***
Кабинет Яна совсем не был похож на своего владельца – большое темное помещение со множеством книжных стеллажей, стоящих вдоль отделанных гладкой бардовой тканью стен. Меблировка комнаты также не отличалась вычурностью или шиком – длинный письменный стол с аккуратно уложенными на нем папками да пара высоких удобных кресел, умощенных подле свободной от книжных шкафов стены. Если бы большая часть книг в комнате не была посвящена античной литературе и трактатам об истории театра – Натан ни за что не поверил бы, что в этом месте его эксцентричный друг проводил так много времени. Но, что ни говори о Яне Броммеле – он был мастером своего дела, серьезно подходившим к своим обязанностям драматурга. Это на публике он расхаживал в боа и женоподобных костюмах, но, вне своей социальной сцены, Ян был человеком высокого ума, в довесок еще и невероятно практичным. Глядя на включенную у дальней стены лампу, Натан улыбнулся – он точно знал, что предусмотрительный хозяин оставил там для своего нелюдимого товарища портсигар, необычного вида пиалу со спичками и личные вещи Моусена – все то, что позволяло мужчине просидеть на одном месте долгое время. До прихода Сэмюеля Хоука Натан и не собирался зарываться в работу, еще и в чужом доме, но, будучи иссушенным после долгого пребывания в обществе, Голиаф способен был излечить свои раны только кропотливой работой. Конечно, темные круги под глазами это не уберет, но зато моральное удовлетворение нивелировало бы общий неприятный осадок. Но, не успел мужчина и присесть, как в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в комнату проскользнут Сэмюэль, держа в руке небольшой портфель, на подобии тех, в которых хранят документацию. - Как Вы еще осмеливаетесь приходить ко мне, - фраза эта прозвучала несколько более отчужденно, чем того желал сам Натан, но добавлять что-то для устрашения недруга ему не хотелось. Оставалось надеяться, что наглец пришел с чем-то действительно важным, иначе моральный заряд Голиафа совершенно упал бы в тартарары, а размякать пред лицом соперника нельзя было себе позволить. - Я по делу, - выставив ладонь вперед, как знак доброй воли, сказал вторженец, без какой-либо улыбки на лице. Подойдя ближе к источнику света, молодой человек немного горделиво поднял голову, явно ожидая приглашения продолжить беседу. Сейчас, серьезный и сдержанный, он более импонировал Натану. Еще во времена их школьной дружбы последний нередко удивлялся, как такой любитель покрасоваться мог превращаться в образчик сознательного спокойствия, когда речь заходила о чем-то действительно важном. Вот и в ту секунду, Натан Моусен увидел пред собой если не друга, то хотя бы призрак оного – безупречную скульптуру, посвященную ясности ума и трудолюбию. Последнее сравнение мужчина стряхнул из мыслей, как сор, упрекнув себя в слишком мягком отношению к человеку, который еще десять минут назад поднял на смех всю трудовую деятельность Натана. - Присаживайся, - ровным тоном сказал Нат, опускаясь в кресло. Сэмюель же остался стоять, проигнорировав приглашение. - Я постою, спасибо, - простая учтивость заставила бровь сидящего подпрыгнуть. – Я хотел обсудить тендер следующего месяца. Опережая твои замечания по поводу сказанных мною ранее слов – я не собираюсь продолжать спор. Простая информация, ничего личного, - немного холодно продолжил Сэм. - Мне казалось, что никакой новой информации не поступало, организаторы уже давно не вносили корректировок, а времени до начала практически не осталось – разве может появиться что-либо еще? – не без тревоги в голосе сказал мистер Моусен, потянувшись за папкой с документами, бережно сохраненной Яном среди прочих вещей промышленника. Оповещения, телеграммы и бланки – все новые письма или отчеты не упоминали ни о каких изменениях в условиях проведения тендера, как и о теневой информации, какую только могли выудить длинные руки специального отдела «Голиафа». Пока озадаченный мужчина сверял документацию, Сэмюель тихо стоял напротив. Подобное поведение не было ему присуще, а потому и без того обескураженный Натан изредка скашивал глаза на бывшего товарища, проверяя, чем тот был занят. Он не ожидал от него шпионажа, он не был уверен, что именно должно было проскочить в действиях Сэма, но подсмотреть Моусену все же хотелось. Просто так, без особой причины. Когда Натан закончил, Сокол совсем перестал смотреть в сторону оппонента и просто разглядывал пуговицы на рукаве черного пальто Моусена, небрежно перекинутого через спинку стоящего подле него кресла. Молодой человек понял, что за ним следят как раз в ту секунду, когда его рука потянулась было к гладкой поверхности металлической пуговицы. Пристальный взгляд сидевшего напротив дельца заставил Сэмюеля резко одернуть руку. - Никаких новостей я не получал, - со вздохом сказал Натан, опуская документацию на колени. - Я так и подумал, но все же. Мне буквально час назад доставили новость о том, что у нашего прелестного соревнования есть теневой аспект. Дело в том, что нынешняя ситуация в стране требует от правительства расширения арсенала... Так сказать, создания новых вещиц для собственного спокойствия, - последние слова прозвучали немного горестно, - так что от наших проектов будут требовать соблюдения некоторых ключевых пунктов, которые не указывали заявители изначально. - Возможность быть задействованными в .. сложное время? – Натан понимал, что даже полумрак кабинета Яна не защищал его от всего, так что он предпочел быть аккуратным в высказываниях. - Именно. И если мой проект привлекателен грамотной грузоподъемностью при общих габаритах и затрате топлива, то твой – маневренностью. - И теперь проблемой «Голиафа» становятся не крепления, а корректировка баланса, которая для самолетов обычного назначения не играла бы столь важного значения, но для.. военных, - совсем тихо добавил Моусен, закрывая глаза. Теперь уже не усталость – а страх сковывал сознание мужчины. Его мечта о свободных воздушных путях для каждого гражданина рушилась, как раздавленный сапогом бумажный самолетик. Новая война совсем не была желанной управителем «Голиафа», как и не оправившимся после последней трагедии миром. Но так просто соскочить с тендера не получалось. «Соскочить?» - мысль о дезертирстве не удивила мужчину, напротив, он был почти уверен, что и Сэмюель поделился с ним новостью, испытывая подобные настроения. - Значит, маневренность. Кроме нас никто не сможет удовлетворит запросы заказчика? – тихо спросил Моусен, подняв взгляд на стоящего подле него мужчину. - Нет, иначе сроки отложатся, скорее всего. А поддерживать более одного проекта не позволит прошедший недавно билль о финансировании. «Значит, если не воюют против нас, то воевать будем мы. А без нужного количества игрушек этого не сделаешь, понятно», - продолжил невысказанную мысль собеседника Натан. - Почему ты мне это рассказал? - перейдя «на ты», добавил он. Сэмюель на мгновение отвел взгляд на перекинутое через спинку кресла пальто: - Я не против фарса в прессе – меня это забавляет, но, к моему стыду или моей чести, я не люблю скрытой игры и издевательства над чужими мечтами. Мы, конечно, больше не друзья, меня раздражает даже то, как ты дышишь, не говоря уже о твоей пуританской манере прятаться за занавесками при общем празднестве, но… – взгляд его снова вернулся к Натану. Уже во второй раз за день лицо Сэмюеля Хоука преображалось в неприсущей для него манере – так много невысказанной боли и отчаяния клубилось в глубинах его янтарных глаз. Он и весь переменился: то ли от освещения, то ли из-за далеко не раннего времени, но на молодом светлом лице пролегли густые тени, черты лица словно заострились - впервые за долгое время Натан заметил, что Сэм прилично убавил в весе. Сейчас глава «Хоук индастриз» казался чутка пониже, пускай в росте он и уступал сопернику всего на пару дюймов. – Но, в глубине души, я тебе завидую. И мне нравится иметь достойного противника. И если ты сойдешь с гонки из-за того, что нашими мечтами пытаются распорядиться другие – мне будет не с кем соревноваться. А я не такой алчный ублюдок, чтоб желать монополизации промышленности, - пожав плечами, сказал Сэмюель. - Ты не хочешь прийти, посмотреть на испытания в среду? – выпалил Натан. Грудь неприятно сдавило, так как за все время, что Сэм говорил, он и не осмелился вздохнуть. - Ты же не думаешь, что я пытался наладить отношения? - недоверчиво покосившись на Моусена, сказал рыжеволосый. – Я все молю богов, чтоб ты выпал из кресла и сломал себе шею, - немного веселее добавил он. - Нет, но мне нравится идея честной игры. Так ты увидишь, что, несмотря на исход тендера и общей ситуации, даже с «картами на столе» я лучше тебя, - тоже немного повеселев, сказал Натан. - Хорошо. Тогда, если у тебя нет вопросов, я удаляюсь. - Сгиньте побыстрее, благодарю, - произнес Моусен, более не глядя на выходящего Хоука. Когда дверь за гостем затворилась, Голиаф достал сигарету из портсигара, откинувшись на спинку кресла. Перед глазами все еще стояло лицо Сэма – уставшее, бледное, но куда более подходившее тому человеку, которого он когда-то считал другом. Оно было неравнодушным. В какой-то момент дверь снова отворилась, и Натан дернулся. Он готов было съязвить что-то по поводу возвращения Сэма, но в дверях кабинета стоял раскрасневшийся Ян, кокетливо размахивающий завязками халата. - Божечки, Голиаф ты мой ненаглядный, уже все разошлись. Даже твой злодруг ушел часа два назад, ты чего торчишь здесь? Ты же хотел скрыться в своей пещере, ненавидя фей и социум, - пролепетал Броммель, некрепкой походкой дойдя до письменного стола. – Надымил тут, небось, все мои запасы уничтожил, - хихикая, сказал слуга театра. Натан безразлично посмотрел на переполненную пепельницу на столике рядом, на пустой портсигар и горстки пепла на полу. И только серебряные пуговицы на рукавах его пальто все так же спокойно отсвечивали завораживающими бликами. - Ян, а ты никогда не замечал, что то, что другие считаю неприглядным и непривычным, может быть таким.. красивым? – не отрывая взгляда от пуговиц, спросил Моусен. - Дорогуша, я на этом карьеру построил, - хихикнув, сказал Ян.Приглашение (Натан)
1 марта 2017 г. в 18:51
«Как до этого дошло? Я не хотел быть здесь», - тяжелая, липкая рука усталости навалилась на сознание Натана. Пускай он и привык к постоянной переработке и отсутствию сна, но только в такие моменты глава «Голиафа» ощущал себя поистине изможденным. Он стоял, окруженный тихим, удушающим вниманием толпы, ожидавшей кровопролития, жаждущей падения одного из гладиаторов авиаконструкторской индустрии. Мало кому из присутствующих могло быть интересно реальное положение вещей на рынке, но вот словесные перепалки – дело другое. Никто не помнил о ведущих инженерах современности, но все знали в лицо представителей и владельцев крупных организаций. И если одно из этих лиц падало в грязь – вся компания могла пострадать, так что, осознавая сей простой факт, Натан собрал в кулак крупицы своего отнюдь не искрометного юмора, ответив:
- Как я был наивен, полагая, что подобные издевки в высшем обществе не имеют места быть. Хотя, в данном случае, нужно соотнести статус говорящего с уровнем его речей, так что Вам подобное можно и простить, - степенно улыбнувшись, сказал он, полу прикрыв глаза. Мужчина прекрасно понимал, что невысокое происхождение Сэма Хоука было едва ли не единственным его изъяном в глазах окружающих, так что он надеялся сыграть именно на этой детали. Но, каково было удивление Натана, когда, встретившись взглядом со своим так называемым врагом, он увидел на его лице выражение восторга и радости. Сэмюэль Хоук расплылся в широченной улыбке, обнажив ряды ослепительно-белых зубов:
- Уж не думал, что Вы сможете ответить, не упомянув в своих речах долг, работу или обязанности перед обществом, - казалось, его голос стал еще слаще и звонче, а радужки прищуренных янтарных глаз заблестели куда ярче. Не известно, попала ли стрела в цель, но мужчина в изумрудном костюме с достоинством выдержал удар, ни единым движением не показав, что выпад в сторону его невысоко происхождения был удачен. – Да и зачем мне что-либо прощать? Я не стыжусь своих слов, дел или мировоззрения, все мои карты на столе, что облегчает мою жизнь, и жизнь моих акционеров, - казалось, что с каждым словом улыбка на лице рыжеволосого молодого человека расцветала все пуще. Тихий смешок проплыл по настороженным рядам присутствующих, проникшихся двойным обожанием к Стальному Соколу.
Действительно, таблоиды нередко упрекали Натана Моусена в излишней скрытности, нелюдимости и скупости в предоставлении новой информации. Любые новости о его романах, выездах или открытиях доходили до масс с таким запозданием, что сложно было даже назвать ту или иную весть сенсационной.
- Тогда мне несказанно повезло, что меня можно оценивать не только по уровню устроенных мною вечеринок или яркости костюмов, но и по качеству проделанной мною работы, - холодно ответил Моусен. Сэмюель, словно ожидая именно этих слов, с облегчением выдохнул:
Ах, вы о тендере, какая прелесть. Неужели надеетесь выиграть его при таком невысоком уровне успехов в работе с новыми двигателями S-класса? – Натан едва не пошатнулся, ощутив под своими ногами нарастающую пропасть. Проблема тяжеловесности двигателей нового поколения была камнем преткновения в осуществлении новых правительственных заказов. Крупные проекты требовали от заводов «Голиафа» разработок машин легких и быстрых – именно таких, что некогда прославили компанию на весь мир. Но со времен основания «Голиафа» прошло более тридцати лет, и машиностроение не стояло на месте, требуя от производителей инноваций на всех возможных уровнях проведения работ. Новые сплавы позволяли добавить мощности моделям S-класса, но методы крепления еще не были столь совершенными, чтобы можно было достичь необходимого уровня обтекаемости машины воздухом при её общих габаритах. Тяжеловесные клепы плохо сочетались с изяществом современных изделий, а ни один современный сплав не мог позволить изменить форму или сами методы крепежа соединительные частей. Да и новый вид двигателя никак не гармонировал с общей конструкцией, что требовало новых и новых переработок чертежей, в то время, когда «Хоук индастриз» семимильными шагами продвигалась на рынке за счет своих более габаритных, но довольно практичных самолетов с улучшенной грузоподъемностью.
Через два месяца в столице должен был проходить тендер, фактически решающий, какая из компаний станет лидером промышленности в грядущие лет пять, а Натан не ощущал абсолютной уверенности в своей победе. По правде говоря, он не имел ни малейшего представления, как именно это мероприятие повлияет на компанию и мир в целом, в сколь шатком положении находились все промышленники в данный период.
Гости активно перешептывались, отмечая слишком долгое молчание мистер Моусена, но тот лишь невесело усмехнулся, он совершенно растратил всякое желание спорить и втыкать сопернику иголки под ногти. Усталость душевная довольно быстро перетекала в физическую изможденность, сказываясь на осанке и выражении лица промышленника, желавшего отдать все свое состояние в обмен на возможность побыть в полном одиночестве. Ян, как опытный актер и довольно недурной друг, быстро понял, к чему все вело, и, не дожидаясь момента, когда удрученный Натан перешел бы на откровенную грубость, неведомым образом отвлек гостей на какое-то вычурное действо в другом конце зала.
Голиаф даже не успел задуматься о том, почему толпа так легко отвлеклась от смакования этой совсем не величественной битвы – просто вокруг него заскользил поток золотых фигур, чье время было слишком дорогим для долгого смакования чужой жизнью.
- Смакованием не жизнью – поражением, - тихонько поправил невесть какую мысль Натан, вздыхая. Он сам признал себя побежденным и был даже немного рад этому – теперь можно было вполне логично сбежать с вечера, успев заглянуть в офис по дороге домой. А может даже заночевать в кабинете фирмы, что становилось привычным делом в последние пару лет.
Шанс на победу не был таким уж эфемерным - неделя переработок, последний тест на прочность винтовых креплений – Голиаф еще сможет прошагать какое-то время, а дальше и загадывать не стоило. Если что пойдет не так – Натан всегда готов был лечь костьми за свою компанию, неважно что говорили о нем таблоиды. Все-таки популярность в прессе никогда не была его приоритетной целью, а создание новых моделей самолетов, да таких, чтоб весь мир смог беспрепятственно рассекать небеса, без страха быть поверженным «маленьким глупым человеком» - это совсем другое дело. И всякий работник завода ли, офиса ли, знал это.
Моусен даже не глянул на Хоука – бой был закончен, вердикт определен, а выносить перепалку на новый уровень промышленнику не хотелось. Да и Сэмюель не сказал ни слова, что давало Натану дополнительный повод для ухода.
Развернувшись на каблуках, молодой человек упрямо зашагал в сторону бокового выхода – кратчайшему пути к кабинету Яна Броммела. Там он мог пересидеть какое-то время с сигаретой, пытаясь вспомнить, кого он подразумевал под образом «маленького глупого человека». Эта формулировка зародилась еще давно, когда юный Натан пытался придумать собственную трактовку для названия компании, но сейчас мужчина никак не мог упомнить, в чем же был смысл сказанных им слов.