Проблемы с законом

      Декабрь, очевидно, решает отыграться за долгую неспешную осень, буквально с первых дней зимы ударяя довольно сильными морозами. Сугробы по краям тротуаров и дорог за неделю вырастают почти до колена. Отабек кутается в шарф, натягивая капюшон как можно ниже — он так и не смог найти шапку после переезда в свою крошечную однушку, а дойти до магазина и купить новую он все никак не соберется.       Окна и витрины уже украшены к новому году, даже в участке по потолку развешено несколько шариков, фикус в зоне отдыха задвигается почти за диван, уступая место убогой искусственной елочке. Шкафы покрыты блестящими нитями дождиков, на стекла прилеплены рисунки Деда Мороза со Снегурочкой и снежинки, а на решётки ИВС намотаны две хиленькие гирлянды. Каждый раз, когда Отабек их видит, он еле-еле удерживается от того, чтобы не захихикать, как школьник. Кстати о школьниках: Юра ведет себя тихо. То ли творит что-то, да не попадается, то ли действительно ничего не делает, за что можно было бы попасть в участок. Отабек ставит на первое.       Дни упорно укорачиваются, неуклонно подходя к самой длинной ночи года. Виктор, пообещав двойную ставку, уже за три недели заранее записывает его на дежурство в новогоднюю ночь, а заодно и на добрую половину январских праздников. Отабек только пожимает плечами — мама с сестрой все равно собираются поехать на каникулы в Казахстан, к бабушке, а праздновать больше не с кем. ***       Поддавшись уюту постов социальных сетей о свитерах с оленями и полыхающем камине, он покупает себе какао. Сладкий коричневый порошок, разбавленный в молоке, не имеет почти ничего общего с тем, что Алтын пил в детстве. Может быть, это «синдром утенка», а может быть раньше и правда было лучше. Отабек смотрит на зайца, нарисованного на жёлтой пачке, усмехается почти стариковским мыслям, включает телевизор, поверхностно задремывает под просмотренную не меньше пяти раз комедию с Адамом Сендлером.       Отабек ставит на пол кружку с коричневыми разводами по внутренним стенкам, откидывает голову на спинку дивана. Приятная расслабленность вытесняет из каждой клеточки тела напряжение дня.       Звонок в дверь кажется звуками ада, потому что мало того, что он противный, так надо ещё встать и открыть дверь. Наверняка сосед — сахар, или может, молоток попросить пришёл. Отабек сидит не шевелясь ещё несколько секунд. Может быть, тот, кто стоит за дверью, подумает, что он спит?       Но звонок повторяется, в этот раз настойчивее. Отабек смутно думает, что именно так начинаются все страшилки — стук в дверь, мигающий свет, «впусти меня», а потом никто найти не может. Отабек, вставая с дивана, усмехается своим мыслям — никогда в подобную херню не верил, но по спине все равно пробегают мурашки.       Включает свет в прихожей, морщась после полумрака гостиной. Подходит к двери, смотрит в глазок, но видит только искусственный мех жёлтой парки. Открывает дверь раньше, чем позвонят в третий раз.       У Юры светлая прядь возле щеки заледенела от дыхания, покрылась тончайшим инеем, а глаза зеленые в тусклом освещении лестничной клетки будто мерцают. — Привет. Я к тебе по делу, — говорит с порога, стоит Отабеку отойти от двери на несколько шагов назад, пропуская Плисецкого в квартиру. — У тебя нет аллергии на кошек? — спрашивает, глядя на Алтына снизу вверх, стягивая сапоги. Он как-то странно держится правой рукой за живот. Отабек подозрительно прищуривается. — К чему вопрос? — Ответь сначала.       Отабек скрещивает руки на груди, хмурится. — Нет.       Юра выдыхает, нервно как-то улыбается, осторожно расстегивает куртку до середины груди. Из-за ворота выглядывает рыжая мордочка с выпученными серо-голубыми глазами. — Вот такой вот. Подержи его, пожалуйста, я куртку сниму.       Котёнок истошно пищит, широко открывая розовый рот с белыми клычками, ровно до тех пор, пока Отабек не прижимает его к груди. Котёнок, цепляясь коготками за ткань кофты, пытается ползти в сторону плеча, но Алтын крепко его придерживает, уберегая от падения.       Юра, устало вздохнув, вешает куртку на крючок, упирается затылком в стену. — Я мусор выносить пошёл, а он сидит возле бака и орёт. Дед его домой брать запретил, сказал, что второго не выдержит, посоветовал или на месте оставить — вдруг кто заберет — или отдать кому-нибудь. Я уже всех обошёл и обзвонил. Успел даже лоток и корм купить, — Юра смотрит на Отабека жалобно-прежалобно. — Можно он у тебя переночует? Одну ночь, пожалуйста! Он ведь замерзнет насмерть, холодина такая на улице.       Отабек отрывает кота от футболки. Приподнимает на свет, осторожно держа, смотрит на него со всех сторон, говорит, скорее думает вслух: — Грязнущий, — и прижимает мохнатый комок к груди. — Я ему и шампунь против блох купил. ***       Обрабатывая йодом царапины на руках Юры, Отабек ставит условие: кот остаётся на ночь только в том случае, если Плисецкий не будет на протяжении всех новогодних праздников попадать в участок. Юра клятвенно заверяет, что будет сидеть тише воды, ниже травы.       Отабек в этом немного сомневается, но кота с чередующимися тёмными и светлыми полосками на рыжей шерстке, белыми «носочками» и пузиком, на самом деле очень жалко. Он отпаивает Юру чаем, а ещё немного мокрого после вынужденной ванны котёнка — молоком. Юра выдавливает на блюдечко желеобразный корм «специально для котят», и с улыбкой смотрит как он ест. — Будешь Тигром. Бек, правда похож?— Спрашивает, сияя теплой улыбкой. Отабек кивает, улыбаясь. Не особо, на самом деле. Дрожащие движения, по сути ещё едва открывшего глаза животного не очень ассоциируются с тигриной грацией, но если Юре так хочется, то так тому и быть. Тем более, все равно завтра они найдут ему хозяина.       Отабек провожает Юру до дома, и тот виснет на нем достаточно долго, благодаря за помощь и доброту. Отабек отвечает на объятия, украдкой вдыхая запах Юриных волос — что-то яблочное, наверное, от шампуня.       А потом он возвращается уже не в такую пустую квартиру.       Котёнок мяукает до тех пор, пока Отабек не поднимает его на диван и не сажает рядом со своим боком — сам запрыгнуть он еще не может. Тигр сворачивается клубком возле плеча, тихо мурлыкая. Отабек не может удержаться от того, чтобы не погладить его по пушистой шерстке.       Утром, когда Юра приходит к нему, Алтын говорит, что оставит котёнка себе. Счастливая улыбка, которая расцветает на Юрином лице, убеждает в правильности принятого решения ещё больше. ***       Юра, который заходит почти каждый день и часами возится с котенком, в последние предпраздничные дни притаскивает колоду карт и замороженную пиццу. — На что играем?       «На раздевание», — хочется сказать Отабеку, но он, конечно же, этого не говорит. — На желание. Увижу, что жульничаешь — придушу.       Юра закатывает глаза и обещает играть честно, говоря при этом, что он и так выиграет.       Первую партию он проигрывает, бурча, что не разыгрался ещё. Смотрит на Отабека выжидающе — и как Алтыну кажется (но это, конечно же, ему только кажется, не может же это быть правдой), слегка игриво. — Помой посуду.       Юра вскидывает брови, фыркает. — Серьёзно? — Мне лень. Так что да, серьёзно.       За вторую проигранную партию Юра должен вынести мусор. После третьей он загадывает проигравшему Отабеку дать ему примерить фуражку и фоткается в ней. И не снимает ее, пока моет посуду и идет на лестничную площадку выбрасывать мусор.       Потом Отабек провожает Юру до дома — темно и скользко, и так спокойнее, зная, что Плисецкий ничего не вытворит, а целый и невредимый попадёт домой. Уже входя во двор, он останавливается, и Юра недоуменно смотрит на него. — Юр, не хочешь сходить как-нибудь на каток?       Эту мысль он вынашивал долго, не зная, как её озвучить. Почему-то именно сейчас она вырывается сама собой.       Юра пинает ногой комок снега. — Ты же гуглил, да?       Отабек утвердительно кивает. — Просто. Без прыжков и вращений. Просто покататься, как и все люди. На твоих каникулах. — Зачем? — Это весело.       Юра молчит, мнет ногой снег. — Я подумаю. ***       На каток они идут третьего января. Людей не очень много, а с неба сыпется мелкая крупа. Поначалу Юра хмурится, с тоской смотрит на ноги в коньках, взятых напрокат, но потом втягивается в атмосферу лёгкости, едет спиной вперёд и протягивает Отабеку руку. И улыбается. — Давай наперегонки, — говорит он, улыбаясь, и срывается на бешенный темп. Два круга спустя почти влетает в бортик, раскрасневшийся и смеющийся. Отабек тормозит рядом, ставит руки на колени. Немного приводит дыхание в порядок, прислоняется к бортику рядом с Юрой, смотрит на него. — Ты был прав. Это весело. Никогда не катался удовольствия ради.       Юра сейчас близко. Их лица разделяют сантиметров пятнадцать, не больше. — Я тоже, — отвечает, а потом рассказывает про переезд и про спортивный комплекс в Астане.       Юра зубчиками коньков дробит лед. — Ещё кружок и пойдём? Жрать хочется.       Отабек кивает. Он тоже устал. ***       Все праздники Юра тусуется у него в гостях. Не постоянно, конечно — приходит через двадцать-тридцать минут после того, как Отабек возвращается домой с работы, приносит два раза пирожки, играет с котом — он за прошедшие недели вытянулся, стал забавно длинным, а глаза начали уходить в жёлтый цвет. — Дедушка твой не ругается, что ты с ним время не проводишь?       Юра мотает головой. — Он тебя очень уважает. Особенно после того случая в октябре. И плюс ко всему, ты меня до дома провожаешь постоянно.       Отабек кивает. Выходные подходят к концу — ещё немного, и снова у Юры начнётся учёба, и закончатся уютные посиделки за каким-нибудь фильмом и чашками ароматного чая.       Отабеку не хочется чтобы это прекращалось. Ему нравится ощущать тепло Юриного бока на диване рядом, нравится смотреть, как он кидает смятые фантики Тигру, а тот носится за ними по всей квартире, нравится провожать Плисецкого до дома по тёмным улицам.       Под желтым фонарем в этот день крупные хлопья снега танцуют вальс, и Юра останавливается, ловит их открытым ртом. Отабеку вдруг очень хочется резко откинуть его на руках и поцеловать. Алтын раньше и подумать не мог, что в нем может жить такой романтик.       Отабек вытаскивает пачку из кармана и закуривает, чтобы хоть чем-то занять мысли. Юра ребенок. И он не должен думать о нем в подобном ключе.       Только вот голосок в голове напоминает, что Плисецкому семнадцать, а это, на минуточку, уже год, как возраст согласия, и разница у них не такая уж и большая. Отабек одергивает себя, старательно избегая смотреть на фонарь, на снег и на Юру.       Если он сделает хоть что-то, то потеряет то доверие, которое Плисецкий к нему испытывает. Поэтому Отабек держит себя в руках, только позволяет себе задержать Юру в объятиях на несколько секунд дольше — но тот не особо этому сопротивляется. ***       В первый день после конца каникул — первый вечер без Юры, сидящего по-турецки на его диване — Отабеку снится сон. Сон, в котором Юра смотрит на него тепло-тепло, и улыбается, наклоняясь для поцелуя.       Ощущения настолько реальны, что проснувшись, Отабек лежит ещё несколько секунд, пытаясь понять, действительно ли это всего лишь приснилось. Но простынь на второй половине дивана холодная — если не считать Тигра, мирно спящего возле ног.       Отабеку немного грустно от того, что это на самом деле было сном.