Жить в твоей голове

…Глубокая ночь. Гера не спит. Не может спать, хотя в глазах будто песок. Плакать тоже не получается: внутри слишком пусто. Все знают Чама как политика, лидера, командира. Никто, кроме неё, не знает его как отца. Брат знал; но его давно уже нет в живых, как и мамы. Осталась только Гера. Гера Синдулла. Лишь ей выпала на долю сомнительная привилегия продолжать знать его — таким, каким врагу не пожелаешь увидеть. И узнавать с годами всё глубже. Она не могла понять, кто или что помогало ей не верить ему. Каждый раз, когда с его стороны на неё обрушивались потоки клеветы и подозрений в недостаточной преданности, Гера всегда знала, что на самом деле всё не так. Ему не удавалось окончательно сломить её, смешав с грязью, как он ни старался. И всё же её трясло после каждой выволочки от обиды и гнева. Иногда он ухитрялся повесить на дочь и тяжесть вины за все возможные неприятности; но с появлением Чоппера это перестало работать. Дроид слишком правдиво фиксировал факты и слишком душевно утешал Геру своей двоичной болтовнёй. Дружбу с «ведром микросхем» приходилось тщательно скрывать, иначе отец сделал бы с ним что-нибудь. Чам всегда умел неприятно удивить. А сегодня — особенно. «Сегодня, в день моего шестнадцатилетия, папаша Чам окончательно пробил дно», — с грустной усмешкой записала она этим вечером в крошечное устройство. За все эти годы её тайный дневник так никто и не нашёл. Но даже ему она не могла доверить то, что произошло в этот раз. Как всегда — ничего, кроме слов. Но никогда ещё ей не было так обидно и больно от них. А ведь она просто тви’лечка, которая в один прекрасный день посмела повзрослеть. Она прислоняется к стене, обхватив себя руками; прикрывает воспалённые глаза, оплетает свою горячую шею прохладными лекку. Разве он может быть прав?..

***

Гера придирчиво оглядывает своё отражение в пыльном зеркале. Ничего особенного. Ничего, что можно было бы счесть привлекательным. Того, за что работорговцы и контрабандисты ценят женщин их расы. Острый подбородок, слишком яркие и пронзительные глаза. Длинные тощие лекку на маленькой треугольной голове, приделанной к долговязому телу. Выступающие ключицы, узкие плечи, маленькие острые грудки: нелепость для взрослой, но и не притворишься, будто их нет — и от этого стыдно вдвойне. Кому она может понравиться? Кто захотел бы видеть рядом с собой такое убожество, как она?.. А впрочем, главное — то, что ничего подобного не желает для себя сама Гера. Миг — и в середину зеркала влетает булыжник, так что вся поверхность покрывается трещинами. — Может, я и уродина, но терпеть всё это больше не стану, — шепчет она. — Когда, если не сейчас? Найти бы только Чоппера… На бледных устах Геры каменным цветком распускается колючая усмешка. Дом Синдуллы — большая мрачная крепость, что хранит немало секретов. В том числе, от своего же хозяина.

***

…Пробраться чёрным ходом к полузаброшенному ангару не составляет для девушки и астромеха никакого труда. Потрёпанный, но вполне исправный кореллианский транспортник, казалось, с нетерпением ждёт их обоих. В небольшой коробке рядом с креслом пилота отыскивается лётная куртка, и Гера заворачивается в неё. Смотрится, конечно, как с чужого плеча — в конце концов, так и есть. Но эта вещь защищает не хуже брони. Нет, не от разрядов бластера — лишь от досужих взоров и нездорового интереса. А это сейчас куда нужнее. — Давай-ка, Чоп. Здесь есть карта? Пара деловитых манипуляций под бинарное ворчанье — и на дисплее загораются сотни звёзд. — Неполная. Плохо. Но надо начать хоть с чего-то. Пара гипер-маршрутов подойдёт для начала; а там затеряемся где-нибудь. Сколько на борту провизии? — Буп, — недовольно рапортует Чоппер. — Недельный запас… Я и на полторы растяну, ты же меня знаешь. А там и работа найдётся. Главное, топлива пока достаточно — сам точно не пропадёшь. Зря мы, что ли, генератор улучшали?! Дроид выдаёт в ответ довольную тираду и командует механизмам ангара открыть ворота. Те медленно поднимаются — со скрипом, то и дело на секунду замирая в одной точке; и всякий раз вместе с ними замирает сердце Геры. Но всё обходится благополучно. Транспортник плавно покидает помещение и, сливаясь с поверхностью планеты, медленно отдаляется от дома. — Ключ на старт, Чоп. Стартуем в гипер прямо отсюда. Лучше прямым маршрутом, поближе к центру. Там будет проще замести следы… Последний взгляд на родной Рилот полон горечи — и от боли расставания с родиной, и от воспоминаний о том, кто сделал его неизбежным. Пространство за иллюминатором вытягивается в сонм ослепительных линий. Гера прикрывает глаза, удивляясь тому, что ей совсем не страшно. — Жребий брошен, — шепчет она. — Я не вернусь.