему совершенно не нравилось состояние лорда, а во-вторых, он очень любил музыку, которую имел обыкновение играть Линдир в минуты, подобные этой. Но ослушаться он не смел. Хмурясь, вошел он в покои матушки. Пожалуй, ни с кем более ему не хотелось бы разделить этот вечер. - Тебя что-то волнует, nin mell, - скорее утвердила, чем спросила Гилраэн, как только он опустился рядом с ней на жесткий стул. Эстель улыбнулся. Сердце его затопила ласковая радость: как хорошо, что у него есть мама! Всегда понимающая, всегда любящая, готовая привлечь к себе, успокоить и утешить… И пусть такая привязанность не подходит к образу сурового воина. Все беды и горести пусть ждут его там, за пределами долины, а здесь пусть будет покой и беспечность… - Ada вернулся, - он ничуть не стеснялся называть его так при матери, даже уже зная, что это неправда, - он очень устал и печален. Гилраэн оторвала взгляд от шитья, и юноша машинально заметил, как тоскливо глядят ее серые глаза, и как снова вернулись в уголки губ грустные морщинки, не так давно, казалось бы, стертые с ее лица. - У него много забот в последнее время, - произнесла она, вымученно улыбаясь, - на его плечах весь наш край. - Ты снова болеешь и ничего не говоришь, nana, - мягко упрекнул ее сын. Женщина немедленно опустила голову, стараясь скрыть завесой распущенных длинных волос исхудалое лицо. - Нет-нет. Тебе показалось, сынок. Эстель вздохнул. Это невыносимо больно – наблюдать, как родители мучаются от болезней, но ни за что этого не признают… Не говоря ни слова, он вывернул карманы, вынул из-за подкладки предпоследний флакончик целебного настоя из травы ацелас и поставил его перед матерью. «Если не выпьешь – будем ругаться», - подумал он решительно. Что же до последнего флакона… Он знал, кому это точно не будет лишним. И как только раньше не догадался? О, Элберет, как можно быть таким глупцом?! Юноша заспешил обратно в зал, где остался уставший, страдающий головной болью лорд Элронд. Застыл перед входом, охваченный нерешительностью, будто ребенок. А впрочем, в сравнении с любым из домочадцев он действительно просто младенец… - Я не могу принять этого решения, - тихо и приглушенно зазвучал глубокий голос Владыки. - От этого зависит что-то важное? – сочувственно спросил его Линдир, по-видимому, не отрываясь от музицирования. Элронд тяжело вздохнул. - От этого зависит все. Вдруг мелодия прервалась. Эстель, не удержавшись, бесшумно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Ada сидел к нему спиной, и была видна лишь изящная красивая рука, нервно постукивающая по подлокотнику кресла. Менестрель же, порывисто вскакивая со своего места, подобно птице, был слишком увлечен эмоциями, чтобы заметить кого-то в дверном проеме. - Владыка! Ведь вы обещали, - слегка обиженно воскликнул он, и Эстель едва поверил своим ушам: из кресла раздался мягкий, бессильный смех. - Я обещал, да, и не нарушал своей клятвы: мне не грозит никакая опасность, милый Линдир. Если, конечно, не считать опасностью угрозу сойти с ума… Певец вздохнул чуть сердито и опустился на колени у ног лорда. - Это мы с тобой уже проходили, - слегка насмешливо прокомментировал Элронд. Эстель, хорошо знавший опекуна, был готов поклясться, что проблемы, тревожившие его, на время уступили место… интересу? Линдир очень медленно, будто во сне, взял Владыку за руку и молча коснулся ее губами. И до того явно в этом жесте чувствовался огромный поток энергии любви, что юношу, невольного свидетеля столь личной сцены, ощутимо передернуло. Так и не объявив своего присутствия, Эстель тихо выскользнул в коридор. Пожалуй, этим вечером он все-таки нужнее матери. Опекуна с намного большим успехом вылечит… музыка. _____________________________ Ada, nana - отец, мама Pan mae, nin Estel - все в порядке, моя надежда... nin mell - мой дорогой