Наш с тобою секрет

      — Ну вот опять… опять она опаздывает! Что это за невежа, которая постоянно опаздывает на работу?!       — Я не думаю, что вам нужно злиться, мадам, она ведь не намного опаздывает!       — Замолчи, пожалуйста! Нет сил слушать, как ты защищаешь эту дуру! Она — самая обычная разносчица кофе, как и ты! Если она хочет стабильно получать зарплату, ей нужно как минимум не опаздывать!       Огромное многоэтажное здание, посмотрев на которое кажется, что оно целиком сделано из стекла, — вот место, в котором каждый день можно слышать подобный диалог. Высокая стройная, весьма симпатичная леди двадцати трёх лет с красивыми каштановыми волосами, от которых всегда веет приятным запахом, кричит как ужаленная на свою подчиненную, которая уже немного устала слушать подобные крики и ругань.       — …Здесь особенных нет! — кричала, размахивая руками начальница. — Здесь все равны! Никто не имеет полномочия опаздывать на работу даже на несколько минут! И я уже устала это повторять!!!       — Мадам Росси, прекратите кричать, — зашептала подчиненная, заметив удивленные взгляды остальных работников, уставившихся на это представление. — Вас все слышат!       — Пускай слышат! — казалось, голос девушки только приобрел громкость. — Пускай слышат и запоминают! Я уже устала это повторять! Я здесь генеральный директор! Я здесь решаю, что можно, а что нельзя! У этой оборванки есть ещё одна минута! Да, я дарю ей ещё одну минуту, и лучше бы ей этим шансом воспользоваться, иначе я уволю её через десять, девять, восемь, семь…       Внезапно широкие деревянные двери резко раскрылись и в большое светлое помещение влетела молодая девушка в дешёвом плаще, промокшем до самой последней нитки, на высоченных чёрных каблуках. С девушки текла вода, уже в первые минуты её прибывания в помещении, под ней образовалась внушительных размеров лужа. Леди быстро скинула с себя свой мокрый плащ, которым без труда пол мыть можно было, кинула его на вешалку, и, не отпуская из рук небольшую нежно-розовую сумочку, мигом встала перед мадам Росси как вкопанная, быстро и четко протараторив:       — Мадам Лайла Росси, прошу прощение за опоздание, в Париже нынче ужасные пробки!       "Мадам Лайла Росси" лишь одарила девушку гневным взором, нахально произнеся:       — Надо же, не знала, что в метро бывают пробки! Ты опять опоздала! Какие на этот раз оправдания?       — Я…       — Заткнись, мне неинтересно. Зачем ты нацепила такие огромные каблуки, если не успеваешь идти в них на работу?!       — …Мне Мадам Консье сказала их носить, потому что я совершенно не умею ходить на каблуках…       — Мадам Консье, Мадам Консье! — перебила подчиненную Лайла Росси. — В прошлом месяце она сказала тебе затягивать корсет так, что в глазах темнело, еле откачали твою никчёмную душу, целый день работы потеряли. На прошлой неделе сказала ходить на носочках, поэтому одна из чашек кофе, которые ты обязана разносить сотрудникам, полетела одному из них на рубашку! Теперь она сказала тебе носить эти ужасные безвкусные туфли! Где ты их вообще купила?!       — В бутике за углом…       — Боже, мне совершенно неинтересно в каких секонд-хендах ты одеваешься, мне гораздо интереснее почему ты опаздываешь?!       — Я…       — Иди с глаз моих, Дюпэн-Чэн! Иди немедленно к кофемашине и если хоть один работник пожалуется, что он остался без кофе — я тебя предупреждаю, ты будешь уволена!       Девушка на каблуках печально посмотрела на вторую разносчицу кофе. Та лишь сочувственно вздохнула и они обе направились к кофемашине.       Ее звали Маринетт Дюпэн-Чэн. У неё было необычайно милое личико, иссиня-чёрные волосы и хрупкое телосложение. Точёная фигура, неустанный блеск в васильковых глазах и прекрасное воображение — вот чему могла позавидовать её начальница Лайла Росси. Маринетт работала здесь разносчицей кофе уже больше полутора года. Хуже неё по должности можно считать, разве что, уборщицу. Её верная подруга, с которой она знакома ещё со школьной скамьи, была невысокая шатенка, вечно поправляющая очки. Звали её Алья Сезер. Алья не из тех людей, что постоянно сидят на месте, смотрят в звёздное небо и думают о вечном (как Маринетт, например). Ей больше нравилось "отрываться по полной". Девушка была частым гостем в ночных клубах, которые Маринетт не переносила на дух с восемнадцати лет. Сейчас же, когда ей двадцать три и жизнь бьёт ключом, девушка предпочитает тратить всё свободное время на работу, подработку, а дома, когда ничем не занята, что-то рисовать в своём толстенном блокноте, который везде носит с собой.       — Ну что, ты принесла? — с любопытством спросила Алья, едва они с Маринетт добрались до кофемашины.       — Еще бы! — тихонько воскликнула Дюпэн-Чэн. — Смотри и преклоняйся пред моим талантом!       Девушка с гордостью вытащила из сумки свой блокнот, пролистала десятки изрисованных страниц и показала Сезер самую последнюю из разрисованных. Алья посмотрела на неё и просто раскрыла рот от удивления: перед ней на странице блокнота был эскиз платья, украшенного жемчугом и кружевами. Каждый бантик, каждая рюшечка здесь была к месту, ничего лишнего.       — Я просто поражаюсь твоей фантазии, подруга, — похлопала Сезер Маринетт по плечу. — Ты просто мастер!       — Ну что ты, — покраснела Дюпэн-Чэн. — Это всего лишь жемчужина моей первой коллекции!       — И когда ты планируешь её воплощать в жизнь? — спросила Алья.       — Надеюсь, что в скором времени, — сладко улыбнулась Маринетт. — Мне осталось собрать совсем немного денег, и дело сделано! Я думаю, что уже весной все бутики Парижа будут закупать мою одежду оптом и весь город узнает кто такая леди Дюпэн-Чэн! — последнюю фразу она, незаметно для себя, так громко выкрикнула, что откуда-то из закутка послышался недовольный голос Лайлы:       — Ещё одно слово, и все свалки Парижа, куда ты отправишься жить, узнают кто такая леди Маринетт Дюпэн-Чэн!       Маринетт кротко замолчала, заткнув себе рот рукой. Алья жестом показала подруге, что она молодец и они принялись наливать в маленькие белые кружечки горячий кофе.

***

      Было разнесено уже кружек двадцать, как вдруг, неся очередной поднос с кофе, Маринетт, вопреки своей великой неуклюжести всего Парижа, споткнулась о собственную сумку, лежащую на полу у стены. Справедливость не покинула этот мир, ибо Дюпэн-Чэн не упала, но из сумки послышалось жалобное мяуканье. В офисе было тихо, поэтому этот писк семейства кошачьих был слышен очень хорошо.       — Дюпэн-Чэн! — раздался голос Лайлы Росси.       — Да-а? — смело, но в то же время с ноткой волнения в голосе отозвалась Маринетт.       — Что это было?!       — Это… это я!       — Чего?! — скоро Лайла и сама предстала пред Маринетт, выйдя из-за угла. — Ты что теперь мяукать взялась?!       — Э… да… — Маринетт судорожно пыталась придумать оправдание. — Мне это… Мадам Консье сказала… сказала мяукать иногда… для разработки голоса помогает…       Из лабиринта компьютерных столов и ноутбуков послышались смешки.       — Мадам Консье? — Лайла прищурилась и строго посмотрела Дюпэн-Чэн прямо в глаза. — Хорошо… допустим ты выкрутилась… но я слежу за тобой… — с этими словами она ушла обратно к себе.       — Маринетт, что это было? — шепотом спросила Алья у подруги.       — Потом объясню, Алья, — вздохнула Маринетт.