Хранилище душ

Запекшаяся рана на губе вновь закровила, тыльной стороной руки Екатерина стерла ее и опустила закованные руки на колени. Уже месяц ее вели по этапу Петербург - Новгород - Рыбинск, останавливаясь в небольших городах и оставляя заключенных. Ее местом назначения должен был стать город Рыбинск, в который свозили заключенных со всей страны для какого-то масштабного строительства. Каждый раз, когда Катя закрывала глаза, перед ней стояла картина, как в предсмертном крике муж произносит ее имя, а через несколько секунд пулеметная очередь превращает его грудь в решето. Сон приходил только к утру, когда слабость завладевала телом. Плохая еда, бессонница и нарывающие раны за месяц превратили прекрасную молодую девушку в ходячий труп. Ее изможденный вид спасает от вечерних утех солдат, ведущих женщин по этапу, многие из которых уже носят детей под сердцем. Новгород встречает заключенных серыми тучами и холодным проливным дождем, ботинки остались у единиц, и кровавый след от сотен босых женских ног тянется на много километров. Екатерина молилась Богу каждый вечер, умоляя забрать ее. От лихорадки в день умирали десятки женщин, от заражений или вечернего переусердствования солдат еще столько же, но смерть обходила ее стороной. Их загнали в бывшие конюшни и разместили в стойлах, как животных, но это было не плохо из-за крыши над головой, которой обычно не было на других остановках. Кандалы не снимали, и железо уже так сильно въелось в плоть и окрасилось красным, что невозможно было понять, где заканчивается тело, а где начинаются оковы. - Вавилова, эй, Екатерина Вавилова, есть такая? - солдат шел между стойл и выкрикивал имя. Катя вздрогнула, представив, зачем она понадобилась надсмотрщикам, и подальше села в угол. - Вавилова, мать твою, если не отзовешься, я тебя прикончу, - смерти Катя не боялась, но прочитав ужас в глазах ее соседей по стойлу, звеня кандалами, оперлась о грубые доски и тонким безжизненным голосом ответила, - я тут, тут. Солдат как раз проходил мимо нее и, схватив ее за грудки, выволок на середину и дал пощечину, рот тут же заполнила сладковатая жидкость. - Сука, я тебе задам, - ноги у Кати подогнулись, и она стала оседать. - Ты идиот, что ли? Решил ее прикончить? - еще один солдат подскочил к девушке, оттолкнув избивавшего, поднял легкую, как пушинку, девушку и понес к выходу. - Очнись, Вавилова, - Катя пришла в себя, когда ей на лицо вылили стакан с холодной водой. Она лежала на кушетке в доме, а над ней сгрудились солдаты. - Жива, фуф, радуйся, бестолочь, так бы начальник тебя выпорол, - в дверях стоял мужчина, который влепил ей пощечину. - А теперь, голубка, вставай, помощь твоя нужна, - к девушке подошел самый взрослый мужчина из всех находившихся в комнате. - В карточке твоей написано, что ты врач, дочка этой контры Вавилова, хоть твой батька и пес смердящий, но врач лучше некуда, может и ты тоже, - он почесал затылок, - офицера нашего скрючило, встать не может, от жара бредит, врачи все из господ были, так их еще в 30-х перебили, а больше в этой глуши никого и нет, спасай, милая, одна на тебя надежда. Екатерина села, из старой раны на губе опять сочилась кровь, ей подали какую-то тряпку и повели в соседнюю комнату, там, в темноте на кровати под ворохом одеял, лежал мужчина, от боли его лицо исказилось, в бреду он повторял чье-то женское имя, весь лоб его был в мелких капельках пота. Девушку саму шатало из стороны в сторону, но она чувствовала некоторую легкость и с удивлением обнаружила, что руки и ноги больше не скованы. - Голубка, ты только скажи, что нужно, вмиг организуем, - девушка подошла ближе и приложила ладонь ко лбу больного, температура была высокая. - Как давно он в таком состоянии? - от крови во рту говорить было тяжело. - Так вчера, когда шли, за живот держался, а как пришли, лег и не вставал больше, - Катерина заправила волосы в платок и посмотрела на свои грязные руки. - Мне нужна теплая вода, мыло, спирт и инструменты, думаю это аппендицит, - она подняла голову и посмотрела на мужчин, сгрудившихся в дверях. - Слышали, окаянные, быстро все притащили, - старшина топнул ногой, и солдаты вмиг разбежались, тяжело топая ботинками по деревянному полу. Через несколько минут Екатерина уже мыла руки в небольшом тазу с теплой водой, тщательно выскребая въевшуюся грязь с кожи, запястья, при погружении в мыльную воду, щипали от ран, натертых оковами. Нашли все кроме медицинских инструментов, старшина вытащил откуда-то походный нож и протянул девушке, - режь этим, больше ничего нет. Катерина взяла стакан со спиртом и полила себе на руки, а потом и на нож, больного уже раздели и он лежал на столе посередине комнаты. - Обезболивающие хоть какие-нибудь есть? - девушка намочила чистую тряпку и протерла место будущего надреза. - Вон, склянки какие-то нам начальник тюрьмы дал, посмотри там, голубушка, - старшина протянул девушке сумку с вышитым красным крестом. Там были бинты, вата, пенициллин, пара ампул с новокаином и шприц, быстро прокипятив последний, Екатерина смочила вату спиртом, протерла покрасневшие участки кожи, сделала пару уколов обезболивающего и надрезала плоть. - Поднесите сюда лампы, мне нужно больше света, - солдаты беспрекословно шагнули к ней, придерживая лампы в руках. Как девушка и думала, аппендикс прорвался, и началось заражение, операция длилась почти три часа, пока весь гной не был удален. - Ему нужен покой, перевязку сделаю утром, - солдаты все это время шушукавшиеся у нее за спиной, подняли своего начальника и перенесли на кровать. Смыв с себя чужую кровь, Катя вышла в комнату, где она очнулась, старшина копался в какой-то сумке. - Вот, голубка, - он, наконец выудил то, что хотел и протянул девушке две тряпицы, - возьми, заслужила, утром придешь, сделаешь что нужно. Придётся тут задержаться, пока командир не окрепнет, а теперь не обессудь, - и щелкнув на тоненьких окровавленных ногах и руках железками, он повел спасительницу обратно в стойло. Катерина села на тоже место, откуда ее забрали несколько часов назад. Почти все уже спали, она аккуратно развернула два комочка тряпицы: в одном был крупно порезанный хлеб, в другом - два огурца и кусок сыра. В желудке ничего не было с утра, девушка взяла кусочек хлеба и положила в карман, на привале их кормили по одному разу, и едой это сложно назвать, непонятная баланда отдающая пометом, но выбирать не приходилось. По этапу с ними шла девушка с грудным ребенком, от физических нагрузок и постоянного голода у нее начало пропадать молоко, и ребенок кричал все чаще и чаще, чем привлекал внимание солдат, и его мать частенько получала по лицу за нарушение их покоя. Катерина встала и, еле передвигая ногами, зашла в стойло напротив, где и разместилась женщина с ребенком, которые, как и все остальные в такой час, спали. Катерина присела и дотронулась до плеча женщины, та открыла глаза и дернулась от страха. - Не бойтесь, вот возьмите, это вам, - Катерина протянула женщине два комочка и, звякнув железками на ногах, встала. Сделав шаг к выходу, она почувствовала, как за ее подол схватилась рука, девушка обернулась и посмотрела на женщину, развернутая тряпица лежала у нее на коленях, по ее лицу катились слезы, и по движению губ она поняла только одно слово «Спасибо». Катерина кивнула и пошла на свое место. Утром за ней пришел тот же солдат, который вчера разбил ей губу, снова. Он виновато пошаркал перед входом и попросил пройти с ним. Офицер выглядел лучше, жар спал, и его лицо уже не было обезображено гримасой боли. Катерина сняла повязку, пропитанную кровью, и обмотала его чистым бинтом. Вдруг глаза мужчины распахнулись, и он со всей силы вцепился ей в руку. - Игнат Михалыч, это врач, она вас спасла вчера, теперь все будет хорошо, - но мужчина уже ничего не слышал, он осел и снова провалился в сон. - Вот, возьми, еда тут отвратительная, а ты нам нужна, путь у нас не близкий, может кого еще скрючит, - мужчина протянул Кате два мягких яблока и что-то, завернутое в кулек. - Когда командир на ноги встанет? Нам двигаться надо, у нас график, - Катерина прижала подарки к груди. - После такой операции обычно неделю лежат, - старшина покачал головой. - Это слишком долго, как очнется, нужно продолжить путь, - он достал папиросу и закурил. - У него может открыться шов, и он истечет кровью, - Катерина стояла и ждала, пока мужчина застегнет на ней оковы. - Так ты будешь с ним рядом, подлечишь, когда надо, поэтому ешь хорошо, не хватало, чтобы ты зачахла раньше времени. Офицеру и правда сколотили носилки и закрепили их за его лошадью. Катерину приставили к нему на все время пути, ей так же, как и раньше каждый вечер давали тряпицы с завернутыми кусочками хлеба, сыра, иногда мяса, она по прежнему почти ничего не оставляла себе, подкармливая женщину с ребенком и детишек, которых было не так много в их колонне. Офицер поначалу сторонился ее, каждый раз вздрагивая, когда девушке приходилось его перевязывать, укол в ягодицу он тоже не давал ей делать, стыдясь чего-то. Катерина только закатывала глаза, не смея намекнуть, что на операции уже видела намного больше, чем его ягодицы. Пенициллин хорошо помогал, и воспаления практически не было, однако молодого мужчину раздражало быть прикованным к своему ложе, и он постоянно пытался встать или сесть, раздавая приказы, от этого иногда рана кровоточила, и Кате приходилось делать перевязки чаще. - Так больно?- Катя проверяла, набухший по краям шрам. - Тебе то что, контра, ты бы и рада была, если бы я тут загнулся, - он отвернулся, сегодня его настроение было хуже, чем обычно. - Мне не доставляют радость мучения других, - девушка обрабатывала рану. Кандалы с Кати сняли, ей было неудобно ухаживать за офицером с железками на руках. Солдаты относились к ней лучше, чем к остальным заключенным, даже разрешали помогать женщинам, поранившимся в дороге. К ней шли с разными проблемами: с зубной болью, диареей, коликами в животе,- успев закончить только два курса медицинского, Кате приходилось лечить болезни, про которые она никогда раньше не слышала. Получалось не всегда, но кроме нее врача больше не было. Ее подопечный поправился через три недели, как только его шрам затянулся, он тут же поехал на коне верхом. Перед конечным пунктом им оставалась одна ночевка. В этот раз их разместили в полуразвалившейся церкви, в куполе зияла дыра, и капельки весеннего дождика собирались в центре помещения, образовывая большую лужу. Все самые сухие места заняли самые больные, пожилые и женщины с детьми. Екатерина никак не могла заставить себя сесть на единственное свободное место прямо по центру лужи, она облокотилась на стену у входа, понимая, что если не поспит, дальше продолжать путь ей будет очень трудно. - Врачиха, - из сумерек вышел солдат, совсем еще молоденький, лет 18 на вид, - начальство зовет, - и, схватив девушку за локоть, потолкал к избе, где расположились офицеры. - А вот и она, спасительница твоя, - войдя на порог, к ней тут же подскочил старшина, сзади него за столом сидел бывший больной и пил водку, закусывая какими-то соленьями. Он встал и, подойдя к старшине, похлопал его по плечу, - ну, все пошел, дальше я сам, - старшина кинул на него обеспокоенный взгляд, но ослушаться не посмел. - Садись, ешь, пей, - он шагнул обратно к столу и налил себе еще водки из графина. - Спасибо, я не голодна,- находиться тут Катерине было неприятно. - А если с собой еду дам, возьмешь? - он отломил кусок хлеба, опрокинул стопку и закусил. - Возьму, - Катерина стояла, не двигаясь, ощущая сзади себя дверь и в любую минуту готовая кинуться прочь. - Ха, понятно, что возьмешь, - он подошел к ней вплотную и, схватив за кисти, притянул к себе, - думаешь, я не знаю, что ты весь этот сброд господский кормишь, сама не ешь, а шлюхам этим таскаешь, а? - от него пахло луком и спиртом, Катерина отвернулась. - А ты хоть знаешь, что ребенка она от соседа своего понесла, при живом-то муже, который день и ночь с такой контрой, как твой муженек, боролся, - он опять отошел к столу и плеснул водку себе в стопку. - Не мне их судить, - он залпом выпил и поморщился. - Ладно, вон там ляг, на полу, не хватало, чтобы ты еще простудилась в этом болоте, - он рукой показал на соседнюю комнату, на полу которой были набросаны вещи. На Катерину итак смотрели уже искоса, иногда даже до нее доносились обрывки фраз «красная подстилка», «офицерская шлюха», одно то, что на ней не было кандалов, уже вызывало у всех ненависть. - Если можно я пойду ко всем, негоже мне тут оставаться, - девушка знала, что ее просьба останется не выполненной. - Хватит тут из себя строить недотрогу, уж и замужем побыла и дитя родила, а все как девочка, ляжешь туда, я сказал, никто тебя не тронет, - он поднял глаза на девушку, которая так и не тронулась с места. - Мне что, силой тебя тащить, что ли? - он сел обратно за стол, и Катя поплелась в другую комнату. Она давно не спала в тепле и сухости, поэтому сон пришел быстро. Проснувшись, она заметила, что ночью ее накрыли теплым пледом, офицер спал на кровати не раздеваясь, только сапоги скинул. Катерина вылезла из под пледа и пошла к выходу. Рыбинск был похож на огромный улей. Пока их вели к месту распределения, народ, сгрудившись толпами, смотрел на них с ненавистью и удивлением, улюлюкал, а маленькие детишки кидали камни, как в падших женщин. Их привели на огромную территорию огороженную забором, повсюду стояли маленькие бараки, к ним навстречу вышли несколько людей в форме. - Здравия желаю, товарищ майор, заключенные из Пскова, Новгорода и Петербурга прибыли в количестве четырехсот человек, десять с детьми, еще тридцать должны понести, остальные готовы к работе, старший лейтенант Фролов Игнат. - Вольно, лейтенант, слышал, вас в пути сильно прихватило, - толстый мужичок с маслеными глазками шагал вдоль заключенных и цокал языком. - Так точно, товарищ майор, прихватило, но одна из арестанток меня спасла, - офицер шел рядом, пытаясь не отставать. - Да, весть о чудо докторе дошла до нас быстрее, чем вы сами. Распределяй своих женщин по баракам, но перед этим пусть все вымоются как следует, а то прошлый конвой вместе с заключенными вшей притащил, вся стройка месяц чесалась, еле вывели эту заразу. Как помоются, вещи им дадут, а свои пусть сдадут, мы их на заднем дворе сожжем. С арестанток по очереди стали снимать оковы, женщины со слезами на глазах отрывали, въевшийся в кожу металл. Покончив с цепями, их повели в огромное деревянное помещение, оказавшееся баней, тут с легкостью могло поместиться несколько сот человек, не стесняя друг друга. Как и приказал майор, все вещи им пришлось снять в прихожей и, подцепив их вилами, солдаты, морщась от запаха вонючих тряпок, уносили их за порог. Женщины мылись долго, стирая с себя всю грязь, ужас и унижение всего пути. Каждой выдали по обмылку и мочалку из какого-то мха, матери с остервенением терли своих детей до бела. Баня то ли уже остывала, то ли только нагревалась, вода в котле была чуть теплой и в парной было не совсем жарко, но никто не жаловался. В помывочную зашел солдат, с разных сторон послышались визг и крики, он, погладив бороду, усмехнулся, - все бабоньки, давайте на выход, - и, подмигнув кому-то, скрылся за дверью. В раздевалке и правда уже лежала чистая одежда, она была одинаково серого цвета из грубого материала, но чистая и новая, юбка, рубашка, платок, нижнее и по паре ботинок. Одевались дольше, чем мылись, каждый пытался в этой горе белья найти подходящее ей по размеру. - Ты худенькая, во повезло, а на меня две такие рубашки и то не налезут. Катерина уже стояла одетая, она быстро нашла свой размер и уже помогала другим женщинам. На улице каждой женщине по фамилии говорили номер ее барака, выдавали постельное белье и подушку. Женщины с детьми и беременные ,- все жили в одном большом двухэтажном доме примерно такого же размера, как и баня, остальные в бараках по 8 человек. - Вавилова, - дождавшись своей очереди, Катя подошла к солдату со списком, он несколько раз прошелся по листкам и вдруг, что-то вспомнив, стукнул себя по голове и поднял на нее глаза, - Вавилова значит, тебе приказано зайти сначала к начальству, вон в тот дом, там тебе и скажут. Дом начальства был добротным, с лестницей и дубовыми поручнями, не под стать баракам, в которых размещали женщин. Катерина постучала. - Войдите, - послышался зычный мужской голос. Катерина отворила дверь и с опаской шагнула внутрь. - Надо чего? - маленький лысоватый мужчина стоял перед зеркалом, поправляя рубашку. - Я, Екатерина Вавилова, мне сказали сюда зайти, - мужчина оторвался от своего дела и шагнул к девушке. - А, та докторша, что моего лейтенанта в дороге спасла? Наслышан, наслышан, - он жестом пригласил девушку присесть на стул. Затем подошел к окну и взглянул на улицу. - Вам вообще всем очень повезло, что сюда попали, дело у нас тут государственной важности, поэтому сил и денег на стройку не жалеют. Когда достроим станцию, у нас будет столько энергии, что можно будет в каждый дом электричество провести, - в его глазах плескалось восхищение. - Здесь, в Рыбинске, три тысячи рабочих, не считая арестантов, все инженерные умы кинуты на стройку самого крупного объекта в Советском союзе! Твоя контрреволюционная душонка станет свидетелем небывалого подъема страны, - он ходил по комнате, меряя ее шагами, а потом, как будто очнулся, на его лицо снова опустились морщинки и он взглянул на свою гостью, - жить будешь в первом бараке, там и люд подобрее, и условия получше. Будешь лекарем при своем участке, да и тут в лагере местному врачу помогать, он у нас старенький, ему молодые ноги не помешают, что сидишь, иди, - он немного прикрикнул, повысив голос. Первый барак находился прямо напротив дома, из которого вышла Екатерина, отличался он высоким фундаментом и цветом дерева, зайдя вовнутрь, она сняла ботинки и прошла в дом. Справа от входа была маленькая кухня с печкой, на которой суетилась взрослая тучная женщина. - Здравствуйте, - женщина обернулась, сурово взглянув на гостью, - меня зовут Екатерина Вавилова, мне сказала, что я буду тут жить. - Будешь и молодец, а мне то что, - женщина отвернулась и еще пуще загремела. Катерина вышла из кухни и прошла коридор, в котором было три двери, постучавшись, она отворила дверь и вошла в комнату. Там стояло две кровати, на одной были вещи, рядом на тумбочке стояли часы, на стене висел чей-то портрет, напротив, кровать была пуста, и на ней стопкой лежало чистое постельное белье. - О, ты, наверное, врачиха, что с утренним этапом пришла? - Катя обернулась, в дверях стояла женщина с иссиня-черными волосами, высоким лбом, румяными щеками, одета она была в платье цвета морской волны. - Я Вера, твоя соседка по несчастью, - девушка прошла и плюхнулась на свою кровать, Екатерина почти закончила застилать белье и тоже присела. - Очень приятно, я Катя, - девушка напротив нее мало походила на арестанток, которых она встречала на территории лагеря. - Да, товарищ начальник сказал, что ты врач, это хорошо, врачей у нас тут мало. Ефим Абрамович родился еще до Японской войны и единственное, что он может- это дать слабительное, его рецепт от всех болезней, - брюнетка открыла тумбочку и, достав оттуда яблоко, протянула соседке. - На, бери, у меня еще есть, - Катерина взяла. - А кто эта женщина на кухне? - Кате показалось, что это самое вкусное яблоко, которое она ела в своей жизни. - Ах эта, баб Нюра, та еще стерва, она кухарка местная, ее аж с Саратова пригнали. Говорят, сын на нее донос написал, может брешут, не знаю. Только баба она злая и хмурая, ей под руку лучше не попадаться, пришибет,- Вера разглаживала складки на своем платье. - С ней в комнате Зинаида живет, женщина хорошая, начитанная, из бывшей интеллигенции, говорят, ее отец князем каким-то был, она за детьми офицеров приглядывает. Дальше по коридору Алька, помощница баб Нюрина и швея Галина Ивановна, она все это тряпье, что на тебе одето, и сшила, пока вас из Петербурга гнали, день и ночь строчила, поспела видать. Это она мне платье сшила, смотри какое красивое, - Вера встала и начала кружиться по комнате. - Ты меня держись, я все тебе здесь покажу. Все это вранье, что советская власть над арестантами издевается, мы оступились, теперь своим трудом прощенье вымаливаем, и вообще нам очень повезло присутствовать здесь, эта величайшая стройка, прогресс коммунизма, - Катя замерла, и сердце ускорило свой бег, не больше часа назад она слышала практически те же слова только из других уст. - Ты тут располагайся, а мне еще кое-куда до ужина сбегать надо. Мы тут столуемся в каморке возле кухни, со всеми не едим, да и жизнь наша мало напоминает арестантскую. Спасибо начальникам, ты главное правило запомни, здесь только нужные люди живут, и солдатня всякая нам не ровня, будут зубоскалить, так мы и стукануть на них можем, врач на стройке ценится, как сто рабочих, поэтому никто тебя не обидит, - и она выпорхнула из комнаты. Столовая находилась ровно посередине поселка, Катя выглянула в окно и увидела, как люди со всех сторон шли к большому, длинному одноэтажному зданию. Те, видимо, кто тут был давно, шли бойко по двое по трое и переговаривались между собой, тех, кто пришел с ней сегодня утром по этапу, было видно невооруженным взглядом. Они, как затравленные зверьки, шли в основном по одному и вздрагивали от каждого шороха. В доме послышались тяжелые шаги, немного потоптавшись у двери, постучали, мужчина откашлялся и зашел. - Как Вы тут устроились? - в дверях стоял лейтенант, он волновался и постоянно одергивал края своей рубашки. - Спасибо, хорошо, - Екатерина встала напротив него и опустила глаза. - Ты меня не бойся, я ничего дурного тебе не сделаю, а если кто обижать будет, ты не стесняйся и говори мне, ты все-таки спасла меня, я перед тобой в долгу, слово офицера, - и еще немного помявшись, он вышел. Закончив обустраивать свое место, Катерина вышла в коридор, из дальней комнаты показалась тоненькая фигура. - Ты новый врач, верно? - женщина средних лет с идеально ровной осанкой подошла к ней и взяла ее за руку. - Весть о тебе пришла заранее, - я Зинаида Николаевна Архипова, называй меня просто Зинаида, здесь фамильярность не к месту, я батюшку твоего знала, - у Екатерины вспыхнули огоньки в глубине карих глаз, и она сильнее сжала руку женщине, мимо них тяжёлой поступью прошла баба Нюра и прикрикнула. - Что на проходе встали? Отдельное приглашение нужно, господа хорошие? Есть идите, все накрыто, уж остывает. Зинаида кивнула девушке и отпустила ее руку. Место, где стоял обеденный стол, столовой язык не поднимался назвать: маленькая пристройка к кухне, в которой только и поместился стол, был рассчитан на шесть человек, столько же вокруг него стояло и стульев. У всех было свое место и Екатерина села на свободный стул между Бабой Нюрой и тоненькой девушкой с худым бледным лицом, которая разливала суп по тарелкам. За Верой, которая уже уплетала ужин за обе щеки, сидела полная женщина с красивым лицом, она подождала, пока у каждого в тарелке будет еда, на секунду закрыла глаза и быстро задвигала губами, что-то шепча. Ели молча, на ужин был суп и жареная картошка, такой вкусной еды Катерина не видела давно. Поели быстро и так же тихо разошлись по своим комнатам. Катерине все не давало покоя, что сказала Зинаида Андреевна перед ужином, ей очень хотелось знать подробности ее знакомства с отцом. Вера крутилась перед небольшим зеркалом, стоявшим у нее на тумбочке, на ней было новое платье зеленого цвета с черной строчкой. - Помоги, - она встала и наклонила голову в бок, сверкнув сережкой. - Ладно, я пошла, - последний раз взглянула на себя в зеркало и, подмигнув своему отражению, вышла. Катя переоделась в ночную сорочку, тюрьма, в долгой дороге по этапу, ей представлялась совсем по-другому: сейчас она сытая, лежала на чистой постели, в теплом доме, одна в комнате, и от усталости ее клонило в сон. Скрипнула дверь, и в комнате показалась Зинаида, она тоже уже переоделась ко сну и накинула на себя шерстяную шаль. - Вера ушла уже?- Катерина кивнула, и женщина села на кровать напротив. - Это место послано нам свыше, как испытание, - женщина смотрела как будто сквозь девушку, - ты, наверное, про папеньку своего узнать хочешь?- Екатерина кивнула и вся превратилась в слух. - Врач он от Бога, приезжал к нам в институт лекции читать, я там английский преподавала, все пришли его послушать, даже в дверях стояли. Он рассказывал про антибиотики, и что за ними будущее медицины, - по ее лицу блуждала улыбка, и эти воспоминания были для нее приятны. - Пойду я, поздно уже, - она встала и приоткрыла дверь, - ты Веру не жди, ложись спать, - женщина вышла и бесшумно пошла по коридору.