Жизнь Пондов, обыкновенная и не очень

— Нет, я все-таки точно где-то ее видела! — повторила Эми и потянулась за новой пачкой печенья. Они вернулись совсем недавно — для них прошло несколько месяцев, для их друзей несколько недель — и занимались самым обыкновенным в мире делом: смотрели телевизор. Впрочем, с некоторых пор регулярный совместный просмотр новостей стал традицией. Если когда-то и Эми, и Рори казалось, что по-настоящему важные события встречаются в невероятно медленном потоке времени крайне редко, то, начав путешествовать с Доктором, они оба поняли, как сильно заблуждались. И дело вовсе не в ТАРДИС. На самом деле, даже на обыкновенной-преобыкновенной Земле за какие-то несколько недель все успевало измениться. Да, может быть, не до неузнаваемости. Но все возрастало количество неловких ситуаций, в которых они то и дело оказывались из-за того, что не знали, кто из знаменитостей умер, а кто нет; какие скандальные высказывания позволили себе политики; где и когда взорвалась бомба — и так далее. Люди, оказывается, жили довольно суетливой жизнью, и очень часто обсуждали эту жизнь друг с другом. Так что Эми и Рори устраивали себе краш-курс повседневной жизни: телевизор, интернет и, на крайний случай, субботний полуденный чай с миссис Эванс. Той недавно исполнилось семьдесят пять, она путала понедельник с пятницей, зато совершенно не удивлялась тому, что молодая пара, живущая по соседству, упускает самое важное в жизни. — Видела. Авлин Донахью — и имя такое, что не забудешь. Вот только где… Рори положил на колени ноутбук и открыл браузер. — Ну, Авлин Донахью… Тридцать пять лет, куча какой-то административной работы, помощник того, ассистент другого. Политик какая-то. Вроде бы ничего особенным не выделяется. — Выделяется, — уверенно ответила Эми и сделала звук громче. — Я ее помню. Белокурая женщина на экране импульсивно размахивала руками и рассказывала о тяжелой экономической ситуации в мире, о кризисах и катастрофах, умело перемежая сухие факты с эмоциональными восклицаниями. И что-то еще о терпимости — или нетерпимости. — По-моему, они все одинаковые… — задумчиво ответил Рори. — Может, перейдем уже к твиттеру? — Подожди. Я должна вспомнить, — нахмурилась Эми. — Мне кажется, это важно. Твиттер Рори изучал один, старательно конспектируя самое важное. И на чай к миссис Эванс пошел один. Эми как будто заклинило на этой Донахью, и Рори уже поймал себя на мысли, что ждет не дождется, когда придет время снова улетать с родной планеты. Не то чтобы он так уж стремился к приключениям, но это хоть отвлекло бы Эми. А, может быть, Доктор и дал бы ей прочитать всю биографию Донахью. Рори поежился: иногда ему казалось, что и их биографии хранятся где-то в базах данных ТАРДИС. Дата рождения, дата смерти, и короткий миг между, который называется жизнью. Да, время можно переписать; да, они сами регулярно делают это — но кто знает, можно ли переписать собственную жизнь? Знает ли Доктор о том, где и как все закончится для них? Знает — и поэтому в его взгляде сквозит порой безграничная, бездонная какая-то то ли жалость, то ли нежность? Не знает — и поэтому оставляет их здесь, не желая видеть, как однажды исчезнут и они? Рори потер пальцами лоб, стараясь стряхнуть мысль, которая — он знал это наверняка — придет следующей. И, разумеется, у него ничего не вышло. Было кое-что, чего он на самом деле боялся. Не монстров в космосе, не кровожадных инопланетян, нет. Он боялся, что однажды упустит Эми. Так или иначе — не удержит ее за руку в очередном приключении или потеряет ее любовь и доверие; утратит ту единственную константу в его жизни, которая имеет смысл. — Ты не оставишь ее, — сказал он как-то Доктору. — Если… Если что-то случится, со мной или с ней, или… Ты не оставишь ее. Ты присмотришь за ней. Пообещай. Тот только посмотрел на него опять тем взглядом, от которого Рори порой хотелось то ли расплакаться, как ребенку, то ли схватить жену в охапку и броситься прочь с ТАРДИС. И, вроде бы, он даже что-то ответил тогда, и даже пообещал, но это уже не имело никакого значения. — Я вспомнила! — закричала Эми и ткнула сидевшего рядом Рори в бок. — Я ее вспомнила!!! Помнишь музей киноискусства? Ну, с радужными осьминогами, немым кино и шестиногой копией Мэрилин Монро? Там была ее голограмма. Авлин Донахью. Наверное, она уйдет из политики и станет какой-то знаменитой актрисой. — Почему бы и нет? Рори помнил музей. А еще он помнил, что именно рядом с голограммой Авлин он остановился, пока Эми смотрела образец инопланетного кино, нацепив на голову огромные очки. Потом они будут вместе выпутывать из соединений устройства, не рассчитанного на гуманоидов, ее длинные солнечные пряди; она будет ругаться и смеяться, он будет смеяться — и прочитанная биография Авлин Донахью как-то забудется, сотрется из памяти. Ныне политик, Авлин действительно однажды снимется в кино. Но в музей ее образ попадет не из-за невероятного таланта. Авлин Донахью станет спонсировать разработки, которые довольно быстро окажутся под запретом — как только сумеют установить связь между волной самоубийств, прокатившейся по всему миру, и десятиминутной короткометражкой. Еще через несколько лет к созданной технологии вернутся и доработают ее, а к концу двадцать первого века она полностью изменит кинематограф.