Копьё и Чаша

      26 сентября 1997 года. Пятница.              — Привет, Грейвз, это Константин!       — Привет, Константин!       — Ты… эээ… отпадно смотрелся на экране, мужик.       — Спасибо. Странное шоу вышло, если честно.       — Да?       — Да… в какой-то момент показалось, что вижу среди зрителей тебя и… помнишь Фермера?..       — Я как раз по этому поводу тебе и звоню. Фермер восстал из мёртвых и, если не ошибаюсь, направляется в твою сторону. Такое у меня ощущение.       — …       — Намекнул на какие-то ваши будущие дела. И ещё одна маленькая новость — его настоящее имя…       — Геллерт Гриндевальд?        — Ты теперь ещё и телепат, или как?       — Он сам сказал… тогда ещё.       — В общем, Грейвз, не знаю, что там у вас были за дела четыре года назад, но, видимо, ты оставил неизгладимый след в его душе.       — Мда… Дамблдор тоже что-то про это говорил… но другими словами…       — Интересно. А какими, если не секрет?       — Он назвал это «навязчивой идеей», если я правильно запомнил…       — В точку. Слушай, тут объявляют посадку. Я сейчас уматываю в Лондон. Если понадоблюсь — звони по старому номеру…       — Окей. И, Джон… спасибо, что позвонил.       — Без проблем.              Иногда мне кажется, что Джон — мой друг. Иногда — что он вообще никому не друг, а действует только ради собственных интересов. Постоянный контакт с потусторонним миром портит характер. В любом случае, Джон — это Джон, какой бы там он ни был. И он меня предупредил.       Я сразу же решил позвонить Криденсу, который был сейчас в Луизиане — взял отпуск на несколько дней, чтобы повидать Модести перед своим днём рождения, но дозвониться так и не удалось. В вечерних новостях передали, что шторм оборвал линию связи.              Сообщение Константина меня удивило меньше, чем я мог ожидать. Где-то в уголке моего сознания таилась мысль о неизбежно грядущем новом витке спирали. Я знал, что мы встретимся снова, но как именно произойдёт эта встреча?.. Последние четыре года мне периодически снилось то одно, то другое: Долина Смерти с низким предгрозовым небом, белые коридоры «Фермы», дверь лофта Константина, испещрённая охранными заклятиями…              Вдруг мне ужасно захотелось увидеть океан. Окна моей квартиры выходят на противоположную побережью сторону (это делало её несколько дешевле). Я спустился вниз, завёл машину и поехал на пляж.       Закат я пропустил. Было уже довольно темно, и только на западе светилась полоска бледно-жёлтого цвета, переходящая в тёмно-оранжевый и сразу после этого — в глубокий синий. Тут и там виднелись фигуры людей, больше парами — в Санта-Карле редко бывает абсолютно пустынно. Дальше по берегу яркими точками, похожими на скопление светлячков, горели фонарики пирса, там, как всегда, веселье шло полным ходом.       Я сел на песок и долго смотрел на набегающие волны. Я думал о том, что мне уже сорок, что у меня есть любимое дело и любимый человек, что я, вероятно, всё-таки оставил какой-то след в этом мире… я думал о том, что мне, в общем, совсем не хочется умирать, по крайней мере — от рук Геллерта. Я бы предпочёл что-нибудь другое. Например, просто вспыхнуть однажды и исчезнуть.       Что и говорить, настроение у меня было меланхоличное, а думы невесёлые. Песок окончательно стал холодным, когда я решил вернуться домой.              Лампочка в прихожей решила не загораться. Я уже привык, что от Криденса временами вырубалось электричество, пусть он сейчас и был за две с лишним тысячи миль от дома. В конце концов, я могу пройти по собственной квартире хоть с закрытыми глазами и ни разу не споткнуться.       Я споткнулся.       Чья-то сумка валялась прямо посреди коридора. Пока я пытался выпутать ногу из ремешка, неожиданно включился свет. Я вздохнул, окончательно выпутался и вошёл в комнату.       — Здравствуй, Персиваль.       — Здравствуй, Геллерт.       Геллерт, сидящий на диване спиной ко мне. Кому же ещё мог принадлежать этот затылок? Я обошёл диван и встретился с ним лицом к лицу. Он выглядел более острым и хрупким, чем я его запомнил. Кожа, как бумага. Левый глаз был скрыт повязкой.       — Не удержался от эффектного жеста.       — Как обычно.       — Ты рассуждаешь так, будто знал меня годы, а ведь в целом это было… погоди-ка… пару недель?       — Ты пришёл меня убить?       — С чего ты взял, Персиваль?       — Это было бы на тебя похоже.       — Я пришёл забрать кое-что, причитающееся мне по праву. Часть силы, Персиваль, которая не должна была достаться тебе.       — Я ничего у тебя не отбирал. Ты сам колол мне «магию». Собираешься, как в кино, выжать её из моих вен обратно? Поздно.       — Неужели ты думаешь, что я говорю о наших давних «улётах»?       — Тогда о чём? Кроме «улётов» и секса под «улётами» у нас ничего общего не было…       — Секс был неплох. Хотел бы повторить?       — В трезвом уме я с тобой на это не способен, прости.       — Какой ты стал… уверенный. Настоящий лайф-коуч. Учишь этих нелепых существ с нехваткой тестостерона?       Он опять меня провоцировал. Я сел рядом.       — Геллерт, тебе бы тоже не помешал курс медитаций.       — Спасибо, я в порядке. Три года лучшие психиатры Европы возвращали мне целостность рассудка…       — И преуспели?       — Без понятия. Я не стал дожидаться окончания этого нудного процесса. Швейцария нагоняет скуку, а я не люблю скучать…       — Геллерт…       — Избавь меня от своего профессионально тона, ради бога, я не твой клиент… и не твой пациент.       — Геллерт… что же с тобой стало…       Он резко повернулся ко мне.       — Ты видишь это, Персиваль? Видишь? Что ты видишь?       — Ты хочешь, чтобы я ээээ… проверил твою… ауру?       — Я уже знаю насчёт моей ауры, — он скривился. — Мне интересно, что ты видишь сейчас. Без всяких погружений куда-нибудь там и медитаций. Давай, говори.       — Я вижу, что в тебе много… дыр… нет, это словно бы раны…       — Это Копьё, Персиваль, — его голос был тихим. — Чёртово Копьё… я подчинил его себе, но заплатил за это цену…       — Чего же ты хочешь от меня? Я не целитель…       — Персиваль, как ты, всё-таки, далёк от Высокой Магии! Не надо быть целителем, чтобы исцелить эти раны. Нужен только Грааль.       — Всего-то? А больше ничего не нужно? Плащаница, обломки Креста? Голова Иоанна Крестителя?..       — Идиот, — пробормотал Геллерт и закрыл глаза. Потом продолжил, всё тем же тихим голосом:       — Ты слышал когда-нибудь о Мистериях Копья и Чаши? «Легенда о Персевале» — это тебе что-нибудь говорит?       — Мой отец был профессором медиевистики… Он что-то такое мне рассказывал в детстве…       — Он назвал тебя Персивалем, так что, думаю, рассказывал. Если быть кратким, то именно рыцарь по имени Персиваль мог достичь Святого Грааля… Грааль же может исцелить раны, нанесённые Копьём.       — Всё это хорошо, но откуда мне взять Грааль?       Геллерт яростно посмотрел на меня.       — Это уже твоё дело. Могу только сказать, что он точно не находится сейчас в Государственном Эрмитаже.       Наверное, вид у меня был сбитый с толку, поскольку Геллерт усмехнулся.       — Я проверял. Это во-первых. Во-вторых, во всех моих видениях присутствовал… угадай, кто?       — ?...       — Ты, Персиваль. То есть, я подозреваю, что именно ты сейчас владеешь Граалем.       — Ничем я не владею… это не могло быть связано с какой-то другой причиной?       — Не думаю. Я концентрировал свои помыслы только на одном…       — А ещё издеваешься над медитацией…       — Это была мистическая практика!       — Это одно и то же, Геллерт.       Мы немного посверлили друг друга глазами. Потом он улыбнулся.       — Я просто обожаю наши маленькие беседы, Перси. Тебе не кажется, что мы всё-таки могли бы быть партнёрами?       — Не кажется. У меня уже есть партнёр…       — А, мальчишка. Это не серьёзно, Перси. Кстати, он как, до сих пор дымит и разрушает?       Я промолчал. Это была правда — и дымил, и разрушал. Но уже меньше, чем когда-то.       — Я не понимаю, Геллерт, почему ты так уверен, что я буду тебе помогать?       — Потому что ты чёртов лайф-коуч, Персиваль. Это твоё чёртово призвание. Твоя судьба, дхарма, если хочешь. Заметь, я даже не собираюсь тебя убивать, хотя, без сомнения, мог бы это сделать на раз-два.       — И получить новую рану? Почему я не спрашиваю, как тебе удалось бежать из клиники?..       Мы снова замолчали, каждый погрузившись в свои мысли. Геллерт встал и начал ходить по комнате.       — Однажды судьба уже свела нас, Персиваль. Не отрицай, тебе нравилось.       — Мне не очень нравилось, как ты надо мной издевался тогда, Геллерт. И мне не очень нравились твои эксперименты. Совсем не нравились.       — Чушь. Ты был прекрасен в своём геройстве. Я почти влюбился в тебя тогда…       — Почти?       Он состроил гримасу.       — Тебе не хватило самой малости. Надо было только подчиниться мне…       — По-моему, весь смысл в том, что ни один из нас не подчиняется другому. Кого бы ты сделал из меня? Зомби?..       — Зря ты так на Магию Вуду.       — Геллерт, мне кажется, что ты просто не видишь себя со стороны — и вряд ли когда-то видел. Уже сейчас ты одной ногой в могиле. Ты пришёл ко мне за помощью и говоришь о подчинении. Ты нелогичен.       — Пусть нелогичен, Персиваль. Логика — это скучно, — он прекратил вышагивать взад-вперёд и медленно приблизился ко мне.       — Тогда какого чёрта?..       Всё так же медленно, он опустился на колени.       — Персиваль, а если я скажу «пожалуйста»?       Он смотрел на меня снизу вверх, и сложно было сказать, что выражает его единственный оставшийся глаз. Ещё я знал точно — никто меня за это не похвалит. Всем будет лучше, если Геллерт просто загнётся где-нибудь от своих магических ран или передоза.       — Пожалуйста, Персиваль, — повторил Геллерт.       Я сделал свой выбор.