О магах, кроликах и шиншиллах

      Рейстлин сунулся за Врата невовремя. Об этом ясно говорила попытка обожаемой супруги прибить его с особым цинизмом, а также длинный язык пламени, посланный вслед чернокнижнику и напрочь спаливший занавесь над входом в Бездну. Сверившись с бронзовым календарем, маг поежился и отправился доставать из тщательно запертого ящика в столе конфеты с ромом — единственную вещь, которая могла спасти его, когда у Всебесцветной начинался ПМС.       Но конфетам было суждено пока оставаться в своем укрытии. Многое видел чернокнижник за свою жизнь, особенно с тех пор, как обосновался в Башне и обрел долгожданное могущество, еще больше — с тех пор, как неведомым образом превратился в суслоежа, но Пар-Салиан в облике укуренного филина потряс даже его.       Пернатый влетел в окно, напрочь вынеся раму. Пока чернокнижник отряхивал иголки, шкурку и мантию от осколков, Пар-Салиан успел снести с многострадального стола не менее многострадальный гримуар. Драгоценная, опаснейшая книга, содержащая в себе самую суть магии Рейстлина, распахнулась в полете и рухнула аккурат на спинку дремавшего под столом Карамона. Кроль взвыл нечеловеческим голосом, едва бумага коснулась меха. Младший Маджере в ужасе замер, филин издал первое «Ух...» и покатился по слегка кривой после прошлого падения столешнице, безуспешно пытаясь ухватиться за что-то когтями. Кролик рванул из-под книги и скрылся за дверью, а Рейстлин, неожиданно вновь ставший человеком, поспешил поймать падающего со стола главу Конклава. Гримуар сыто отрыгнул и закрывшись, удобно улегся на полу.       Филин, растекшийся в руках мага, умильно заглянул тому в лицо:       — Правду говорят, весело у тебя тут стало.       Подавив желание выдрать пару перьев из хвоста почтенного белого мага, Рейстлин сжал зубы и поинтересовался:       — Чему обязан, Пар-Салиан?       — Рейстлин, уху-ху... — Филин честно попытался сделать серьезный вид, но даже клюв его перекашивало, когда он начинал говорить — его смешил и собственный глухой голос. — Пропал твой наставник.       Маджере нахмурился.       — Антимодес? Что с ним могло случиться?       — Уху-хух... Спроси у Даламара, говорят, он видел его последним.       — Вот сами и спросите, — раздраженно ответил Рейстлин.       За последние дни Даламар на пару с Карамоном надоели ему хуже горькой редьки. Кроль и шиншиллокрыс, разобравшись со своими женщинами и детьми, заскучали и стали потихоньку развлекаться, делая гадости друг другу. Сколько раз уже Рейстлин был вынужден выныривать из Врат, слыша очередное «Я буду мстить!» в Башне! Черный маг угрожал, временно заколдовывал, растаскивал хулиганов за хвосты, когда те не находили ничего умнее, чем подраться в кабинете шалафи, но ничто не помогало. Грызуны получали удовольствие от своей борьбы, и единственным, кого она раздражала, был хозяин Башни.       Вот и сейчас из коридора раздавался какой-то грохот. В последнее время Палантасская Башня Высшего Волшебства из обители магии и мудрости превратилась в бродячий цирк. С конями, судя по звукам.       Взъерошенный Даламар юркнул в приоткрытую дверь кабинета и навалившись всей тушкой, закрыл ее. Неодобрительно покосившись на филина, кокетливо поклевывающего за вкусные места звереющего на глазах Рейстлина, темный крыс укоризненно спросил:       — Шшшалафи, зачем ты ему помогаешшшь? Так жжже нечессстно!       Черный маг не успел переспросить, о чем речь, как дверь распахнулась от мощного пинка, и вошел ОН. ОН, кажется, в прошлой жизни был Карамоном, а еще десять минут назад — милым, хоть и плотоядным, кроликом. Вошедшее же в дверь лучше всего описывало слово «чудовище». Кролик шел на задних лапах. Размеры его и мускулатура потрясали воображение. Зубы заострились, уши стояли торчком, глаза были налиты кровью.       — Просссти, шшшалафи, — выдохнул Даламар, кидаясь к столу учителя. За то время, что шиншиллокрыс взбегал по ножке стола к пробиркам с зельями и засовывал узкую мордочку по очереди в ближайшие, гигантский кролик успел только развернуться в его сторону всем корпусом. Пар-Салиан, заливаясь уханьем, упал на пол вместе с руками бессильно выругавшегося Рейстлина, давно уже заподозрившего, что его персональное проклятие включает в себя концентрированный раствор закона подлости — объяснить исключительную своевременность творящихся с ним в стрессовых ситуациях метаморфоз было больше нечем.       Ученик обернулся на стук рук об пол. Его глаза увеличились, едва не вылезая из орбит, в них загорелся безумный огонек. Одновременно с этим тельце шиншиллокрыса тоже начало изменяться — шерсть местами выпала, из лопаток выросли небольшие кожистые крылья, нижняя челюсть потяжелела и выдалась вперед.       Карамон, в отличие от Рейстлина и Пар-Салиана, превращениями не впечатлился.       — Крыса, — констатировал он густым басом и протянул массивную лапу, чтобы схватить Даламара. — Иди сюда, крыса.       Безрукий чернокнижник пнул ухухутывающегося под его ногами белого филина, но тот лишь сильнее закис со смеху, попытавшись произнести защитное заклинание и сотворив пару бестолковых пассов крыльями.       — Такхи! — в отчаянии завопил Рейстлин, уже серьезно опасающийся за жизнь ученика, но из-за Врат раздалось только угрожающее рычание пяти глоток. Богине Тьмы было не до мелких разборок в Башне супруга, ее ПМС достиг апогея — головы переругались друг с другом. Вот-вот по обе стороны Врат могла пролиться кровь, но Маджере был бессилен без ромовых конфет и рук.       Лапа Карамона тем временем схватила пустое место. Темный крыс поднялся в воздух, издавая своими новоприобретенными крыльями абсолютно мушиные, страшно раздражающие звуки. Сделав пару победных кругов под потолком, Даламар приземлился на голову Карамона и принялся есть того за ухо, с вожделением поглядывая на валяющиеся без дела руки Рейстлина, и пуская слюни прямиком в отгрызаемое. Кролик взревел так, что Башня затряслась до основания. Самая пмс-ная из голов Такхизис выглянула из Врат, намереваясь устроить супругу разнос и истерику за то, что у него в Башне завелись какие-то драконы, и вообще, «да как он мог, скотина игольчатая, желтушная, да она отдала ему лучшие годы жизни, а он...», но увидев творящееся, предпочла ретироваться обратно, в безопасную Бездну.       Карамон, сделав пару неудачных попыток перекачанными, негнущимися лапами сбить Шиншилломара с собственной башки, пришел к неожиданному решению. Едва не затоптав растекшегося пернатой упоротой лужицей белого мага и сбив с ног мага черного, на лице которого сейчас явно было написано желание схватиться отвалившимися руками за голову, кролик с разбега впечатался головой с Даламаром в стену и тяжело осел на пол.       Рейстлин мутировал в суслоежа и, всплеснув лапами, рванул к стене. На голове Карамона уже росла устрашающая шишка, ученик же был распластан по темному камню, как кожано-меховой элемент декора. Картину, правда, несколько портили абсолютно лысые подмышки под изящными крыльями, текущие из пасти слюни и одуревшие глаза, так и не оторвавшие взгляда от рук учителя.       Убедившись, что противники временно нейтрализованы, а суслолапы — слава Нуитари! — не собираются отваливаться, младший Маджере, не торопясь, отлепил ученика от стены и уложил на стол. Потрепав кролика по уху, Рейстлин принялся за пробирки, мешочки и прочее. Через десять минут в кабинете был относительный порядок — в Даламара и Карамона были влиты соответствующие составы для снятия действий заклятий и зелий, ученик благодарно облизывал учительские руки, шишка на лбу братца была обработана мазью, хоть Рейстлин и ворчал, что она идет тому к морде, а Пар-Салиан угорал, с удобством расположенный суслоежом в мягком кресле.       Достав, наконец, конфеты из ящика, Рейстлин опасливо вздохнул, но все же шагнул в Бездну. Все навострили уши, однако разобрать слов в ругани пяти драконьих голов и шепоте одной суслопасти не удалось никому. Мага не было настолько долго, что Даламар уже примерял на себя роль хозяина Башни, но его мечтам было не суждено сбыться — Маджере все же вышел из Врат, пошатываясь и неся на сусломорде явное свидетельство вернувшегося расположения Такхизис к супругу — отпечаток драконьего поцелуя.       — Значит, так, — устало произнес Рейстлин, стряхивая с собственного кресла шерсть и усаживаясь. — Вы, двое, заключаете перемирие. Иначе я накачиваю каждого из вас смертельной дозой рома, обливаю шоколадом и отдаю Такхизис. Ферштейн?       — Фершшштейн, шшшалафи, — произнес еще не вполне пришедший в себя Даламар. — А что здесссь делает уважаемый Пар-Сссалиан, ссстарая он ссс...       — Да, кстати! — рявкнул Рейстлин, прерывая ученика, пока тот не начал новую ссору. Хотя бы окно сначала заменить в кабинете... — Это касается Антимодеса, он пропал. Вы что-нибудь об этом знаете?       — Нет, — переглянувшись, слишком твердо и в один голос ответили кроль и шиншиллокрыс. Рейстлину показалось, что он услышал еще что-то — словно приглушенное ржание, раздавшееся со стороны близнеца, но маг мог бы поклясться, что пасть того была закрыта.*       — Ну, Рейст, мы пойдем, — внезапно заторопился Карамон.       — Да, шшшалафи. Дела, Башшшня, Китиара, — следом за кролем собрался и Даламар. Рейстлин махнул рукой:       — Бездна с вами. Да, Даламар... Китиара до сих пор висит на хвосте Карамона, кажется, она еще в коридоре пыталась его остановить. Боюсь, она не может разжать зубы.       Карамон завертелся волчком, пытаясь рассмотреть единоутробную сестру и восклицая: «Так вот почему у меня так болит хвост!», но Даламар, что-то шипя, вытолкал того из дверей.       Рейстлин и Пар-Салиан остались одни.       — Все ухухуже и ухухуже, — констатировал белый маг. — Демоны с Антимодесом, этот конь утомил весь Конклав, мы все равно собирались отправить его к Астинусу, он любит ржание в Библиотеке. Но что же все-таки с нами приключилось?       — Елки, — вздохнул Рейстлин. — Я точно не уверен, но кто-то спалил целый ельник близ Халькистовых гор. Они росли на земле, пропитанной древней магией... Пар-Салиан, боюсь, если я прав, то это далеко не конец, все будет еще хуже.       — Куда ухухуже, Маджере, ты в своем уме?       Легкий дымок вполз в проем вынесенного белым магом окна. Рейстлин закашлялся, сгибаясь в три погибели, а когда выпрямился, обнаружил, что превратился в скелет суслоежа.       — Куда угодно, — мрачно констатировал он, мысленно благодаря Нуитари за то, что вопреки законам природы, не лишился голоса.       — Рейстлин! — раздался из Врат раздраженный голос Такхизис. — У меня кончились конфеты! И терпение на тебя, гнусный еж! Мне доложили, что к твоей Роще подходит Крисания, как ты это объяснишь, мерзкий изменщик?!       — Куда угодно хуже... — пробормотал Маджере, судорожно выдвигая один ящик за другим в поисках очередной заначки.