Испанский средневековый детектив

Узнав, что Альварес ищет с ним встречи, дон Франсиско согласился побеседовать со слугой брата и даже пригласил его в свои покои. Комната походила на покои дона Рауля, но у старшего герцога обстановка была куда проще, здесь же всё кричало, что владелец любит роскошь: гобелены, ковры, позолоченный альков. Словно это комната изнеженной барышни, а не будущего воина. Хотя на девицу младший брат дона Рауля нисколько не походил. Это был крепко сбитый, широкоплечий парень с грубоватым, но довольно смазливым лицом. Судя по всему, он гордился тем, что у него уже полезла борода, и непроизвольно выпячивал подбородок. Сходства между братьями Альварес не заметил. Разве что одинаковый разрез глаз. Но надменность и презрение делали эти глаза совершенно другими. − Как здоровье моего драгоценного братца? – спросил Франсиско, когда Альварес вошёл. − Его светлость чувствует себя лучше. Надеюсь, он скоро пойдёт на поправку. Дон Франсиско даже не попытался скрыть гримасу разочарования. − Зачем он послал тебя? Рауль уже не хочет говорить со мной лично? – в тоне звучала обида. − Лекарь сказал, что дону Раулю необходим покой, и стоит воздержаться от длительных разговоров даже с самыми близкими людьми, ваша светлость, − ответил Альварес. − Этот новый шарлатан? Почему Рауль прогнал матушкиного лекаря? И вообще, откуда взялся этот проходимец? Расскажи мне всё! − потребовал младший герцог. Альварес был наслышан о доне Франсиско, и поэтому ничуть не удивился его манере разговора. Паренёк явно считал, что все люди неблагородной крови − непроходимые тупицы, и должны подчиняться малейшему его желанию. − Я ничего не знаю, ваша светлость, господин не обсуждает со мной свои решения, − ответил Альварес с самым честным выражением лица. Не станет же он рассказывать, что сам привёл нового лекаря вчера вечером, когда господин метался в жару и ему было не до обсуждения решений. Зато сегодня утром дону Раулю полегчало, он даже позавтракал и поднялся с постели. Правда, советов своего нового лекаря и Альвареса: не выходить из комнаты, домашнего лекаря до себя не допускать, а порошки ни у матушки, ни у донны Катарины не брать, и лучше вообще ни с кем из домашних не встречаться, − послушался. Хотя сначала мальчишка, конечно, возмущался. Укорял Альвареса в излишней подозрительности. Но его удалось убедить, что осторожность должна пока преобладать над родственными чувствами. Ничего дурного не будет, если несколько дней его светлость посидит в своих покоях, а Альварес сосредоточится на расследовании. Если не случится очередного неприятного происшествия. − Так что тебе велел узнать мой брат? Если опять хотел брюзжать, что я играл, так я выиграл! Если так пойдёт дальше, я скоро расплачусь с долгами. И деньги мне его не нужны! − гордо заявил дон Франсиско. − Не сомневаюсь в вашей удачливости, господин, − почтительно склонил голову Альварес. – Конечно, только ваше благородство не позволяет вам оставить донов-соперников без единой монеты и собрать всю сумму целиком. − Да если бы у них были приличные деньги! Но нет, из-за жадности Рауля я вынужден играть только с нищими махами. В трактире! Я – герцог Альба − общаюсь со всяким сбродом! Что у них можно выиграть?! − фыркнул паренёк. Альварес кивнул с участливым видом. Он узнал, что хотел. Значит, в благородные дома карточного должника больше не приглашают, он вынужден бродить по притонам. А в любом из трактиров вполне можно найти знакомцев, которые не погнушаются напасть на одинокого прохожего в переулке. − Дон Рауль надеется на ваше благоразумие. В таких местах благородному дону появляться не следует. − Ерунда! Меня приняли как своего, − усмехнулся Франсиско. − Но если ты проговоришься матушке, я велю тебя выпороть! − зло прищурился он. Меньше всего Альваресу хотелось беседовать о судьбе дона Франсиско с донной Лициссией. И его нелепая угроза была смешна, во-первых, Альварес − личный слуга старшего герцога, а во-вторых, разве он позволит кому бы то ни было себя пороть? Но он спрятал усмешку и поклонился: − Как будет угодно его светлости. Но вопрос, который вы можете прояснить, совершенно другого рода. Вы, конечно, слышали, что вчера погибла служанка Урсула? − А какое мне до этого дело? − Урсула была красивой девушкой, может быть, она была вам симпатична, и её смерть вас расстроила… − Ты считаешь, что я спал со служанкой? − презрительно фыркнул дон Франсиско. − В городе хватает смазливых девиц и даже благородных дам, которые не прочь принять мои симпатии. Зачем мне она? – возмутился он весьма искреннее. − Прошу прощения, господин, я слишком глуп, чтобы понять столь очевидное, − улыбнулся Альварес, внимательно наблюдая за собеседником. Конечно, исключать интерес мальчишки-герцога к смазливой служанке нельзя, но, кажется, он слишком уж пренебрежительно относится к слугам, чтобы затеять роман. Дон Франсиско не удостоил его ответом, скучающе разглядывая свои ногти. − Вы вернулись домой утром, может быть, вы проходили мимо той комнаты, где была девушка, и что-нибудь видели… − Насколько я знаю, девица завалилась сама, что я мог видеть? Как она убирается? Нет. К тому же я пошёл сразу к себе, а моя комната в другой части дома. А с чего вдруг мой брат интересуется судьбой этой горничной? − Его светлость хочет быть уверен, что в доме безопасно. − Рауль чего-то боится? – оживился Франсиско. − И небезосновательно, как оказалось, после недавнего покушения. − Альварес внимательно наблюдал как изменилось лицо герцога. − Покушения? – переспросил он после паузы. − На Рауля же напали грабители. − Может быть. Не удалось их расспросить. Но грабители обычно сбегают, когда им дают отпор, а здесь они во что бы то ни стало старались убить того, на кого напали. − Главное, мой брат остался жив, − с натянутой улыбкой произнес Франсиско. − Благодаря тебе, кажется? − О, я пришёл, когда дон Рауль почти справился. Но опасности подстерегают и в доме. Сначала дон Карлос погиб, потом несчастный случай с конюхом, затем девушка-служанка… − осторожно начал Альварес. − Дядюшка был слаб здоровьем, − быстро проговорил Франсиско. Он выглядел озабоченным, тема, на которую свернул разговор, юному герцогу явно не нравилась. − И не смей повторять глупых сплетен! И вообще не понимаю, зачем я с тобой разговариваю! Ступай, мне некогда. Альварес поклонился и вышел из комнаты. На самом деле он выяснил всё, что планировал: к смерти служанки Франсиско не имел никакого отношения, а нападение на брата, судя по всему, организовал он. Но едва ли причастен к смерти дядюшки: будь у него под рукой яды, не стал бы сейчас связываться с наёмниками. Сразу Альварес не ушёл, притаился в нише за портьерой. Дон Франсиско выскочил через несколько минут и направился в женскую половину дома. Альварес осторожно пошёл за ним. Как он и думал, младший герцог спешил к матушке. К сожалению, в покои, а не в молельную комнату, и возможности подслушать их разговор на этот раз не предоставилось. Но не прошло и часа, как дон Франсиско прислал за Альваресом слугу и пригласил присоединиться к его прогулке, дабы продолжить беседу. Альварес как раз разговаривал с лекарем, своим знакомцем, которого накануне привёл к дону Раулю. Пусть парень был молод, и коллеги относились к нему с презрением, он знал толк в медицине, хоть и не имел никаких рекомендаций и, конечно, не был вхож в благородные дома. Зато Пабло не раз выручал Альвареса, поэтому сразу и вспомнился вчера вечером. Альварес сначала опасался, что герцог возмутится и откажется лечиться у безвестного простолюдина, и даже дал лекарю пару монет из своего весьма щедрого жалования, чтобы Пабло осмотрел господина против его воли, пока тот мечется в лихорадке и не может возразить. Не верил Альварес эскулапу, которого привела донна Катарина, и уж тем более не доверял домашнему доктору донны Лициссии. Но когда примочки и порошки помогли, и герцог Альба почувствовал себя лучше, он сам заявил, что принимает Пабло на службу личным лекарем, немало смутив его. Потому что ранее Пабло лечил исключительно солдат, крестьян и лишь изредка полунищих махов. Альварес был рад выбору дона Рауля, лекарь будет ему благодарен и предан, по крайней мере, первое время. А это значит, что Альварес может спокойно оставить герцога на его попечение. Пабло тоже был уверен, что забота его коллеги болезнь дону Раулю ничуть не облегчила, а наоборот повязку Альварес сменил весьма вовремя. Вообще Альварес планировал немедленно найти лекаря донны Лициссии и как следует расспросить. Но слуга Франсиско настойчиво звал его к герцогу. Желание дона Франсиско поговорить вновь удивило Альвареса и встревожило. Ничего хорошего от встречи он не ждал, но отказываться не стал. Было любопытно, вдруг удастся выведать ещё что-нибудь полезное. Младший герцог Альба обнаружился на заднем дворе. Он выбрал очень странное место для прогулок. Конюшни, амбары, горы кухонных отходов – всё это не располагало к длительному нахождению здесь. Как правило, благородные доны предпочитали для променада городские улицы и площади, или хотя бы сад с другой стороны дома. Но дон Франсиско неспешно шествовал по пропитавшейся нечистотами земле, кривился, презрительно оглядывался вокруг, но терпеливо ждал Альвареса. − Господин, вы желали меня видеть? − Да, − кивнул дон Франсиско. − Здесь ужасно, не правда ли? – пожаловался он. − Это задний двор, ваша светлость, − напомнил Альварес. − Да, но и без того… Посмотри, какая здесь бесхозяйственность. Мой дядюшка совершенно запустил дом, и брату некогда им заняться. Здесь нужна крепкая мужская рука. Вот я бы им всем показал. Этим лентяям-скотникам. − Не сомневаюсь, господин, −вежливо отозвался Альварес. − Вы что-то вспомнили об Урсуле? − Урсуле? – удивился герцог. − Какая к чёрту Урсула? Я хотел показать тебе конюшню. Ты же бывший солдат, должен знать лошадей. Идём. И он пошёл, даже не допуская мысли, что слуга может ослушаться и не пойти следом. Подобное предложение ещё больше встревожило Альвареса, в конюшни, конечно, следовало заглянуть, побеседовать с конюхами относительно гибели Хуана, но момент больно неподходящий. Очень уж подозрительно выглядит желание герцога похвастаться лошадьми какому-то слуге. Но вдруг у него действительно есть что сказать? Да и Альварес в случае чего с мальчишкой справится. И он отправился за доном Франсиско. Конюшни были такие, каким и положено быть конюшням при богатом доме. Большие просторные денники, чистота вокруг, запах сена и свежих опилок приглушал запах навоза. Здесь было даже уютней, чем во многих местах, где приходилось ночевать Альваресу. Конечно, животные у грандов содержались породистые, дорогие, ухоженные. И объезженные красивые жеребцы, и племенные кобылы, и необъезженные дикие лошадки. − Вот, взгляни, − дон Франсиско остановился перед одним из денников. – Конь моего брата. Что скажешь? В стойле вытанцовывал вороной андалузец. Очень видный. Гордая посадка головы, сильные шея и грудь, крепкие ноги. − Да, господин, прекрасная лошадь, − ответил Альварес. Ему даже близко к таким подходить не доводилось. Во время похода у него была, конечно, лошадка. Неплохая, верная, выносливая. Но когда война закончилось, её пришлось продать: денег едва хватало чтобы прокормиться самому. В лошадях Альварес разбирался плохо. Впрочем, и его знаний хватило, чтобы понять, что коня что-то беспокоит. Жеребец то и дело вскидывал голову, прижимал уши, пятился и скалил зубы. Если он и объезжен, то явно не до конца. Опасное животное. А не из-за этого ли жеребца погиб Хуан? В конюшне не сновали ни конюхи, ни работники. Что было вдвойне странно. Или дон Франсиско специально всех отослал? Нехорошее предчувствие усиливалось. А герцог с невинным видом разглядывал жеребца. − Может быть, ты хочешь прокатиться? − предложил он Альваресу. − Благодарю, господин, но, думаю, дону Раулю не понравится, что кто-то посторонний садился на его лошадь. Альварес сделал шаг назад. Что задумал мальчишка? Неужели он решится средь бела дня… − Тогда взгляни поближе, это лучшая порода в Мадриде, − широко улыбнулся младший Альба и открыл дверцу денника. − Боюсь, мои познания не позволяют оценить… − но не успел Альварес произнести фразу до конца, как его ощутимо толкнули в спину. Он невольно сделал шаг вперёд и споткнулся о так кстати выставленную ногу дона Франсиско. И через мгновение оказался на опилках, в деннике. Жеребец дико заржал. Альварес успел заметить многое. Как захлопнулась дверца. Как спешит к выходу дон Франсиско и ещё один человек, видно, тот самый, что его толкнул. Как странно пахнут опилки: терпкий, отдалённо знакомый, неприятный запах. И как встал на дыбы конь. Подкованное копыто промелькнуло рядом с головой. К счастью, реакция у Альвареса всегда была превосходной, а места в стойле хватило, чтобы откатиться в сторону. Конь хрипел, мотал головой, вся морда у него была в клочьях белой пены. Бедняга Хуан, он был обречён. Несчастное животное использовали для такой страшной цели. Но если самодовольный мальчишка-герцог полагает, что Альварес так просто позволит себя убить, то он будет очень разочарован. Альварес выхватил из-за голенища сапога пистоль. Он никогда не расставался с оружием. И не зря, иначе бы смерть прибрала его давным-давно. Грохот выстрела прокатился по конюшне, отражённый стенами, он был оглушающим. У Альвареса зазвенело в ушах. − Прости, приятель, − сказал он жеребцу, который, завалившись на бок, косил на него красивым карим глазом. Кровь лилась из раны на шее и темнела от пороха. Ржали другие лошади, встревоженные звуком выстрела. А, может быть, они чуяли смерть. Кричали люди. Голоса и топот приближались. Распахнулась дверца денника, на Альвареса и убитого им коня испуганно и удивлённо смотрели конюхи. Того парня, что его толкнул, среди толпы не было. Как и дона Франсиско, конечно. * − Пресвятая Мадонна! – Франсиско возмущённо размахивал руками, меряя шагами комнату, и старался не смотреть в сторону брата. − Рауль, это был несчастный случай! Твой слуга споткнулся и завалился в стойло к лошади. Я попросту испугался, этот жеребец бешеный, не иначе. Побежал за помощью. Почему ты мне не веришь? Дон Рауль всё ещё лежал в постели, выглядел он гораздо лучше, на щеках даже проступил румянец. Хотя, вероятно, это был румянец гнева. − Но убийство! Да кому придёт в голову убивать этого недоумка?! – продолжал вопить младший герцог Альба. Рауль молчал. И смотрел на брата с большой печалью и сожалением. То, что его брат способен на подлый, низкий поступок, явно расстраивало герцога. Иногда он переводил виноватый взгляд на Альвареса. Альварес не хотел пугать господина и ничего бы ему не сказал, пока не нашёл достаточно доказательств, что в смерти Хауна виновен дон Франсиско. И что убийц из подворотни нанял он же. О попытке разделаться с ним самим Альварес бы умолчал, всё ведь обошлось благополучно. Но не успел он вернуться с заднего двора, а дон Рауль уже всё знал. Слишком болтливые слуги успели пересказать господину, как Альварес в сопровождении его брата зашёл на конюшню, а затем раздался выстрел: новый слуга герцога убил взбесившегося коня, который чуть его не покалечил. − Рауль, он убил превосходного скакуна! Конечно, он будет, придумывать всё, что угодно, чтобы оправдаться! Он же понимает, что лошадь стоила немалых денег! Жеребца было жаль. Животных Альварес жалел чаще, чем людей. И если бы представилась возможность пристрелить дона Франсиско, сожалений он бы испытывал гораздо меньше. − Помолчи, − холодно прервал пламенную речь брата Рауль. − Благодари бога, что мой человек не пострадал из-за твоей выходки. Он сделал то, что должен был. И имеет право потребовать расследования. Обратиться к дознавателям. Дон Франсиско задохнулся от возмущения. А Альварес только хмыкнул. Расследование? Это дон Рауль может поверить его слову в противовес словам брата, но какой судья поставит на одну чашу весов слова бывшего солдата и слова благородного герцога? − Но я не могу позволить, чтобы честь семьи была опорочена, и потому вынужден уговорить капитана Корнеро простить тебе эту глупую выходку. Ты должен принести ему свои извинения. − Что? – дон Франсиско покраснел от гнева и ненавидящим взглядом уставился на Альвареса. − Чтобы я извинялся перед ним? За что? Это он убил твоего жеребца! Возмущение было столь искренним, что Альварес не сдержал улыбки. А Франсиско, злобно смерив его взглядом, выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Дон Рауль смотрел на Альвареса с тревогой и грустью. − Вы едва не погибли, − произнёс он тихо, а затем устало потёр виски. − Неужели мой брат способен на такое? Он ещё так юн, откуда эта злоба? Вряд ли он вопрошал к Альваресу, и тот не стал отвечать. Альварес размышлял, почему вдруг младший герцог вознамерился от него избавиться. Он замешан в преступлении? Альварес ему мешает убить брата? Или таково было пожелание донны Лициссии, с которой сын перед их прогулкой разговаривал? И рискнет ли он повторить попытку? − Может, он действительно просто неудачно пошутил? − дон Рауль поднялся с кровати, накинул халат и прошёлся по комнате, как его брат перед этим. Он был почти здоров. Рана больше не беспокоила. Спину держал прямо, шаг не сбивался. − Франсиско мог не знать, что Корсар взбесился. И на самом деле мог испугаться. Что произошло на конюшнях, Альварес? − он остановился напротив и пытливо посмотрел в глаза. − Да, ваша светлость, это могла быть шутка. Вероятно, ваш брат хотел испытать мою отвагу. И случайно выбрал этот денник. И жеребца совершенно случайно кормили белладонной. И смерть Хуана, конечно, с этим не связана. И главная случайность − что это именно ваш любимый жеребец. К которому вы могли подойти в любой момент. Рауль опустил глаза и вновь сделал круг по комнате, лицо его выражало такое страдание, что Альварес даже пожалел, что вообще открыл рот. − И что мне теперь делать? − вдруг беспомощно спросил он, вновь остановившись рядом с ним. − Франсиско мой брат. К тому же нельзя быть уверенным, что это он отравил Корсара. − Не мне давать советы вашей светлости… − Хотя кому как не Альваресу? Если мальчика смотрит на него так, словно он проповедник и вот-вот пообещает спасение и объяснит дорогу в рай. − Но ведь вашему брату пророчили воинскую карьеру. К чему откладывать его отъезд на службу? − Матушка просила повременить, она считает, что Франсиско ещё слишком юн, чтобы оставить её. − Думаю, донне Лициссии больше придётся по душе сын-офицер, нежели сын-убийца. Ваш брат посещает мадридские притоны и того и гляди угодит в дурную компанию, воинская служба будет для него спасением. Рауль задумчиво кивнул. − Да, пожалуй. Воинский патент уже готов. Ничто не мешает в ближайшие дни отправить Франсиско на службу. Хуже от этого никому не будет. Что ж, одной головной болью меньше. К тому же Альваресу очень льстило, что юный герцог прислушивается к его мнению. Но вместе с тем это же его и злило. Какой же Рауль ребёнок! Он знает Альвареса меньше недели и готов ему безоглядно доверять. Хотелось схватить мальчишку за плечи встряхнуть как следует, чтобы всё его благородство и наивность слетели. Но кто он такой, чтобы поучать герцога? Альварес только сейчас сообразил, что уже пару минут он и дон Рауль молча стоят друг против друга. Глядя друг другу в глаза. Он первый отвернулся: − Ну, я пойду. Нужно ещё лекарю показаться, − неловко сказал Альварес, поведя плечом, которое взбесившийся Корсар всё же задел копытом. Терпимо. Вероятно, кость цела, но вывих бы вправить не мешало. − Вы ранены? − испуганно воскликнул дон Рауль. − Пресвятая Дева! Я даже не спросил… − Он осторожно коснулся ушибленного плеча. − Пустяки, ваша светлость, − осторожно отстранился Альварес. Изящная ладонь на его предплечье жгла кожу через слои одежды. − На мне всё как на собаке заживает. − Я не должен подвергать вас опасности, когда сам сижу здесь! − горячо воскликнул мальчишка. − Вы наняли меня, чтобы я принял на себя часть ваших забот и часть опасностей, что вам угрожают, − усмехнулся Альварес. − И думаю, моя жизнь стоит куда меньше, чем ваша. − Нет! − герцог стоял очень близко, почти вплотную, и Альварес мог рассмотреть каждую ресничку, каждую золотую прожилку шоколадных глаз, и как бьётся на длинной шее тонкая голубая венка. И не мог понять: почему смотрит, почему не отстраняется, почему позволяет чужому горячему дыханию опалять своё лицо. − Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случились! Я не прощу себе этого. Алые красиво очерченные губы. Бархатистая кожа, юношеские, еще не знающие щетины и бритв щеки. А таким взглядом на Альвареса никто с детства не смотрел. В этом взгляде читалось, что он нужен, что он важен, что он… дорог. Вероятно, безумие, из-за которого пришлось пристрелить лошадь, обрело нового хозяина. Потому что Альварес не мог себе объяснить, почему вдруг протянул руку и провёл пальцами по лицу господина. Почему-то ему показалось важным ощутить на ощупь его кожу. И зачем он запустил пальцы в его волосы, Альварес тоже не мог объяснить. И стоит ли винить мальчишку, что он подался вперёд за этой нехитрой лаской и вдруг обнял его? Прижался всем телом. Тонкая ткань халата и рубашки вовсе не мешали Альваресу ощутить исходящий от Рауля жар, пройтись ладонями по плечам и по спине, оценить крепкие мускулы этого такого хрупкого с виду юноши. И только безумие повинно в том, что Альварес ответил на робкий поцелуй, прижимая дона Рауля сильнее и целуя в ответ, сминая мягкие губы, ловя дыхание и слабый стон. Отпрянул он так же резко, как и погрузился в это наваждение. Здравый смысл вернул звук шагов в коридоре. Альварес почти бегом бросился к двери. Стараясь не смотреть на пошатнувшегося герцога, который, словно вмиг лишившись опоры, почти упал в кресло. В комнату вошёл Мигель, и Альварес едва не столкнул его на пороге, так стремился поскорее оказаться как можно дальше отсюда. Но Мигель, кажется, даже не заметил его совершенно ошеломленного вида, когда схватил за рукав. − Альварес, Лаура велела тебя найти. − И только потом поклонился господину, безучастно сидевшему в кресле. − Если ваша светлость больше не нуждается в присутствии Альвареса. Рауль посмотрел на него абсолютно несчастным взглядом. Он нуждался в Альваресе. Нуждался отчаянно. Но не смел этого сказать, не смел попросить, только смотрел. И Альваресу от его взгляда было страшнее, чем от наведённого на него пистоля, чем от острой шпаги ловкого противника, чем от кинжала, нацеленного в сердце. Потому что он не знал, как защититься от этих умоляющих глаз.