Монстр сильнее человека?

Pov Лаура       Мне почему-то всегда казалось, что родители родили меня только для того, чтобы я выполняла всю работу по дому, пока они будут жить в свое удовольствие и возиться с малышней. На меня с каждым годом ложилось все больше обязанностей, ведь с каждым годом я становилась все старше, следовательно, могла начинать делать то, что не могла прежде. А родители при всем этом жаловались, что я «как-то медленно расту». Еще бы… Сначала это вызывало обиду и слезы, а после лишь горькую усмешку.       Лишь животные были моими единственными утешителями и друзьями — собаки родителей любили меня больше, чем их, бегали со мной по окрестным полям и зимой, и летом… Потом к нам домой пришли кошки — сначала одна, следом вторая, а за ней и третья, и я с трудом уговорила родителей позволить мне их оставить. Непременным условием было то, чтобы они не шумели.       А позднее я открыла для себя книги. Священник в нашем приходе не только научил меня читать и писать, но и подарил мне большую книгу - "описание путешественниками дальних стран" с небольшими карандашными набросками. -Чтобы она служила тебе утешением, когда будет особенно тяжело, — ответил мне священник, когда я спросила его — зачем?       Я читала эту книгу раз за разом, и не только потому, что она нравилась мне, но еще и потому, что читать больше было нечего — книги в принципе достать было сложно, а уж в той глуши — и подавно.       Родители последовали за мной, когда я говорила, что верю в чудеса и в добрых духов природы, отворачивались, когда говорила, что вампир, которого боится вся деревня, на деле может оказаться не таким уж бессердечным и жестоким. Я уже не обижалась, а просто продолжала верить — бесполезно что-то доказывать тем, кто ничего дальше своего носа видеть не хочет.       И я оказалась права — скоро меня стал навещать добрый дух, обращающийся в нетопыря. Он приходит ночью и тихо говорит со мной, приносит книги… Разговаривает он немного странно, во всяком случае, мне так кажется — я никогда прежде не слышала, чтобы слова выговаривали так четко и, в то же время, чтобы речь лилась свободно, не режа слух. Так говорил только он, мой ночной гость. И он был моей тайной. Pov фон Кролок       Мой план был продуман до мелочей — я точно знал, что родители Лауры согласятся продать свою дочь, нужно только найти подходящую цену. Но торопиться было нельзя — надо стать другом Лауры, чтобы она доверяла мне, иначе я выращу маленького монстра, готового при любом удобном случае вонзить кол мне в сердце. Нет, здесь нет места спешке. И, кроме того, мне было известно, как можно завоевать ее доверие — она сама сообщила мне, что весьма доверчива, так что мне ничего не будет стоить убедить ее, что перед ней добрый вампир, который никому не причинит вреда.       Конечно, иногда во мне возникали сомнения, относительно ее родителей (в Лауре я не мог ошибиться), вдруг они окажутся не такими бессердечными, как мне казалось, и откажутся продать мне ребенка. Но у каждого своя цена — у кого-то деньги, а у кого-то безопасность потомства, а у Лауры, как я посчитал, семь младших братьев и сестер, и к большинству из них ее родители привязаны сильнее, чем к ней.       Я не медля начал кампанию по завоеванию доверия ребенка. Для начала — приносил ей книги, каждую из которых она, прочитав, оставляла на столе, приоткрывала окно шире и говорила в темноту: -Благодарю, добрый дух ночи. Книга была очень интересной, — а на следующее утро, проснувшись, обнаруживала на месте прочитанной новую.        Иногда я разговаривал с ней, и речи ее не были пустой болтовней ребенка. Она вбирала в себя всю доступную информацию, жадно слушала то, что я рассказывал ей, не боялась спрашивать и высказывать свое мнение.       Вопрос, на который я никак не мог найти ответа, узнавая ее все больше — откуда в ребенке, родившемся в этой глуши и никогда ее не покидавшем, взялись задатки аристократической гордости и понятия о приличиях, бытующих в высшем свете? Я не раз предлагал ей взять книги себе, не единожды приносил колечки, серьги, браслеты и кулоны, но она всегда отказывалась принять что-либо, порой даже обижаясь, согласившись только на цветы и сладости. -Скажи, ты знаешь вампиров? Какие они? спросила однажды Лаура, когда мы разговаривали ночью. Мне понравился этот вопрос, ведь сейчас я смогу убедить ее, что мы, вампиры, вовсе не такие, какими нас описывают взрослые. -Спокойные, — неужели? Это явно не про Герберта, — Тихие и размеренные. -А они правда убивают людей? -Они стараются не делать этого, — да, врать не хорошо, но это во имя благой цели, — У них не всегда это получается, но спорю, но… -Правда стараются? — в голосе Лауры была надежда. Я только кивнул, внимательно следя за ее реакцией, а она вздохнула и улыбнулась: -Я знала, — прошептала она, кивнув самой себе, — Они не злые, ведь так? -Да, так, — мой демон довольно усмехнулся: девочка в наши руках. Птичка сама залетела в силки, не подозревая об этом. Голос человека становился все тише и неуверенней, ведь он уже проиграл.        Я любил вспоминать каждое мгновение, проведенное с ней, порой полностью выпадая из реальности, что, разумеется, не могло не встревожить обитателей замка, и в особенности моего сына, о чем тот не замедлил сообщить мне: -Папа, с тобой происходит что-то странное, а твой безумно-счастливый вид меня пугает, — отметил Герберт, лениво листая какую-то книгу, оторвавшись, наконец, от своего «безмерно любимого Альфреда».       Я смерил его взглядом, решая, готов он принять новость о Лауре или же лучше обождать? Я не хотел, чтобы они воевали, наоборот — я желал полного взаимопонимания между Гербертом и Лаурой (до остальных не было дела — им придется ее принять и смириться). Я не любил спешить, а вечность отлично учит терпению. Но Лаура уже доверяет мне, до цели осталось чуть-чуть, только закрепить успех, а вот Герберту потребуется время: -Скоро в этом доме появился человек, — Герберту лучше рассказать сейчас, он сможет повлиять на Альфреда, который в последнее время действительно стал меньше охотиться. -Человек? Девушка? Для бала? — как еще он мог воспринять Лауру, кроме как закуску для вампирского бала, ведь я никогда прежде не приводил в этот дом человека для чего-либо еще. -Нет. И вообще, пока она будет жить под этой крышей, бал здесь проводиться не будет! — вряд ли кто-то из давно умерших, но не мертвых, сможет удержаться от соблазна испить крови невинного ребенка, поэтому безопаснее держать Лауру вдалеке от этого, или все это вдалеке от Лауры. -Тогда зачем она тебе? — удивление, изучаемое Гербертом, казалось, было осязаемым. -Затем, что я хочу. И могу. Я буду учить ее, а ты, надеюсь, увидишь в ней сестру. -Учить? Она — ребенок?! — восклицание Герберта спугнуло несколько сов с ближайших к замку деревьев, где-то в лесу, словно в ответ, завыл волк. Руки сына дрожали — он еле сдерживал себя, чтобы не запустить книгой в стенку. -Да, она — ребенок, — спокойно подтвердил я, тем не менее так, чтобы сын понял, что обсуждать это и менять свое решение я не намерен. -И что, сделаешь ее графиней? Или еще одной игрушкой, которую потом будешь искать, куда пристроить? — его голос сочился издевкой. И с каких пор мой сын стал благоразумным? Это всегда было моей прерогативой. -Нет, здесь другое, — эти, так называемые, «игрушки» не были частым явлением, так что Герберт мог и не упоминать о них. Всего-то три вампирши (не считая Сару, которая сбежала сама). Но сделаю ли я Лауру графиней? Демон шептал мне, что сделаю, обращу ее, когда она подрастет, и мы будем вместе вечно. И этот шепот заглушал крик крупицы человека… Я уже давно перестал быть им, так что стоит забыть об этом глупом милосердии, сомнениях и неуверенности, — В любом случае, не твое дело, что я сделаю с ней. Не нам думать о будущем, — вампиры живут одним днем, одним вечным темным днем. -Хорошо. Только бы потом не пришлось пожалеть, — задумчиво пробормотал Герберт, небрежно перелистывая очередную страницу, — Я передам Альфреду и Магде эту новость, разумеется, со всеми подобающими предупреждениями и угрозами.       Отлично. Теперь можно приступить к завершающему действию. Pov Герберт       Папа сошел с ума. Нет, не так. ПАПА СОШЕЛ С УМА! Он совсем лишился рассудка на почве одиночества, решив взять на себя воспитание ребенка. Это же… родительский мезальянс (и плевать, что такого выражения нет)! Какой из вампира может быть отец для человеческого ребенка? Какой воспитатель, какой наставник? И как, скажите на милость, он собирается сдерживать жажду, находясь рядом с ней? Если удержит жажду в узде — хорошо, а если нет? Это будет катастрофой для всех нас — папа всех сживет со свету со своей депрессией. И он не намерен слушать никого — ни меня, ни свой здравый смысл.       Все вампиры становятся безумны с годами, но я не думал, что эта участь постигнет моего отца.