Испанский средневековый детектив

Музыкант Базиль был худощав, но статен. И лицо у него было, пожалуй, красивое, хотя угадывались черты басков. И поэтому Альваресу, который с басками немало повоевал, Базиль сразу не понравился. А, может быть, и потому, что поглядывал парень на своего гостя излишне высокомерно. Поджимал губы и кривился, словно его оскорбляло само присутствие Альвареса в комнате. Конечно, комнатка музыканта была не чета той, что Альварес нанимал в «Куропатке». Чистенькая, приличная, с добротной мебелью, на стене висело аж три гитары, вероятно, успел кое-чего накопить за время жизни в доме у герцогини, а, может, и сейчас нашёл какого богатого покровителя. ‒ У меня мало времени, и я не понимаю, что вам от меня надо, ‒ произнёс Базиль, небрежно пощипывая себя за бородку. На пальцах блестели перстни с недешёвыми камнями. Альварес решил наведаться к бывшему подопечному донны Катарины с утреца, но пока нашёл, где тот обитает, солнце перевалило уже далеко за полдень. Ему пришлось обойти с десяток постоялых дворов. И поэтому Альварес был очень раздражён, что потратил целый день впустую. ‒ Значит, вас прислал герцог Альба? – наигранно равнодушно протянул Базиль, когда Альварес представился. ‒ Я помню вашего хозяина ещё совсем юным. Лестно, что и он не забыл меня. Или хочет быть уверенным, что его маленький секрет я буду хранить больше, чем свою верность короне и церкви? Это стоит денег. Глаза его жадно заблестели. ‒ Кто поверит твоей болтовне? – отмахнулся Альварес, этот тип становился ему всё неприятнее, и хотелось закончить разговор поскорее. ‒ К тому же, если бы я пришёл просить тебя замолчать, мы бы не беседовали, ‒ нехорошо усмехнулся он и небрежно снял с пояса нож. ‒ Вы не посмеете! – испуганно вскрикнул Базиль, заозиравшись по сторонам, но бежать ему было некуда: у дверей стоял гость, а выпрыгивать в окно на каменную мостовую он, конечно, не рискнёт. Поэтому заявил: ‒ Я буду кричать! ‒ Да успокойся, ‒ Альварес повесил нож с другой стороны. ‒ Я просто хочу кое-что у тебя спросить. По-доброму. Если ты мне по-доброму ответишь, то и разойдёмся мирно, а нет… Так не обессудь. Убивать тебя я не стану, а вот если сломаю пару пальцев?.. Как будешь тренькать на своей гитарке? Базиль, бледный и несчастный, со злостью смотрел на посетителя. ‒ Что нужно дону Раулю? ‒ спросил он, пытаясь улыбнуться. ‒ Я всегда готов помочь благородному герцогу. ‒ Ты, конечно, знаешь, что герцог Медина-Сидония скончался? ‒ Да примет Господь его душу, ‒ закатил Базиль глаза. ‒ Я слышал об этом несчастье. Очень расстроен. Его семья ведь мне покровительствовала. Кажется, у дона Карлоса сердце отказало? ‒ Тебе лучше знать, ты ведь был в ту ночь в особняке. Базиль побледнел ещё сильнее и прошипел сквозь зубы: ‒ Лаура наболтала? ‒ Так зачем ты наведывался туда? Тебя же с позором прогнали пару лет назад! ‒ Слухи и грязные сплетни! Я сам ушёл! Я человек искусства, я как птица, могу петь только на воле, а не в клетке! ‒ Я спросил, зачем ты наведывался в свою старую клетку? – прервал его пламенную речь Альварес. Базиль замялся. ‒ Понимаете, это всё из-за донны Катарины… Вы, вероятно, слышали... Я любил ее, она любила меня. Но жестокая судьба чинила препятствия нашей страсти. ‒ Я в курсе, что тебя прогнали, когда донна Катарина застала в твоей постели девку. А герцог велел выпороть. И, наконец, ты набрался смелости ему отомстить? ‒ Что вы, нет! – испуганно завопил Базиль. – Я бы никогда… Да и как бы я смог?! Я просто хотел увидеть донну Катарину! Да, я совершил ошибку, но я до сих пор люблю только её, мою госпожу. Я пробрался в дом, чтобы хотя бы мельком увидеть её дивный лик. Умолять о прощении, ‒ Базиль вытер выступившие слёзы. Альварес молча смотрел на него. Он знал, что, когда смотрит таким взглядом ‒ тяжёлым, угрожающим ‒ у многих пропадает всякое желание лгать ему. Вот и Базиль вздрогнул и поперхнулся собственным рыданием. ‒ Я не убивал герцога! – выкрикнул он срывающимся голосом. ‒ Я даже не видел его в тот вечер. Клянусь вам! Это Диего, теперешний новьо герцогини. Дон Карлос был отравлен, а вы знаете, что краски, которые готовит этот рисовальщик ‒ ядовиты? Любая его краска на основе какой-то опасной гадости! Катарину всегда забавляло подобное, как всегда забавлял и этот идиот, ‒ с презрением скривился Базиль. ‒ Донна говорила, что он такой милый, а знает о ядах больше лекарей. ‒ Диего появился в доме, когда и ты ещё был при Катарине? – удивился Альварес. ‒ Да. И он жил неподалёку от покоев герцога. Вы понимаете, что это значит? – многозначительно повёл бровями музыкант. ‒ Потом уже его светлость отдал мальчика своей супруге. И кто знает, что там было… Может, этот малпаридо хотел отомстить бывшему любовнику, или ревновал донну Катарину... Альварес не верил, что герцога решил убить художник, но ядовитые краски в доме… Ими мог воспользоваться кто угодно. Впрочем, то, что убийца ‒ Базиль тоже было сомнительно, он бы не стал так рисковать собой. ‒ Так для чего же ты приходил в особняк? И не пытайся заговаривать мне зубы! Базиль заюлил, глаза его забегали, но, опасливо покосившись на нож Альвареса, всё же сказал: ‒ Я смею надеяться, что вы сохраните это в тайне? Не хочу опорочить ничьего имени. Дело в том, что донна Лициссия испытывает ко мне симпатию… ‒ И кисло улыбнулся. Кажется, симпатия матушки дона Рауля музыканта вовсе не радовала. ‒ После того, как донна Катарина меня отвергла, я иногда наведываюсь к другой госпоже. Тайно. Она дала мне ключ от задней двери, я знаю, как пройти по коридорам, чтобы не повстречать слуг. Но Лаура в тот вечер появилась невовремя. Альварес усмехнулся: ‒ Ты всех женщин в особняке ублажал? ‒ Я же мужчина, ‒ гордо улыбнулся тот, ничуть не смущаясь. ‒ А женщинам в этом доме было крайне одиноко. Встреча с Базилем ничего не дала, Альварес злился, что потратил столько времени, а узнал так мало. Завтра он побеседует с Диего, и ещё раз поговорит со слугами. Трубочист и лакей ничего дельного не сказали. Ну видел один донну Лициссию, ну шла по коридору в ночной час. Теперь Альварес даже знает откуда. Наверняка провожала любовника. А что младший брат дона Рауля сыпал угрозами ‒ тоже не удивительно, он на язык несдержан. За то время, что Альварес прожил в доме, он в этом убедился. Всего однажды столкнувшись с мальчишкой в коридоре и не успев посторониться, выслушал столько в свой адрес, что не будь мальчишка герцог, лишился бы дон Франсиско половины зубов. Но Альваресу так и не удалось выловить Урсулу, горничную, что первой обнаружила тело дона Карлоса. Девушка как будто от него пряталась. Вероятно, ей будет что рассказать, если разговорить. Не попросить ли Лауру устроить им встречу? Альварес шёл не спеша, рассуждая про себя, насколько приблизился он к разгадке. Кажется, ничуть, хоть подозревать можно каждого, да и исключать, что дон Карлос сам свёл счёты с жизнью, тоже пока не стоит. А ещё нужно придумать, что сказать дону Раулю вечером, когда тот потребует отчёта. Стоит ли упоминать, что его досточтимая матушка привечает любовников, а обожаемый дядюшка, вероятно, не так уж скучал после отъезда возлюбленного племянника? Если, конечно, Базиль не лгал… Когда Альварес подходил к дому, уже совсем стемнело. Но темнота его никогда не тревожила. В центре Мадрида можно не опасаться, что кто-то выплеснет на тебя из окна свой ночной горшок, для сего в благородных домах предназначены задние дворы. А бандитов и воров Альварес никогда-то не боялся. Во-первых, и постоять за себя он может, а, во-вторых, брать с него всё равно нечего. Хотя сейчас новый костюм может обмануть случайного грабителя, на его же несчастье. Впрочем, его королевское величество гордится тем, что благодаря его страже город в ночные часы безопасен. Городом его величество, конечно, считает те пару улиц, что проходят возле собора и центральной площади. Но хорошо, что хоть где-то припозднившиеся горожане могут передвигаться без страха. Благостные размышления Альвареса о королевской заботе нарушил отчётливый шум драки в ближайшем переулке. Звон оружия, стук каблуков, выкрики противников. Сражались несколько человек. Нет, Альварес не хотел вмешиваться, но какой старый солдат пройдет мимо места боя? К тому же, через этот переулок была самая короткая дорога до особняка герцога. И он решительно свернул. Сражались четверо. Вернее, один оборонялся от троих. Двоих со шпагами и третьего, который норовил напрыгнуть со спины с кинжалом. И оборонялся превосходно, один из противников был ранен, но и сам герой выбился из сил. Он по чистой случайности увернулся от удара второго фехтовальщика и отклонился от предательского кинжала третьего бандита. Судя по костюму, тот, кто оборонялся, был благородным, а его противники, по манере боя и по виду, скорее, наёмники. Такие же, как Альварес, только более беспринципные. Он всё-таки предпочитал честные поединки, один на один. Особенно с достойным соперником. И с этим ловкачом он бы померялся силой с удовольствием. Но, кажется, бой продолжался уже достаточно давно, атаки становились всё яростней, и пусть защищался парень отчаянно, он был обречён. Альварес раздумывал, не вмешаться ли ему? Но зачем лишать людей заработка? Да и как знать, может быть, заслужил этот благородный дон смерти. Не его дело. Но шаг почему-то Альварес всё же ускорил. А через мгновение и вовсе одолел разделявшее их расстояние в два прыжка, и успел отразить выпад, направленный прямо в грудь дону Раулю. Отбрасывая в сторону одного из убийц, Альварес проклинал себя за промедление. И как он мог сразу не узнать герцога? Засмотрелся на технику боя, а то, что неподалёку от особняка в поздний час наёмники могут поджидать его господина, подумать не удосужился. Он выбил кинжал из руки, прошедшейся почти под горлом дона Рауля, так что рука хрустнула, а её хозяин с криком отполз к стене. Третьего сразил сам герцог. И, переводя дыхание, откинул мокрые волосы со лба. ‒ Капитан Корнеро, вы вовремя! Вы только что спасли мне жизнь. ‒ Кажется, вы меня наняли в том числе и за этим. Дон Рауль улыбнулся, устало, но очень искренне. ‒ Спасибо. Альварес, на которого улыбка герцога действовала странно, только кивнул и отвернулся, подхватывая за грудки единственного оставшегося в живых наёмника, тот, стиснув зубы, держался за повреждённую руку: ‒ Кто вас подослал? – придушив его, грозно спросил Альварес. ‒ Я не знаю его имени, господин. Пощади, господин! Нам просто заплатили и показали этого человека. Я не знаю его, господин. Я просто хотел заработать, ‒ испуганно захрипел несостоявшийся убийца. Альварес усилил хватку, отпускать ублюдка живым не имело смысла, хотя он действительно мог не знать, кто и зачем заплатил ему за смерть герцога. Он обернулся, ожидая приказа от дона Рауля, и увидел как тот медленно оседает на мостовую. Отбросив пленника, Альварес поспешил к юноше. И успел подхватить у самой земли. ‒ Вы ранены, ваша светлость? ‒ Кажется, подставился под кинжал, в боку, ‒ дон Рауль уцепился за него. ‒ Не смертельно. Но бледное лицо и лихорадочно блестящие глаза Альвареса напугали. ‒ Идёмте домой. Обопритесь на меня. Он не обратил внимания, что наёмник сбегает. Ничего больше не существовало, кроме ослабевшего герцога, который горячим дыханием опалил его шею, пытаясь опереться и устоять на ногах, но ноги его не слушались. Альварес не стал ждать, а молча подхватил дона Рауля на руки. Юноша был не так уж и тяжёл, и почти немедленно потерял сознание, повиснув безвольной куклой. Альварес, проклиная всё на свете, бросился к дому. Ноша его замедляла, но злость придавала силы. Герцога пытались убить чуть-ли не у него под носом! Кто это сделал? Тот же, кто убил его дядюшку, или просто идёт борьба за наследство и постарался кто-то из родственников? Что ж, теперь он знает, чего ожидать, и не выпустит мальчика из вида! ‒ Лекаря немедленно, его светлость ранен! – крикнул он, едва открылась дверь. Испуганные слуги засуетились, уступая Альваресу дорогу. Он так и не выпустил из рук дона Рауля и, не обращая внимания на взволнованное квохтанье донны Лициссии, которая выскочила в коридор, унёс его в покои и положил на кровать. ‒ Да где этот чёртов лекарь? – вновь крикнул он. Мигель, что шёл за ним по пятам и переминался сейчас у дверей, исчез поторопить доктора. А дон Рауль, к огромному облегчению Альвареса, пришёл в себя. ‒ Пресвятая Дева! ‒ выдохнул Альварес. - Как вы меня напугали, ваша светлость! Дон Рауль молча и немного удивлённо смотрел на своего наёмника, и Альварес только сейчас сообразил, что, укладывая господина, он и сам почти взобрался на его кровать, причём в грязных сапогах. ‒ Прошу прощения, ‒ он попятился, чтобы слезть. Но вдруг дон Рауль крепко ухватил его за шею и притянул к себе. Хочет что-то сказать? Попросить? Альварес, не понимая ничего, послушно склонился. И шокированно замер. Дон Рауль его поцеловал. Мягкие губы коснулись его собственных. Но так решительно и требовательно Альвареса ещё не целовали. Так мог целовать только он, вести, а не позволять. А чужие губы были ласковые и сладкие, словно ягода в сахаре. Он потерялся в ощущениях, будто землю вырвали из-под ног. Дон Рауль так же резко отстранился как раз в тот момент, когда Альварес, отринув все мысли, едва не начал отвечать на поцелуй. Но когда герцог, одёрнув руки, словно обжегшись, оттолкнул его, он сам резко отпрянул, вскочил на ноги, и замер в изголовье, пытаясь осознать, что только что произошло. ‒ Альварес, простите, это больше не повторится… ‒ севшим голосом проговорил дон Рауль и тихо добавил: ‒ Я не сразу сообразил, что не сплю. От необходимости придумывать ответ Альвареса избавили вбежавшие в покои лекарь, Мигель и донна Лициссия. Стало слишком шумно и привычно. ‒ Господина ранили кинжалом, ‒ сказал Альварес доктору, отмечая, что его голос звучит глухо и сипло, он откашлялся и, не глядя в сторону кровати, спросил: ‒ Ваша светлость, я пойду, если вы не возражаете? ‒ Капитан Корнеро, пожалуйста, останьтесь! Я прошу вас! – в тоне дона Рауля звучало такое отчаянье, что Альварес невольно поёжился. Он глянул через плечо, мальчишка смотрел на него умоляюще, глаза всё ещё лихорадочно блестели, а губы были чуть припухшие. Альварес, кажется, покраснел. Он поймал удивлённый и любопытный взгляд донны Лициссии, поклонился ей и, обернувшись к герцогу, постарался улыбнуться: ‒ Я зайду с отчётом завтра. Сейчас вам нужно отдохнуть. Дон Рауль слабо улыбнулся в ответ и кивнул, откидываясь на подушки, позволяя доктору заняться раной. Да, Альварес всё понял верно: герцог испугался, что он может покинуть дом из-за странной выходки господина. Но ему самому подобная мысль почему-то даже в голову не пришла. Хотя он ещё не успел об этом подумать. Но немедленно сбежать ведь не захотелось! И деньги за поиски убийцы получены, возвращать их глупо. Да и что, собственно, такого произошло? Ну поцеловал его мальчишка, в горячечном бреду, не иначе. Что он должен делать? Скорбеть, как обесчещенная монашка? Ударить герцога за нанесённое оскорбление? Бред! А что он там сказал ‒ «не сообразил, что не сплю»? Альварес замер посреди коридора, нервно сглотнув. А с какого перепугу в своих снах герцог Альба целует бывшего солдата Корнеро?