Испанский средневековый детектив

Другие слуги приняли Альвареса хорошо, почему-то все как один решили, что он сопровождал молодого герцога в заграничной поездке и был нанят на работу где-то на севере Андалузии, а на обратном пути заехал домой, поэтому отстал и до Мадрида добрался только теперь. Альварес не отрицал, со всеми держался приветливо и дружелюбно. Сначала он опасался, что начнутся расспросы о поездке господина и других странах, но, как ни странно, никого это не интересовало, наоборот, местная челядь наперебой спешила поделиться правилами, установленными в доме, городскими новостями и сплетнями, бесконечными сплетнями. Через пару часов Альварес решил, что если бы он был слугой в особняке, то на второй же день сошёл с ума от этой суеты, бесполезной беготни, пустых разговоров и мелких интриг. Он не переставал удивляться, когда за этой непрекращающейся болтовней люди успевают работать?! Но Альварес всегда знал, в какой момент лучше держать при себе свои рассуждения, умел смотреть и слушать, и умел располагать к себе людей. С ним говорили, говорили охотно и откровенно. И, к концу первого же дня пребывания в особняке, Альваресу удалось разведать много полезного. Ведь никто не знает человека лучше, чем домашние слуги, будь он простой мах или именитый герцог. Все слуги были расстроены смертью дона Карлоса. О герцоге вспоминали, как о хорошем хозяине. Его любили, говорили, что человеком он был незлобливым, щедрым, справедливым. Домочадцы повторяли, что господина очень жаль, и со вздохом добавляли: «Ну а за грехи свои перед Господом ответит». К тому же, все переживали какой порядок заведёт дон Рауль и боялись перемен. Некоторые из старых слуг наследника герцога Медины помнили ребёнком, и отзывались с теплотой, и новые, за те две недели, что молодой господин жил в Мадриде, тоже прониклись к нему симпатией. Но люди сетовали, что слишком уж дон Рауль неопытен и наивен, тревожились, что он не захочет вести хозяйство по-старому, продаст особняк, распустит прислугу. Конечно, дом был по-прежнему на хозяйке ‒ донне Катарине, но она сама почти не занималась делами, во всём доверившись домоправительнице, женщине порядочной и семье герцога верной. Та работала старательно и следила за хозяйством, умело управляя слугами. Что всех и радовало, потому что донну Катарину не очень жаловали. Капризная, равнодушная, изводила всех придирками. Впрочем, в хорошем настроении она бывала ласковой, но в дурном ‒ частенько доводила горничных до слёз, а угодить ей было сложно. Все надеялись, что когда дон Рауль войдёт в права, то вдова герцога недолго останется в доме: её либо снова выдадут замуж, либо отправят в монастырь. Только вот многие поговаривали, что донна Катарина может окрутить мальчика, соблазнить, она хоть и стара для него, и даром, что вдова, ‒ красавица, и возле молодого герцога так и вьётся. Впрочем, другие утверждали, что матушка его светлости донна Лициссия наверняка этого не допустит. Она хоть и считается подругой и компаньонкой донны Катарины, но женщины ненавидят друг друга. И герцогиня на дух родственницу покойного супруга не переносит. Слуги почтенную матушку дона Рауля боялись как огня, и за глаза шёпотом иначе чем «ведьма» не величали. Тихая молитвенница с покорной улыбкой, что у Девы Марии, она никогда не упускала случая отчитать кого-нибудь, а за малейшую провинность с превеликим удовольствием отдавала приказ выпороть, и сама с глубоким вниманием наблюдала за процессом. Не питал никто тёплых чувств и к дону Франсиско, все ждали не могли дождаться, когда же юноша уже покинет дом и отправится в королевскую армию. Он тоже не отличался особой душевностью, и, несмотря на юный возраст, был жесток и очень горделив. Многие вспоминали, как разительно он отличается от старшего брата, который как раз в таком возрасте отправился в путешествие. Дон Рауль, как и обещал, в первый же день познакомил Альвареса со своими родными. Те не проявили к новому человеку герцога никакого интереса. Доверенное лицо ‒ так доверенное лицо, никто и не спросил, зачем его услуги понадобились Раулю и кто такой этот Альварес Корнеро. Как и предполагал молодой герцог, должность доверенного списали на модные французские веянья. Но и общаться с ним никто не спешил. Впрочем, Альварес понимал, что беседа ни с одной из герцогинь, ни с младшим братом дона Рауля не принесёт никаких плодов. И предпочитал наблюдать, по крайней мере, пока. Дон Рауль на следующий день вновь отправился наносить визиты, светская жизнь Мадрида отнимала у молодого герцога много времени и сил и вовсе его не радовала. Балы и встречи с другими благородными донами его утомляли. Он предпочитал тишину и уединение. Ему в тягость было даже благостное расположение королевской семьи. Конечно, герцог не жаловался Альваресу, но бывший солдат был очень наблюдательным. Кажется, за время своего путешествия мальчишка отвык от жизни, что вели важные испанские гранды, впрочем, наверняка он к ней и привыкнуть-то не успел. Но Альваресу до этих проблем нанимателя не было никакого дела, он должен всего лишь побыстрее найти мальчику подходящего виновника его трагедии, получить своё жалование и преспокойно убраться обратно на окраину. Хотя герцог щедр, вероятно, Альварес сможет себе позволить снять комнатку и получше, чем в «Куропатке». И постель ему будет греть девица посимпатичней мамаши Кло. И денег ему хватит, вероятно, до следующей войны с маврами, где он постарается сколотить себе состояние. Но если он хочет получить деньги, герцог Альба должен остаться жив, а, значит, пока Альварес не выполнит работу, он не позволит никому причинить вред дону Раулю. Как ни странно, подробностями о смерти прежнего хозяина никто из болтливых слуг делиться не спешил, даже самые разговорчивые горничные немедленно вспоминали про какие-то дела и сбегали от Альвареса, едва тот начинал задавать неудобные вопросы. ‒ Лаура запретила трепаться о господине, ‒ объяснил Мигель, слуга, которому дон Рауль поручил заботы об Альваресе. Это, кажется, Мигель и распространил слух, что нового человека герцог привёз из своего путешествия. Старик сопровождал дона Рауля во время гранд-тура. И, наверное, единственный в доме, кто знал, для чего здесь Альварес. Но затеи хозяина не одобрял. ‒ Зачем ворошить прошлое? Смерть не любит, чтобы её тревожили. Отпустить надо мертвеца, помолиться за его душу, да и жить дальше. Но дон Рауль всё не успокоится, как бы на себя беды не накликал! ‒ Так ты не думаешь, как и господин, что герцога могли убить? ‒ Убили или сам умер ‒ смерть всё одна. Значит, пора пришла, забрал Господь душу грешную, ‒ поднял глаза к небу Мигель. ‒ Не нам тот промысел разгадывать… Альварес как раз был не прочь разобраться, промысел ли бога эта смерть или желание человеческое. ‒ Боюсь я за дона Рауля, – продолжал старик. ‒ Родные его, что хищные звери всё вокруг вьются, не удивлюсь, что все скопом прежнего хозяина загрызли, и за нового примутся. ‒ А как ты сам, веришь, что самоубился герцог? ‒ Разное говорят, ‒ уклончиво ответил слуга. ‒ Но как по мне, то если бы сам захотел умереть дон Карлос, то затеял бы драку с каким своим недругом, или даже на корриду бы пошёл тайно, в чужом плаще. Королю бы надерзил, или, прости господь, господину первосвященнику дерзость какую сказал. Но не по его характеру, запершись в комнате, яды пить, он же не старик хворый. Альварес кивнул. ‒ Так у кого бы мне поподробней расспросить, что с ним случилось? Кто первым нашёл господина? ‒ Поговори с Лаурой, нашей домоправительницей, я про тебя ей сказал. Она должна помочь, коли в настроении будет. Лаура оказалась в настроении. Альварес нашёл её на кухне, где домоправительница распекала нерасторопных кухарок. Но ему даже улыбнулась и велела подать гостю кусок окорока, и к тому же самолично нацедила вина. Усадила за стол, вдали от суетящихся стряпух, и сама села рядом. Лаура была дородной пожилой женщиной, из-под строгого чепца, покрывающего голову, выбивались седые волосы, но тёмные глаза всё ещё сверкали насмешливо и задорно. Она благосклонно наблюдала, как Альварес жует ветчину. ‒ Значит, ты глаза и уши молодого господина? Андалузец? – и кивнула, не дожидаясь ответа. ‒ Муж мой покойный из Андалузии был. Красавец и бабник редкостный. Ещё и солдат, небось? И опять не дала Альваресу ответить: ‒ А то как же, конечно, солдат. Я вас сразу насквозь вижу. И что ты делать намерен, солдат? Ты же и в доме-то благородном первый раз. Ну найдёшь ты убивца, и чего? Да, даже если то окажется проходимец Диего, он же тебя взашей и прогонит, ‒ усмехнулась Лаура. Альварес улыбнулся и пожал плечами: ‒ Найду ‒ потом разберусь. А вы думаете, что герцога убил Диего, художник, которому покровительствует герцогиня? Диего он видел мельком, тот стоял за холстом в гостиной, когда дон Рауль представлял Альвареса господам. Присутствия Диего молодой герцог словно и не заметил, только потом молча кивнул Альваресу на него. Худощавый юноша, не старше самого дона Рауля, смазливый, с детским глуповатым личиком и тонкими усиками. Он очень часто хлопал глазами и словно испуганно оглядывал всех вокруг, а потом вновь утыкался в свой холст, продолжая малевать. Его как будто не замечали, никто, даже донна Катарина. И слуги о Диего почти не говорили, ну то есть упоминали, что он новая забава госпожи, а что художник из себя представляет ‒ никто объяснить не мог. Большую часть времени Диего проводил в мастерских, которые оборудовала ему в том же крыле, где и её покои, донна Катарина. Лаура замечанию Альвареса только рассмеялась: ‒ Да где же ему, болезному! Он и тени своей боится! ‒ Но вы не верите, что дон Карлос сам отравился? ‒ Нет, спаси Господи его душу, ‒ Лаура возвела глаза вверх и прочла короткую молитву, Альварес в этот момент вежливо не стал откусывать очередной кусок ветчины. ‒ Что бы герцогиня не говорила, и как бы донна Лициссия не порицала великого грешника, не убивал дон Карлос себя. Он накануне велел, чтобы на завтрак булок маковых ему подали. Ну рассуди сам, зачем бы он стал об утре думать, если бы умирать хотел? Альварес кивнул. Но это не доказательство, может, специально и попросил, чтобы слуги о нём дурно после смерти не думали, чем проще человек, тем больше заповеди чтит. Вот и хотелось дону Карлосу, чтобы та же Лаура жалела его, а не кляла святопреступником. ‒ Не веришь, ‒ усмехнулась домоправительница. ‒ Вот и господам такое не скажешь, не будут они выяснять, кто да зачем вздумал хозяина отравить. И дона Рауля отговорят. А то ведь расспросы начнутся, ежели какой дознаватель явится, а каждому есть, что скрывать. ‒ Вы думаете, это кто-то из родственников герцога? ‒ Откуда же мне знать?! Тебе за это деньги плачены будут, вот ты и думай! – ехидно улыбнулась она. Альварес хмыкнул. Непростая женщина эта Лаура. ‒ Значит, вы тоже не хотите, чтобы я нашёл убийцу? ‒ Отчего же? Найди, коли сумеешь. С людьми ты уже поладил, ты им по нраву пришёлся, порасспрашивай, может, кто чего и приметил. Урсула, что комнату герцога убирала, болтала как видела, будто донна Катарина порошки какие-то с хозяйского стола в карман к себе спрятала. Трубочист болтал, что донну Лициссию в ту ночь встретил, как она по коридору шла из половины дома, где комнаты герцога. Лакей слышал, как дон Франсиско накануне поссорился с доном Карлосом. Хотя и дня не проходило, чтобы господин не отчитывал за что-нибудь дона Франсиско, а тут он огрызаться вздумал, и даже угрожать… А сама я застала в доме Базиля, бывшего полюбовника донны Катарины, выходил через кухни уже как стемнелось. А вот у него, в отличие от Диего, нрав горячий, а разум глупый. И в обиде он большой, что из дому его выставили. И как он в дом пробрался ‒ никто не видел, ежели бы я своим глазам меньше веры имела, решила бы, что примерещился мне проходимец. ‒ А за что его донна Катарина прогнала? – полюбопытствовал Альварес. ‒ Неужто ещё не насплетничали? Всё за то же. Нет бы у господской юбки сидеть, так его на приключения потянуло, новая горничная приглянулась ему. Вот госпожа и выгнала обоих. И герцог Базиля ещё и высечь приказал. Ох, и взбеленился тот, он, в хорошем доме поживши, уже благородным себя считал. Всё отомстить дону Карлосу клялся. Да, эту историю Альварес уже слышал с подробностями. Базиля в доме недолюбливали, и тому, что он впал в немилость, обрадовались, а вот служанку, что из-за него тоже пострадала, жалели. Девушка сейчас в какой-то таверне собой торговала. ‒ И это ещё из домашних только, ‒ продолжила Лаура. ‒ А отравился герцог, думаю, вином, в покоях своих закрылся, а наутро нашли его в кресле у камина. Рядом пустой бокал, будто из руки ослабевшей выпал, оставшееся вино по полу пролилось, а на столике письмо запечатанное, для дона Рауля. А вино то мог прислать кто угодно. Вдруг с кем из грандов дон Карлос в большом разладе был?.. ‒ То есть врагов у герцога было предостаточно, ‒ хмыкнул Альварес. ‒ Ну а как же письмо? Вы же не могли не слышать о… недуге дона Карлоса? – осторожно уточнил он. ‒ Может, и впрямь из этого он не смог больше жить? Лаура презрительно хмыкнула: ‒ Да уж побольше твоего знаю! Наши о таком не болтают, враз места можно лишиться, а то и языка. Его светлость рассказал? Дон Рауль ещё слишком доверчив к людям, ‒ неодобрительно покачала она головой. ‒ И как он мог поведать такое парню вроде тебя! Помню я его светлость мальцом, хорошенький был мальчишечка, добрый, тихий. Думали сначала, что навроде сына он герцогу, коли своих детей бог не дал, а всё так вышло, ‒ тихо проговорила Лаура, косясь на кухарок. ‒ Да заступится за него Пресвятая Дева! Не стал бы дон Карлос лишний грех на себя брать, поверь мне! А я уж помолюсь, чтобы достойная женщина повстречалась дону Раулю, да оставил он бесовские наваждения. Утешится, забудется, молод он ещё, отмолит у Господа прощение. Она строго посмотрела на Альвареса, будто тот собирался ей перечить. Он на всякий случай кивнул и перевёл тему: ‒ А что вы скажете о смерти конюха Хуана? Лошадь взаправду взбесилась? ‒ Что я тебе, скотница? – усмехнулась женщина. ‒ Поговори на конюшнях. А потом добавила едва слышно: ‒ Будь осторожен, солдат, а то как бы тоже ненароком беды какой и с тобой не приключилось. Вечером Мигель велел Альваресу зайти к господину. Герцог только вернулся домой, и хотел узнать, удалось ли что-нибудь выяснить. Час был поздний, дон Рауль уже готовился ко сну, и Альварес застал его в одной ночной сорочке. Герцог, кажется, молился. Но, увидев вошедшего, жестом пригласил проходить. ‒ Капитан Корнеро, я понимаю, что за один день невозможно достигнуть успеха, но есть ли какие-нибудь новости? – спросил он. Альварес невольно отметил, что будь у герцога длинные волосы и черты лица помягче, он казался бы очень красивой девушкой. Смуглое тело в белоснежной рубашке, легкий ветерок из открытого окна слегка колышет тонкую ткань, лунный свет словно обнимает дона Рауля, и он сияет в полумраке комнаты, подобно ангелу. Альваресу хотелось приблизиться и дотронуться до него, убедиться, что молодой человек из плоти и крови. Но он, конечно, сдержался, отогнал наваждение, а герцог зажёг свечи и накинул халат. Теперь перед Альваресом сидел усталый юноша с печальным взглядом. Альварес запоздало поклонился, досадуя на себя, и заговорил: ‒ Ваше сиятельство, слуги уверены, что герцог не мог совершить самоубийство. Но я пока не готов высказывать какие-либо подозрения. Не смею беспокоить ваших родных, но почему они настаивают на самоубийстве? ‒ Они настаивают на сердечной болезни, ‒ горько усмехнувшись, поправил его дон Рауль. ‒ Семье невыгодно просить расследования, придётся обращаться к королю, начнутся разговоры, разразится скандал. Будет опорочено имя герцога. Я хотел затеять всё официально, найти судью, ‒ тихо добавил он. ‒ Но и донна Катарина, и матушка слёзно умоляли этого не делать. Сказали, что очень опасно, особенно, если выяснится что-то про нашу связь с Карлосом, пострадает вся семья, а меня могут отдать на суд инквизиции. Альварес кивнул, но в искреннюю заботу благородного семейства не верил, скорее всего, тут вопросы наследства. Корона и церковь могут потребовать себе всё состояние герцога, настаивая на версии самоубийства. ‒ Матушка говорит, что я должен как можно скорее выбрать себе невесту и объявить о помолвке, ‒ проговорил дон Рауль. ‒ Но я не могу себя пересилить, мне кажется, я предам Карлоса. Альваресу было неприятно выслушивать излияния его светлости. Высокие помыслы, высокие чувства. Какое ему до этого дело? Что он, его духовник, что ли? ‒ Скажите, что у вас есть невеста где-нибудь в Италии, и в ближайшее время вы пригласите её, ‒ зачем-то посоветовал он. ‒ Пустите о том слух. А после всегда можно сказать, что помолвка разладилась. ‒ Вы предлагаете мне солгать матушке? ‒ Не думаю, что если вы скажете ей правду, она обрадуется больше. Дон Рауль поднял на него глаза и улыбнулся. Альварес не мог понять, почему эта улыбка заставляла его тут же улыбаться в ответ. И почему он так жалеет, что герцог улыбается редко. ‒ Да, пожалуй, вы правы, на какое-то время это избавит меня от лишних разговоров. Вы можете идти, капитан Корнеро. Спокойной ночи. И прошу вас, каждый день рассказывайте мне, что вам удастся выяснить. Мне кажется, дух Карлоса стоит у меня за плечом и требует, чтобы я поскорее выяснил, кто разлучил нас. Альварес выругался про себя. Ну вот к чему ему знать такие подробности и все переживания мальчишки?! А вслух спросил: ‒ Ваша светлость, почему вы так много мне открыли о себе? Небезопасно поверять свои тайны незнакомцам. ‒ Я вам доверяю, капитан Корнеро, – вновь улыбнулся герцог светлой и тёплой улыбкой, которая так хорошо подходила его печальным глазам. Альварес вновь укорил себя за то, что неуместно размышляет, а как же мальчишка выглядит, когда эти тёмные глаза счастливо блестят. И поспешил откланяться.