Эффект бабочки

Сознание того, что чудесное было рядом с нами, приходит слишком поздно. А. Блок

      — Прошу простить меня, мадам, — проговорил он еле слышно, но в то же время ясно и отчётливо. Губы сложились в некрасивую, неестественную улыбку. — Но я всё же настаиваю на том, чтобы разговор состоялся.       Наверное, следовало уйти, не оглядываясь на странного незнакомца, но почему-то хотелось остаться и услышать его. Именно что хотелось — впервые за немало времени.       — Что же… Если вы настаиваете.       Загадочный мужчина не пригласил её в кофейню. Напротив — зашагал пыльной тропой, не замечая серого клубящегося шлейфа сзади. Пепельно-серого. Такого же, как и его глаза, в которых ещё затаился смарагдовый отблеск.       Почему-то глаза казались слишком знакомыми — и в то же время другими, совершенно не похожими ни на чьи.       — Вы видите то, что хотели бы увидеть, — он снова улыбнулся, и женщина отвела взгляд от его глаз.       — Кто вы? — теперь она всматривалась в нескончаемую дорогу, осознавая, что её путь так же бесконечно бессмыслен. Ей отвечала тишина, не нарушаемая даже его дыханием и его поступью. — Почему вы молчите?       — Вы узнаете… Позже, — проговорил незнакомец, не отводя взора от спутницы.       — Нет, я настаиваю, — она остановилась, теперь поглощая его своими исчерна-карими озёрами, стараясь найти разгадку, раскрыть тайну, которую он, безусловно, скрывал.       — Я просил вас о разговоре, — усмехнулся неизвестный, беря женщину под локоть и продолжая шаг. — Предоставьте же мне его, а после я, может быть, отвечу вам… Не хмурьтесь, вам это не идёт. Скажите, как ваше имя?       — Что? — она вырвала руку, оглядываясь по сторонам, замечая, что ветхое здание кофейни давно растворилось и исчезло. — Я не желаю заводить знакомств…       — Мне это не нужно, — говорящий поднял руку, и его лицо сделалось серьёзным. — Я прошу вас, ответьте мне, — проговорил он медленно, выделяя каждое слово. — Я не стану вторгаться в вашу жизнь… Я хочу помочь вам.       — Каким же образом? — женщина грустно усмехнулась, опустив голову вниз, но вдруг вспомнила его вопрос, и сам ветер помог ей вымолвить: — Кристина.       — Кристина де Шаньи, я полагаю? — продолжил мужчина, и названная распахнула глаза в немом удивлении. Кто мог узнать?.. Здесь, в этой серой глуши, такой желанной раньше и почти ненавистной теперь, обитали серые же люди. Ничем не примечательные, бесконечно одинокие — и безликие. Безымянные.       Ей оставалось лишь кивнуть.       — Вы несчастны, Кристина де Шаньи? — спросили у неё, и она замерла, не в силах сказать ни слова. — Вы глубоко несчастны и, наверное, хотели бы что-то исправить. Так? Молчите, — шляпа вдруг слетела с головы мужчины, движимая порывом ветра, и ей на мгновение показалось, что он сам пожелал этого ветра. — Вы искренни в своём желании. Вы сожалеете и раскаиваетесь, — пшеничные волосы рассыпались по всей голове, а серые с зеленью глаза обратились небесно-голубыми, и в следующий же миг — иссиня-чёрными.       Она сожалела… Её потери были слишком мучительными, чтобы забыть о них. Её неисполненный шанс — тысяча шансов, тысяча дорог, которые привели бы её к любви. Его и её любви.       Её Ангел был совсем рядом.       Она поняла это слишком поздно, невыносимо поздно.       — Кто вы? — прошептала она, не в силах понять происходящее.       — Я тот, кто должен помочь вам, — промолвили почему-то с оттенком печали. — Рассеять ваше одиночество, — он приблизился, и Кристина молниеносно отшатнулась. — Нет-нет, — он грустно улыбнулся, протягивая золотую цепочку с несколькими большими, как спелые вишни, червонными бусинами.       — Что это? — Кристина нахмурилась, отстраняясь ещё более. — Подарок? Я не приму…       — Вы не похожи на ту, которая нуждается в драгоценностях, — мужчина усмехнулся, сверкая опять серыми глазами. — Вам не нужны подарки, — он говорил, а она зачарованно внимала, каким-то шестым чувством понимая, что скоро произойдёт что-то очень и очень значимое. — Я подарю вам время, Кристина де Шаньи.       — Время? — она вздрогнула. — Ах, — очевидно, представила почему-то огромный маятник, — я не…       — Что за привычка домысливать? Я не говорю вам о часах, — ещё медленнее, как ребёнку, пояснил незнакомец. — Я говорю о времени как о таковом, как о субстанции, как… о материи. Понимаете? — Кристина покачала головой. — Время в самом чистом виде. Сплетённые пространственной нитью секунды. Временной отрезок, промежуток…       — Я не нуждаюсь в таком времени, — усмехнулась она. — У меня его больше чем достаточно. Я не являюсь ни занятым человеком, ни счастливым, который тоже не наблюдает часов…       — А кто говорит о настоящем времени? — парировал её спутник. — Ваше настоящее никто у вас не отнимет — кроме самой судьбы, если ей так будет угодно. Я говорю о прошлом.       — О прошлом? Я… я не понимаю вас, — она отступила ещё на шаг, так и не коснувшись цепочки, мерно раскачивающейся на чужой ладони.       — Вам даровано прошлое, Кристина, — произнёс мужчина, и ей показалось, что со взмахом руки мир вокруг померк. — И притом не одно. Вы праве воспользоваться им так, как посчитаете нужным, но… — он вдруг запнулся, подбирая слова. — Но вы должны помнить, что любое вмешательство во временной ход отражается на его последующих звеньях.       — Что? — в замешательстве спросила она. — Я не понимаю…       — Изменяя одно, вы изменяете всё. Теперь вы вольны выбрать, — он сделал шаг навстречу, поднося золотую цепь к её руке. — Вы можете не принять мой дар, как и желали, — незнакомец улыбнулся. — Просто скажите об этом, и он превратится в пыль.       Выбирай…       Кристина едва не схватилась за голову: память внезапно воскресила слишком знакомые слова.       Верно, ей не следует безоговорочно верить, ведь она не заслужила прощения, она не заслужила ничего, кроме этой бесконечной серой пелены, но…       Выбирай…       Цепь вновь начала раскачиваться, будто маятник гигантских часов жизни.       Что за нелепые мысли?!       Выбирай…       Она вольна отказаться — и всё будет как прежде. И она, несомненно, отказалась бы.       Но нужно ли ей это ненавистное прежде?       Выбирай…       И что с ней будет, если она коснётся этой цепочки? Какое прошлое ей даровано?       Выбирай…       И — немыслимо — если…       Если есть вероятность, что…       Что она вновь увидит его…       Что она теряет теперь?       Она готова идти навстречу неизвестности — только бы…       Ложная, немыслимая надежда…       Но это не фокусник, не обманщик — она знает!..       Выбирай…       Каждое колебание цепочки раздавалось в её голове яснее прежнего.       Кристина Даае никогда не считала себя смелой, но теперь, когда она потеряла веру в страх, выбор оставался единственен.       Она решилась.       И подняла руку навстречу ветру, чтобы поймать алую, как распустившаяся роза, бусину.