О магах, кроликах и шиншиллах

      ...— Да как вы мне все надоели! — взорвался Маджере, схватился за посох...       И ничего не произошло.       — Не понял, — произнес Рейстлин и перешел на язык магии. Посох безмолвствовал и косплеил палку в ответ даже на самые простые заклинания.       — Да ширак же! — предпринял колдун последнюю попытку, и посох злорадно отозвался электрическим разрядом, от которого суслоскелет внезапно покрылся плотью. Лапа его разжалась, и верный артефакт упал на пол.       — Очевидно, сознание посоха больше не ощущает тебя своим хозяином, ты слишком изменился, — констатировал Карамон спокойно. — Нужно принимать меры и приводить весь Ансалон к его изначальному виду. Начать предлагаю с меня...       — Подожжждешшшь! — возмутился Даламар. — Шшшалафи, начать придетссся ссс Китиары.       — Это-то чего ради? — вяло поинтересовался Рейстлин. Лишившись посоха, он смутно начинал понимать чувства брата, успешно прошедшего ударный курс лечения от сексомании сковородкой.       Даламар помахал зубом.       — Сссама сссломала.       — И что?       — И теперь рыдает в ссспальне.       — Рыдает?! — маг переглянулся с братом, в глазах которого тоже мелькнуло недоумение, впрочем, быстро сменившееся пониманием.       И кролик снисходительно объяснил:       — Эти метаморфозы не могли оставаться только внешними, ты только представь, какой дисбаланс в мозгу они способны еще вызвать! Плачущая Китиара и смеющийся Пар-Салиан могут вскоре показаться нам сущей ерундой. Да что там, мы все с ума можем сойти.       — А мы уже не..? — Рейстлин, не договорив, махнул лапой. — Ладно.       Из ящика стола вновь показались предметы исследований — земля и зола. Брат и ученик придвинулись поближе.       — А ты что делаешь? — поинтересовался Рейстлин у Даламара, отложившего зуб любовницы подальше.       — Как шшшто, шшшалафи... Я помогу.       — Нет уж. Ты пойдешь в спальню и будешь утешать свою женщину, пока она не пришла в себя и не разнесла всю Башню.       В глазах крысоэльфа появилось затравленное выражение, и маг сжалился — взял с подставки один из свитков и протянул ученику.       — Новое защитное заклинание, это ты против нее еще не использовал. Не ссы, сработает.       Даламар, прихватив зуб и свиток, ушел. В его шепоте-шипении явно слышалось что-то неодобрительное и даже почти матерное, но Рейстлин не стал прислушиваться, твердо намереваясь взяться за дело. И он почти взялся, пару раз убрав заинтересованные кроличьи уши из ящика, но...       — Суслик мой! Не дозовешься его, все со своими мужиками время проводит... Ты нужен мне срочно!       Рейстлин сделал попытку отмазаться:       — Любимая, весь Ансалон в опасности, мы должны его... спасти?! — маг потряс головой, тщетно пытаясь понять, как дошел до жизни такой.       — А что тебе Ансалон? Я тебя в Бездну заберу, будем там прекрасно жить втроем — ты, я, и наш малыш... — Одна из голов Такхизис показалась из Врат и оскалилась. — Иди сюда, я кому сказала?! Или твой мир кончится прямо сейчас!       Младший Маджере подскочил, вытащил ромовые конфеты и сорвался с места так быстро, что старший даже не уловил броска и только недоуменно заморгал, глядя в пустое кресло.       За Вратами Рейстлину сразу же захотелось протереть глаза. Трон Темной госпожи, щерившийся раньше острыми декоративными элементами, был весь обмотан ватой, вокруг стояли барьеры, рядом с троном был оборудован детский уголок, в котором соседствовали огромные мягкие дракониды невыносимо ярких оттенков и фигурки темных жрецов, воздушные змеи в виде драконов и наборы юного кузнеца. Детский комод ломился от распашонок и комбинезончиков и плевался пустышками.       — Такхи... — маг опасливо покосился на жену. — Это не слишком?       — Рейстлин, суслечка, это же для малыша.       — Ему половина не пригодится... По крайней мере, в ближайшее время.       — Ну ты посмотри, какое оно все милое!       — Но... — начал Рейстлин, но осекся. Умиленной драконицы ему видеть еще не приходилось. — Так зачем я тебе был нужен?       — Смотри! — жена засунула в руки чернокнижника лист пергамента со странным рисунком.       — Что это?       — Это наш малыш! — Такхизис вздохнула, расстроенная бестолковостью мужа. — Я была у одной ведьмы, и она заглянула внутрь меня, а потом нарисовала!       Маг еще раз рассмотрел рисунок, но видел по-прежнему лишь впустую истраченные чернила. Темная госпожа начала терять терпение.       — Ну вот же! — всплеснула она лапами и ткнула когтем в лист. — Посмотри, у него твой носик!       Рейстлин вспомнил свой суслонос и впервые в жизни мысленно вознес молитву Светлому богу. Жена восприняла изменившееся лицо мага по-своему.       — Тебе все равно и на меня, и на нашего ребенка! — драконица зарыдала.       К такому жизнь Маджере не готовила. Ошалев, он попытался всучить супруге ромовые конфеты... Коробка была надета ему на головные иголки.       Несясь от греха подальше к выходу из Бездны, Рейстлин еще пытался кричать что-то утешительное, но получил лишь струю пламени вслед и рассерженный вопль о несовместимости беременности и алкоголя.       Пламя растопило конфеты, перед братом и учеником чернокнижник предстал благоухающий ромом и весь в шоколадных потеках. Они оторвались от изучаемой золы...       — Молчать. Просто — молчать, оба, — Рейстлин с третьей попытки снял с себя коробку и отшвырнул в камин, подходя к столу. — Что-нибудь нашли?       — Нашшшли, — ответил Даламар, нервно поводя носом от сильного запаха и облизываясь. Опасливо косясь на ученика, Рейстлин достал еще одну коробку конфет и подвинул ее крысоэльфу.       — Что нашш... Тьфу, боги! Твой акцент заразен. Что нашли?       — Мочу! — торжественно возвестил Даламар, вскрывая коробку и запихивая в пасть полную горсть конфет.       Маг мрачно на него уставился.       — Мочу? Какую, к Нуитари, мочу?!       — Оыую аойю оу! — истина пыталась прорваться сквозь шоколад в пасти ученика, но потерпела неудачу. Кролик вздохнул, нервно дернул ухом и перевел:       — Драконью!       — При чем тут драконья моча?!       — Кто из нас двоих умный брат? — раздраженно поинтересовался Карамон. — Элементарно, Рейстлин! Драконы долгие годы спят в Халькистовых горах, их жизнедеятельность не прекращается, лишь приостанавливается. А драконы, в отличие от некоторых... — он покосился на близнеца с вызовом, — не черпают магию от лун, а несут ее в себе. Драконы просыпаются, и первым делом несутся опорожнять мочевой пузырь в ближайший ельник. Деревья за несколько лет полностью высасывают все это из земли, потом сгорают. Магия концентрированная, вспомни, сколько лет драконы ее в себе копили. Дым разносит ветром по всему Ансалону и мы получаем... То, что получаем. Колючего суслика, темного крыса, саблезубую хомячиху, пернатого Главу Конклава и прочую кунсткамеру.       — И что делать-то? — ошарашенно поинтересовался колдун, деморализованный рассказом о разрушительной силе мочи драконов.       — Кто из нас двоих маг, Рейстлин? Откуда я знаю?       — Шшшалафи, — расклеились вдруг челюсти у Даламара. — А можжжет, мы его ещщще раззз сссковородкой огреем? Вдруг ссспособносссти к магии появятссся?       Рейстлин, умолчав о том, что эта мысль пришла в голову и ему, перехватил за уши брата, ринувшегося демонстрировать темному эльфу свое мнение о его инициативе.       — Спокойно! — едва пропыхтел маг, с трудом удерживая боевого кроля. — Даламар, почему ты вообще здесь, а не с Китиарой?       — Она сссказала, шшштобы я убиралссся, потому шшшто она не жжжелает меня видеть, — пожал меховыми плечами крысоэльф, даже вибриссами не дернувший от рывка Карамона в его сторону, и взял еще одну конфету.       — Тебе конец, — кролик вырвал уши из тощих суслоежиных лап и спокойно уселся.       — Определенно, — поддержал близнеца маг. — Иди обратно.       Конфета выпала из ослабевших лап Даламара.       — Пощщщему? Защщщем?       — Потому что когда женщины говорят тебе такое, это значит, что уходить нельзя ни в коем случае, — пояснил Карамон. — Рейст, что ж вы все, колдуны, такие крети... то есть, непонятливые?       Маг не успел ответить, в коридоре раздался шум. Воин и ученик изменились в лицах, и Рейстлин не стал раздумывать. Схватив за шкирку ученика и пинками подогнав кролика к двери, он распахнул ее и вытолкнул обоих прямо в объятия Тики и Китиары. В коридоре раздались вопли на два голоса, сливающиеся воедино в одну обличающую речь: «Мой — бесчувственный! А мой — импотент!.. Лучшие годы жизни на них потратили, а они!»       Рейстлин позвал Стражей и наказал им присмотреть за тем, чтобы обошлось без летальных исходов.       — С меня хватит моей разъяренной женщины, — пробормотал он, накладывая магическую защиту на дверь кабинета, чтобы ее не вынесли, как уже приключалось. Закончив, он уселся в кресло и задумчиво уставился на золу:       — И вообще, пора бы придумать противоядие... От драконьей мочи.