Глаза цвета солнца

...А Рёта ещё несколько мгновений стоит, чтобы потом резко развернуться и быстро зашагать прочь. Пряча ворох золотых лучей, посыпавшихся из глаз. Вибрирующее раздражение пропитывает нервную систему, взвинчивая до предела. Дайки пантерой мечется по залу, не взглянув, что пришёл раньше. «Сегодня, ты больше так не посмотришь...» Уже всерьёз грезится, как в молитвенном жесте вскидываются холёные руки. А он только хладнокровно плюёт в лицо. Прямо в эти чёртовы глаза, дающие тепло и сладость каждому. «...шлюха.» - Аомине-чи... Прости, опоздал. Задержали на фотосессии. Аомине не повернулся. Только пальцы сильнее сошлись на резине. Мяч с грохотом влетел в корзину. А хотелось - в белобрысую башку. - Мне класть на твоё бабское тряпьё. - « И у кого ты отсасываешь». - Переодевайся. Мяч с яростным гудением режет воздух. Рёта принимает пас, бросая удивлённый взгляд из-под ресниц. И ловит хищный оскал в ответ: «Игра началась, блондинчик». Затаив дыхание, Кисе наблюдает за чёрным смерчем. Втягивает носом шальной воздух. Ловит, жадно глотает издевательские фразы. Не дышит, когда соперник обрушивается всей мощью, отбирая мяч. А потом искренне, по-детски радуется поражению. Хищник доволен, и можно выпросить ещё. Дозу. Модель валится от усталости. Коротко хватается за стену, чтобы отдышаться. И кожей чувствует, как шарится по телу тяжёлый мрачный взгляд. « Ты не рад моему проигрышу? Я — очень». - Аомине-чи, сегодня... - «Как всегда. Великолепен. Ты.» - потрясная игра вышла. Но я всё ещё не оставляю надежд тебя обыграть. И смотрит Кисе как собака: заискивающе-преданно. Тянется с раскрытой ладонью, ослепляет чарами улыбки. И жжёт, жжёт, жжёт золотом взгляда, плавя остатки трещащего по швам самообладания. «Да кто тут вообще проиграл? Мразь!» В порыве ярости он шагает навстречу, - в сияющих глазах мелькает удивление. И Дайки это нравится. Он растягивает рот в похабной усмешке, когда пальцы ложатся на шею модели. « Шёлк, чистый шёлк, мать его!» И с почти физическим удовольствием наблюдает, как чернильным пятном расплывается зрачок, не оставляя и следа от золота. А потом – привкус безумия на губах. Туман, пеленой застилающий взгляд… Он влетает в раздевалку, на ходу стягивая одежду. Кусая губы от злости, яростно дёргает кран, обрушивая на плечи поток воды. Изнывая от желания, закрывает глаза: подальше от реальности, где рёв воды в тишине, и колом стоящий член, зажатый в ладони. Ведь под сомкнутыми векам – Рёта, с покорностью собаки устраивается между ног. Опаляет жаром взгляда, облизывает губы. Пальцы зарываются в волосы, давят на макушку… И Кисе улыбается. Кивает - на всё согласен. А потом размыкает губы и берёт в рот... И Дайки выворачивает стоном от безумного контраста чувств. Бросает на стену. Яростно впиваясь зубами в руку, он кончает. Выдыхая: «Су-ууука». Потому что ненавидит эту продажную падаль. Потому что желает так, что зубы стучат. Клубы пара затапливают полутёмную раздевалку. И фигуру, жмущуюся на краю скамьи – не видно. Аомине теряется всего на секунду, прежде чем возвращается раздражение. И не важно, что говорит блондин… Он здесь. И он бесит. - Вали отсюда, Кисе. - Но... ты странно выглядел после игры и долго не выходил из душевой. Я подумал, тебе стало плохо… - Себя пожалей, придурок, - цедит. – А то некому будет в тряпье сниматься для тупорылой рекламки. Не слыша раздражения, не видя зла, Рёта улыбается. - Я хотел бы помочь. - Да что ты вообще обо мне знаешь? Ублюдок! Не лезь ко мне! После, Дайки ни за что не вспомнит, с чего всё началось… Он шагнул навстречу, с наслаждением отмечая едва шевельнувшийся на дне золотых глаз испуг. Аомине не говорит – рычит. И ярость: тяжёлая, клокочет где-то в глотке: «Не хочется больше лыбиться, а, сука?» Прибив модель к стене, с плотоядной ухмылкой наблюдает, как затягивается испугом лицо. Которое заводит, которое просит… Заглянуть в янтарные глаза, испить победу. До тошноты знакомо. Но в этот раз наслаждаться мягкостью кожи не… Хочется глотнуть от запретного. На вкус солёная, терпкая, кожа плавится под губами. Рёта ловит воздух ртом, жмётся к стене. А Дайки, ухватив за подбородок, с садистским наслаждением созерцает страх в глазах. Не осознавая, что топит рассудок во тьме.