вдвоём

Они перестают разговаривать. Ойкаве страшно. Он чешет шею и пальцы в беспокойстве. Бёдра, щёки, макушка, губы, ступни зудят, превращая Тоору в сплошную расцарапанную нежно-красную полоску. Многие друзья, переходя из средней школы в старшую, перестают общаться, хотя раньше могли болтать о всяких пустяках часами, перебивая друг друга и задорно смеясь над мелочами жизни. В классе Ойкавы слишком душно и шумно. — Я думаю, что плановая экономика — хрень собачья, — говорит Тсунами. — Да! — соглашается с ней Акума. Акума всегда с ней согласна. — Ну уж нет, лучше центральное планирование, чем хаос рынка, — Акеми же греет поясницей учительский стол. — Ну уж нет! — Тсунами только смешно пыжится. — А ты что думаешь, Ойкава? Тоору болтает длинными ногами под партой, то и дело задевая бёдрами столешницу. Хочется сказать, что волейболист вообще в экономике не разбирается, да и не желает на самом деле. Зачем, когда в Японии и так всё в порядке? Он открывает рот, но Ромео на том конце класса запрокидывает голову и смеётся так громко, что Ойкава легонько подскакивает. У Ромео красивое имя и вихрь русых кудрей. Красивый смех. Кадык Ромео двигается вверх и вниз. Раз-два. Ха-ха. — Ойкава? — повторяет Тсунами. И Ойкава вздыхает. Дерьмо. Акеми говорит, что Ромео классный, хотя Акеми мало кого считает классным, помимо Тоору. Девушек надо слушаться хотя бы потому, что у них свои стандарты крутости, а Ойкава целых два месяца думал, что изумительно выглядит с брекетами. Просто во всём виноват Ива-чан! Это он сказал, что Тоору выглядит неплохо, а вот Мару — молодец. Честно сказала, что лучше вообще не улыбаться, чем улыбаться с цветными скобочками. Ойкава проводит языком по ровному ряду зубов — по невыветрившейся привычке. — Как будто у тебя во рту огромный червь, — хихикает Акеми. А вот Ива-чан никогда бы так не сказал! — Ну и вали к нему, — зло выдаёт девушка. И бьёт по плечам. Не как Ива-чан. На тренировке Ойкава играет в команде с гордой буквой «Б». Балбесы, бараны, бедуины. Ну или как там их только не называет капитан. Когда Тоору получит заветную футболку с единичкой, то всё будет совершенно иначе. — Как думаешь, из меня выйдет хороший капитан? — спрашивает он у Ива-чана. Тот зашнуровывает кроссовку. Левую. Стоптанную немного вправо. Ойкаве страшно. Он хочет крикнуть: «Ну скажи ты что-нибудь!» — но молчит. — Откуда же я знаю? — всё-таки выдаёт Ива-чан. Ну откуда же ты знаешь! Идиот! Мудак! Ничего умнее придумать не мог! — Иваизуми! — в дверном проёме появляется лопоухий, худой и длинный, как щепка, паренёк. — Я жду, вообще-то! Ойкава не чувствует пульса. — Иду, Ханамаки, — говорит Ива-чан и улыбается, как в тот день рождения, когда папа Хаджиме купил большой торт и огромную машинку. Они не разговаривают. Тоору страшно. Дома на ужин брокколи. Интересно, тётя Иваизуми тоже кормит своего сына такой дрянью? Да откуда же Ойкава знает! Он ведь бывает у Ива-чана только на днях рождения и по просьбе своей мамы. Тоору знает, родители Ива-чана его терпеть не могут, до сих пор считают сопливым и приставучим. Надоедливым. Прилипчивым. Ужасным. — Сынок, что с тобой? Ойкава молчит в ответ. Ива-чан теперь считает точно так же. «Завтра будет тренировка?» — пишет ему Тоору. Вертится на кровати. Смотрит в потолок, отдирает уголок обоев. Моется в душе. Падает без сил на кровать. Тишина. «Завтра будет тренировка?» — пишет капитану. «Для тебя ещё и дополнительная!» Ива-чан в сети. Зелёный значок, как инопланетяне в ужасном фильме, светится рядом с его аватаркой. Ойкава набирает: «Привет». Ойкава набирает: «Как день?» Ойкава набирает: «Привет». Ойкава набирает: «Привет». Ойкава набирает: «Привет». Ойкава набирает: «Привет». Ойкава стирает: «Ты не отвечаешь мне уже два месяца». Ойкава стирает слёзы со щёк. Ойкава набирает: «Привет». Ромео отвечает: «Привет». Ойкава набирает: «Как дела?» Ромео отвечает: «Отлично. Твои?» Ойкава улыбается. Тсунами признаёт Ромео очень крутым и красивым. Акума ей привычно поддакивает. Тоору хочется поговорить об экономике, но он молчит, смотря, как одноклассник что-то пишет на доске. Они гуляют по вечерним улицам, и Ойкаве хочется держаться с кем-то за руки. Но ему совсем не страшно. — Волейбол? — переспрашивает Ромео. — Думаю, это круто. Могу прийти на тренировку? — Да! — Тоору почти подпрыгивает и как-то слишком по-дурацки улыбается. Как в тот день рождения Ива-чана. Капитан ворчит, когда Ойкава приводит новичка, а Ханамаки, которого тоже перевели в команду с гордой буквой «Б», здоровается с ним за руку. Тоору выдыхает через нос. Учить Ромео подачам очень весело. Очень весело касаться его предплечий и слышать запах древесного парфюма вперемешку с арахисовым маслом. Ойкава влюблён, и скрываться вообще не выходит. Ханамаки что-то шепчет Ива-чану, и Тоору осекается на полуслове. Когда невыносимо хочется что-то сказать, сеттер, никогда не думая, кричит во всё горло. А Макки не такой. Макки осторожный. Макки мыслящий. Неудивительно, что Ива-чан теперь дружит с ним. — Ты в порядке? — спрашивает Ромео. — Ага, — отвечает Тоору. И влюблённость сходит на нет. На завтрак овсяная каша. На завтрак хлопья. На завтрак чай и подгоревшие тосты. На завтрак пюре из брокколи. К завтраку всегда одна и та же специя — молчание. И Тоору страшно. На выходных приезжает Мару и Такеру. Они смеются в соседней комнате. Ойкава набирает: «Привет». Иваизуми пишет: «Еблан». Иваизуми пишет: «Не общайся с Ромео, он ебанутый». Иваизуми пишет: «Привет». Иваизуми пишет: «Как дела?» Ойкава пишет: «Мне одиноко». Ойкава отправляет: «Это ты еблан». Ойкава стирает слёзы со щёк.