Бездна взывает к бездне

POV Глеб Знаете, как бывает сложно пережить предательство? Предательство любимого человека. Бывший для тебя, влюбленного уебка, утопающего в напоре со стороны всего мира, спасительной шлюпкой. К которой прильнуть — и плыть, навстречу волнам сложной жизни и ветру перемен, не боясь сбиться с пути или утонуть. А теперь ты один, в бескрайнем океане. И это страшно. Ты теряешься, будто оглушенный. Беззащитный, ведь твое самое «мягкое место» неприкрыто в этот момент. Непривычно, больно, холодно. И ты никому не нужен. Сердца близких людей были уже закрыты и заняты. Ведь, как происходит? Если нашел своего человека — не упускай. Бейся за него всеми возможными способами. И он бился. Когда тебя разрывает на части от невыносимой боли, обиды. За что она так поступила? Знала же, на что он готов ради нее. Готов послать к чертям все то, к чему так долго шел. И если для того, чтобы она жила — ему пришлось бы умереть — он был умер. И напрягал тот факт, что ребята из Dead Dynasty ждут от него многого, а он в депрессии, калечит себя и опустошает алкогольные отделы в магазинах всей Москвы. Скоро важный концерт, открытие тура в Питере и до этого ему надо было еще написать пару-тройку новых треков, а идей было ровно столько же, сколько и его блядского настроения. Натянув рукава он двинулся по ночной Москве в надежде спокойно добраться до алкогольного магазина и закупиться на славу, но, что-то заставляет его оторвать взгляд от промокшего асфальта и обратить внимание на небольшую фигуру на другом конце моста. Что она делает? Неужели то, о чем он подумал? Почему эта девушка решает так поступить? Его взгляд притупляется и блондин зависает, смотря в одну точку на затылке сумасшедшей незнакомки. В голове прокручиваются картинки. Наташа. Ее слова. Уходит. Хлопок двери. Лезвие от его же бритвы. Вены. По руке. Больно. Невыносимо. Слезы. Голова. Как кружится. Кровь на одежде, полу, на лице. Разрывающая тоска и сожаление. Крик Депо. Куда-то тащат. Яркий свет. Темнота. Опять свет. Бледный Артем рядом. Улыбаюсь. Выдыхает и ругнувшись, запускает пальцы в волосы. Больница. Тогда он по-настоящему испугался. Испугался лица Артема, врачей в тошнотворно белых халатах, своих искореженных и изорванных в мясо рук. Собственное белое, как простыня на его койке, лицо. А вдруг, эта девочка сейчас испытает тот же кошмар? Вдруг, она не шутит и решиться отпустить руки? Черт, отпускает. Дура! Дура! Неожиданно для себя срываюсь с места. Тупая! Тупая ебанушка, что творишь? Бегу. Хватаю что было сил. Фух. Если есть возможность помочь, спасти или просто объяснить — сделай это, а не смотри и трясись, как бы чего не случилось. Никто не должен проходить через то, через что прошел он. Ругаюсь, все как в тумане. Я успел. Она тоже ругается, глупая, я же спас ее. Срочно схватить в охапку и подальше драпануть оттуда, как бы опять не полезла. Кричит, дура, я же помочь пытаюсь. Куда я тащу ее? Ноги сами работают на автопилоте и приводят к временному месту жительства. Усажу ее в машину и отправлю домой. А вдруг опять попытается? Не мои проблемы, я сделал что смог. Где все? Ну где, когда нужны, пидорасы? Что делать? Кажется, знаю… — Значит так… Сегодня ты переночуешь у меня. А завтра поедешь домой. Тут недалеко. — беру непутевую за плечо. — Я к тебе не пойду. Как достала. Кричит, дерется, как ребенок. Эту девчонку точно нельзя оставлять одну. Она сегодня точно кого-то убьет, или себя, или. — Бля, как же ты заебала меня за этот час, Арина.

***

POV Арина — Ты здесь один живешь? — сразу видно, женской руки тут не было долго время. — Вроде того. Я переезжаю. — пожал плечами Глеб, вещая ключи на крючок. — Раздевайся, душ там, есть хочешь? — вспомнил, что за последние двое суток в желудке ничего кроме алкоголя не было. — жду через пятнадцать минут на кухне. — С этими словами он удалился в глубь квартиры. Вздохнув, я быстро прошла в указанном мне направлении и закрыла дверь. — Потрясающий день, ничего не скажешь. — сказала сама себе я, глядя в зеркало. Русые волосы неуклюже растрепались из-за ветра над рекой, розовый блеск размазался почти до носа. — И что дальше? Ты в квартире у совершенно тебе незнакомого парня, возможно маньяка. — включила воду умываясь, — Где я могла его видеть? — слышу грохот в стороне кухни. Выключив воду, двинулась на звук. — Ебучий день, лучше бы сдох в кроватке, — ругался Глеб, ползая под столом с тряпкой и вытирая разбитое яйцо. — Что ты собирался приготовить? Яичницу? — услышав утвердительный мат, взялась за сковороду и новые яйца, делая все, как положено. — Отравить меня хочешь? — ухмыльнулся блондин, вылезая из-под стола. — Может, отблагодарить? — нарезаю хлеб. — Можешь меня отблагодарить по-другому, — нагло сказал он, кладя ладонь поверх моей. — Пошел ты. — отдергиваю руку, неуклюже хватаясь за край горячей плиты. — Сука! — Ты всегда такая грациозная? — задиристо сказал Глеб, таща мою руку под холодную воду. — Смешно. Кто ты вообще такой? — напрямую спросила я, одолеваемая неприятной болью и любопытством. — Слышала «Скр скр»? — я утвердительно кивнула. — Так вот это мой сингл. — Гонишь. — отмахнулась, — Фар… Фараон? — Глеб Голубин. — ответил он, слегка кивая. — Твоя сука такая тупая, что хочется выстрелить… — Кинул многозначительный взгляд. — Приятного аппетита, — я поставила перед ним и собой тарелку, осторожно присаживаясь. — Угу. — блондин начал уплетать, странно поглядывая на меня. — Что? — Мне все же интересно. Зачем ты пыталась прыгнуть с моста? — запихнул половину куска яичницы в рот рэпер. — Какая разница? Не тебе ли «плевать до пизды»? — отмахнулась я, вяло ковыряя в еде вилкой, удрученная вопросом. — Я был зол. И опять начинаю злиться. — Глеб чувствовал непокорность девушки, и это его радовало. — Это мое дело, ясно? — вредно отозвалась я, делая глоток кофе, — Как бы тебе не хотелось, «спасибо» за сделанное тобой, я не скажу. — Скажешь. — Никогда. — подвинула к нему свою тарелку, — съешь, пожалуйста, я не голодна. — Не говори так. Я завожусь от упертости. — Глеб подвинул к себе нетронутую девушкой яичницу и принялся за нее. — Козел. Вы все уроды. Лишь бы трахнуть кого. — я резко встала, складывая руки на груди и полностью желая оказаться сейчас дома. — Это не так. — нахмурился Фараон, его переставала забавлять эта ситуация. Кажется, он задел девушку за больное. — Успокойся. Я отвернулась, смотря в окно с шестого этажа многоэтажки. Воспоминания болью возвращались в сознания, вызывая ком в горле и мелкие слезы. — Не строй из себя обиженку, ненормальная ебаушка. Никто тебя успокаивать тут не будет. — сквозь зубы сказал отчего-то злой Голубин. — Я хочу уйти. — Никуда ты не пойдешь. Хватит сопли пускать. — блондин подошел сзади, заглядывая через плечо и слыша всхлипы. — Значит так, чтобы за хуйня у тебя не произошла, ты должна жить. Жить не для себя. Для других. Пытайся спасти как можно больше людей от ошибки. — в эту секунду Голубин решил для себя, во чтобы то ни стало, разобраться с историей это больной суицидницы. — Намотай сопли на кулак и пойдем спать. Я заебался. — Верно. — впервые согласилась с ним я и пошла в ванную умыться.