Легендарная

День, проведённый на Небесах, выдался отнюдь не радостным: в заполнении многочисленных бумаг и сдаче их обезумевшей от наплыва практикантов работнице Сфер, Рейна едва не потеряла знаменитое ангельское терпение. Кто бы мог подумать, что ангелы, со всей своей мудростью и опытом, не могут создать менее изматывающую систему? А вдруг всё это — лишь досрочное испытание?.. До окончания практики оставалось всего каких-то два земных года, и будущим Хранителям надо было начинать подготовку к итоговым экзаменам, оттачивать своё мастерство и учиться управлять своей сущностью. Словом, дел было невпроворот, но не заглянуть домой — в маленькую квартирку на задворках района, где жили ангелы Усердия, было бы крайне невежливо. Сидя в родной, непринужденной обстановке, Рейна слушала рассказы родителей о Небесной жизни в годы своего отсутствия, дополняя их новостями с Земли. Малаки читал газеты и интересовался политикой (хоть и не был патриотом ни Франции, ни Италии) так что рассказать о последних событиях мира людей не составляло никакого труда. Целый вечер общения с семьей — казалось бы, чего может желать молодой практикант? Однако тревожное, ноющее чувство в груди не отступало. — С тобой точно всё в порядке? — с беспокойством спросил отец, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Да, конечно, — быстро ответила Рейна, опустив взгляд. — Ещё раз извините за то, что долго не навещала вас. — У тебя была работа, это понятно, — Ирма тряхнула бирюзовыми волосами, собранными в высокий хвост. — Но что тебя тревожит? Рейну вдруг бросило в краску. — Всё хорошо, говорю же! С подопечным были проблемы, но вот уже полтора года всё хорошо, он женат, он счастлив! А я в полном порядке! Родители не стали настаивать, и ночь Рейна провела в своей бывшей комнате — опустевшей и будто бы покинутой. Валяясь без сна только измотаешь себя, и девушка, тихо ступая по тёплому полу, прошлась по комнате, отодвинула несколько ящиков. Игрушки, которыми она занималась в детстве, выпускной альбом младшей ангельской школы с портретами первых учителей, старые тетради по теоретическим предметам подготовительного курса хранителя, диплом выпускника средней Земной школы, первые табеля о практике… — Будто бы не моё, — вздохнула Рейна, задвигая все ящики. — Скарабей, а ты что думаешь? Талисман редко давал о себе знать, молчаливо предлагая хозяйке разбираться самой. Однако на этот раз она внезапно решила высказать несколько идей — и они были настолько неприятными, что желание запереть её в кубике льда чуть не одержало верх. — И причём здесь Малаки? Да, я переживаю за его будущее, и это нормально! И… Иии ничего я не волнуюсь из-за окончания практики! Я, между прочим, мечтала стать Хранителем, если ты не забыла! Отправив хозяйке эмоциональный сигнал, полный извинений (пусть, наверное, и не самых искренних), Скарабей исчезла в пряжке ремня. Выдохнув сквозь зубы, Рейна затолкала свои переживания поглубже и снова попыталась заснуть. Сон не шёл, и вскоре кровать оказалась наскоро заправленной. В сознании то и дело возникали тревожные мысли — как ни странно, об Анжели, которая уже давно перестала проявлять свои необычные способности. Конечно, прямой уверенности касательно внезапно растерявшего сквернословие почтальона, вора, средь бела дня попытавшегося ограбить дом, а после сдавшегося полиции, быть не могло, но разве не могут смертные раскаиваться сами по себе? Рейна отдавала себе отчет в том, что и её положение крайне шатко: несмотря на слова Кэсседи, произнесенные почти полтора года назад, уверенности в собственной безопасности и безопасности смертной у нее не было. — Иногда мы слишком сильно привязываемся к подопечным, — внезапно раздалось от двери. Из рук молодого ангела выпала сумка — у входа в комнату, печально глядя на неё, стоял отец. — Мне едва удалось окончить практику, сестра моего подопечного… Она была прекрасной женщиной. — Все люди в чём-то прекрасны, отец. Рейна уже была одета, собираясь покинуть дом засветло, а отец стоял перед ней в светлой пижаме, выглядя и вполовину не так солидно, как на рабочем месте лекаря. Зачем он пришёл? Поговорить о смертных? — Нет, — усмехнулся он. — Она была просто неотразимой. Я тогда влюбился. Мне — семнадцать звёзд, ей — чуть больше двадцати земных лет, мы даже встретились однажды. Влюбиться в смертную! Да, такое случалось, но всё же близкое общение ангелов и людей запрещено. Неужели отец… — И… как? — Я попросил перевода, — ангел горько улыбнулся, качая головой на так и не высказанные предположения дочери. — Привязанность росла, моя муза хорошела, а я… Я начал чувствовать внутренний диссонанс. Прислушавшись к шестому чувству, Рейна поняла, к чему он может клонить, но не смогла устоять перед любопытством. — Диссонанс, — отвечая на её вопрос, вздохнул ангел Милосердия Диэль. — Природа его до конца не изучена, но каждый ангел когда-либо чувствовал… Не знаю, как объяснить получше. Я— врач, не оратор. Небо за окном светлело, но в комнате, казалось, стало ещё темнее. — Попадая на Землю, каждый молодой ангел понимает, не сразу, конечно, но понимает, что иногда поступать по совести и по правилам — разные и противоречивые поступки. Постепенно он начинает сомневаться в себе, беспокоиться… — Рейна вздрогнула и поморщилась, а отец вдруг оборвал сам себя и начал говорить о другом: — во времена моей практики в Гильдии Целителей, а это было едва-едва после Великой Войны, к нам стали обращаться десятки ангелов. — Они… из-за пережитого? — Скорее из-за переосмысленного. Хуже всего, когда кто-то начинал терять веру в правильность своих поступков, — теребя рукав пижамы, отец явно нервничал. — Я курировал нескольких воительниц авангарда. И одна из них сказала, что на войне главное верить в то, что поступаешь во благо Небес и Земли. А я, говорила она, начинаю забывать об этом благе, и мне временами хочется грызть перья от стыда. — Из-за убийств демонов? — Да, — Диэль кивнул. — Поступившись своими принципами, ангел теряет душевное равновесие. Когда я почувствовал, что эта женщина сводит меня с ума, я перевелся, хотя тогда миновали первые пять лет практики. Молчание. Отец и дочь сидели рядом, но каждый думал о своём. — Я просто хотел, чтобы ты знала. Жизнь на Земле опаснее, чем кажется, а вам в мирное время говорят столь мало, сколько возможно. В глазах отца — таких же золотистых, как у неё самой — читалась неуверенность. Рассказав об этом, Диэль явно поступился своими принципами… и вызвал внутри себя небольшой диссонанс. — Спасибо за предупреждение, — Рейна крепко обняла отца. — Эти знания только помогут мне держаться правильного пути. Хотелось бы ещё этот самый путь найти!

***

Войдя в особняк подопечного в облике ангела, Рейна машинально бросила взгляд на журнальный столик в гостиной: лежавщая на нём газета повествовала о смерти германского императора . Тысяча восемьсот восемьдесят восьмой… Красивая дата. Дверь внезапно распахнулась — тяжелая створка прошла через плечо скрытого под экранированием ангела. Малаки, на ходу повязывая старый шарф, голосом человека, повторяющего одно и то же по многу раз, говорил, что в Париже дела и он не может не поехать… К счастью, Рейне как никому другому было известно о том, что именно подопечный везёт в своём дорожном чемодане: впервые за много лет ассоциация французских химиков ответила на его письмо и даже пригласила на встречу! — Возвращайся поскорее, — Анжели, по прошествии почти двух лет замужества только похорошевшая, печально улыбнулась, мягко обнимая его. — Я рада за тебя, но мне одиноко в пустом особняке. — Ничего, — мужчина неловко передернул плечами. — Через пару месяцев у тебя точно появится компания. — Наш ребенок не заменит мне твоего общества, — покачала она головой, тепло улыбаясь, и тихо добавила: — Я люблю тебя. — И я тебя. Рейна, внезапно смутившись, прошла сквозь стену в галерею. Здесь были собраны портреты всех членов семьи Иннагаморте вплоть до… В простой раме рядом с портретом родителей Малаки висело его и Анжели свадебное фото из Парижа. На полноценный портрет пока не было лишних денег, но женщина тогда только улыбнулась на этот печальный факт и заверила Малаки, что их пара начинает новую традицию и знаменует век наступления технологий. И всё же его беспокоило то, что, наверное, впервые за десяток поколений у новобрачных нет возможности продолжить семейную традицию и пополнить галерею собственным портретом. Над этим предстоит крепко подумать: Зебель вполне может найти подход к подопечному именно через эту слабость. Работая в саду старого особняка, Рейна получила возможность видеть молодую семью почти каждый день, не считая наблюдения за подопечным в эфирном облике и проецирования. Зебель насмехался над противницей, предпочитающей читать книгу «Теория цветной сущности» или листать конспекты по созданию иллюзий под боком у людей, но ей так было гораздо спокойнее. Взлетев на чердак, она ощущала себя едва ли не лучше, чем дома, чувствуя ответственность за каждого в особняке: от людей до роз в оранжерее. — Как интересно, — рука ангела прошла сквозь раму портрета Альберто, Сусанны и их двоих сыновей, один из которых приходился Малаки прапрадедом. — Все дети в этой семье похожи на матерей. Интересно, будет ли сын или дочь Малаки так же похожим на мать, как все дети в этой семье? Скрипнула дверь в глубине галереи, но Рейна так и стояла, погружённая в свои размышления. Через несколько дней ей предстоит вернуться в Париж и закончить предпоследнюю ступень теоретического обучения. Два года — и она станет настоящим, обученным от и до Хранителем — и от осознания этого на душе становилось теплее. Однако оставлять подопечного и его семью даже на полгода не хотелось: как известно, каждый месяц в короткой человеческой жизни на вес золота, за это время может произойти что угодно! — Карла! — голос Анжели, зовущей горничную, разносился уже совсем близко. — Карла, ты здесь? Горничная, с которой Зебель имел престранные отношения, была колкой, мрачной девушкой лет шестнадцати, но Анжели не оставляла попыток наставить её на путь истинный. Эти бы намерения — да в более перспективное русло, но подталкивать её к этому со стороны Рейны было бы преступлением. Молодая женщина показалась из-за поворота как раз тогда, когда в мыслях ангела уже возникла идея отправиться в местную школу для вечных и взять несколько книг. Взгляд смертной должен был рассеянно пройти сквозь невидимое создание… Зрачки женщины расширились, и она отступила назад, вскидывая руки в неосознанном жесте защиты. — В-вы?.. Неужели она испугалась сурового взгляда сеньориты Сусанны? Однако грудь вечной сковало нехорошее предчувствие. — Рейна? Анжели, шокировано смотрящая туда, где для смертных никого не должно быть, видит её. Пораженная этой мыслью, Рейна, ни о чем не думая, ринулась через стену на кухню, а из кухни — на улицу, где мартовский ветер отправил в её сторону старую газету. Газета прошла насквозь: экранирование было в полном порядке.

***

Библиотека Золотой Школы не дала Рейне ровным счётом ничего: напрасно она весь день занималась отчаянным поиском информации об экранировании. Да, экранирование — то, что мешает смертным замечать вечных, да, снять его может либо сам ангел, либо кто-то рангом выше, да, снимать его строго запрещено… Но что делать со смертным, если он уже увидел то, что не должен был. — Бесполезно-бесполезно, — практикантка рухнула лицом в четыреста-страничный фолиант. — Бес-по-лез-но! Пурпурноволосая демоница неподалёку, набравшая стопку книг по дьявольской педагогике, лишь фыркнула на её панику. — Что, облачко, хочешь снять экранирование и пригрозить подопечному в истинном облике? — Я… да я! Никогда! — Все вы практикантки такие, — усмехнулась дьяволица, зависая рядом. — Мои вон тоже орут, что к подопечным — ни-ни, а на прошлой неделе одного пришлось даже отчитать. — Вы преподаватель? — Темптель, болтаюсь в учителях перед чем-то более интересным на горизонте, — охотно пояснила она, растягивая подведенные бирюзовым губы в ухмылке. — Так что ты там искала? Доверять свои проблемы дьяволу — гиблое дело, но раз Темптель — преподаватель, то есть шанс, что Рейна решит свою проблему. — Дело в том, что меня… меня увидела жена моего подопечного, а я не знаю, что делать. Как мне теперь работать?! — Легко и просто! — профессор фыркнула. — Не обращай на неё внимания, и пусть твой подопечный затащит её в лечебницу. Рейна закусила губу. Наверное, так и надо бы сделать, если лишь конкретный человек видит то, чего не должен. Но Анжели не заслуживает таких страданий! — Вечно вы, ангелы, всё усложняете, — Темтель пожала плечами и покинула библиотеку. Да, может, она и права. А действовать придется в обход предписаний. Опять.

***

Не представляя, что будет делать, Рейна всё же пришла в особняк следующим утром: розы нуждались в уходе (хотя ей всё равно придется уехать на учёбу в Париж, а Малаки — искать нового садовника). — Рейна, я видела вас вчера, — тревожно проговорила Анжели, не успела девушка надеть рабочие перчатки. — Да, я приходила ухаживать за цветами, — нервно сжав подол светло-серого рабочего платья, натянуто улыбнулась она. — Нет, — женщина зажмурилась. — Тогда, в галерее, вы были… вы были похожи на те образы, которые я иногда видела подле людей в детстве. И я вижу их сейчас! Рейна, вы когда-то говорили, что я действительно обладаю силой, и я знаю, что вы не считаете меня умалишенной. Анжели волновалась — и волновалась по вине ангела! Сделать вид, что ничего не было, как предложила дьяволица из Золотой Школы? А что будет с Анжели, которую опять запишут в ряды душевнобольных? Что будет с Малаки, что не сможет помочь жене перестать видеть «галлюцинации»? — Не считаю, — девушка качнула головой и закусила губу. — Вы знаете, что происходит. Знаете. Но почему держите меня за слепого котёнка? Я хочу знать, что со мной творится! Молчание затянулось. Рейна опустила глаза, не зная, как поступить правильно. Анжели всхлипнула. — Не надо плакать, пожалуйста, — голос ангела дрогнул. — Я не хочу причинять вам боль, но, поймите, я не имею права говорить вам… Слова сами сорвались с языка и, наверное, пути назад не было. — Кто же вам запрещает? — Анжели попыталась воздействовать на неё своей ментальной силой, но что может полусмертная против настоящей вечной? — И кто вы вообще такая?! Взглянув в глаза смертной, в которых плескалось отчаянье сходящего с ума человека, Рейна отчетливо поняла, что не может ни придумать ничего обманного, ни даже стереть ей память. О да, стирать память после каждого визита в город, где Анжели наверняка увидит других вечных, какая прекрасная идея! — Пойдемте, — собрав решимость в кулак, проговорила практикантка, мысленно давая своей совести, потрясающей правилами Вето касательно смертных, увесистого пинка. В подвале было сыро и холодно, Анжели, всё ещё ужасно волнующаяся, задрожала, но более подходящего во всём доме места попросту не было. Стоит надеяться, что Зебель, даже если и посетит особняк в отсутствии Малаки, не станет проверять подвал. — Скарабей, — голос ангела мгновенно осип. — Я знаю, что это против вето, но… — С кем вы… —…запускай обратное превращение. Покидая облик смертной, Рейна дрожала — от холода или от страха, она так и не поняла. В истинном облике было намного приятней находиться, чем в слабом человеческом теле… но не когда этот истинный облик до самого последнего пёрышка лицезреет смертный. Анжели глядела на неё, прищурившись. Внезапно кивнув, она буквально свалилась в старое кресло и закрыла лицо руками. — Это, — в горле ангела стоял ком. — Мой истинный облик. Как видите, я… — Ангел. Я поняла, — в глазах женщины был испуг, но она вдруг истерически рассмеялась. — С-спасибо, что показали… правду. Я же вас видела, в детстве, да? — И демонов. Вам холодно? — Немного, — призналась она. — Не могли бы мы подняться наверх? От кого мы прячемся? — Мой противник может прийти сюда в любую минуту, — Рейна поморщилась. — Если он увидит, что я нарушила Вето, моей практике придёт конец. — Вето? Практике? Противник? Обострившееся шестое чувство било тревогу. Запоздалая мысль пощекотала сознание: все-таки стоило выбрать более безопасное место для разговоров. — Нам могут помешать. Анжели, я обещаю, что всё объясню, но позже. Сейчас, умоляю, не обращайте на меня… или на что бы то ни было ещё, внимания. Забудьте о нашем разгово… Договорить она не успела — под сдавленный вскрик Анжели в подвал через потолок ввалился Зебель. Благо, смертная вовремя нацепила маску удивления и обратилась будто бы сама к себе: — Ребенок толкается! И что я забыла в подвале? Ох, глупая женщина… — Что это ты тут делаешь, седовласка? — Зебель подозрительно взглянул на медленно поднимающуюся наверх смертную. Едва ли он поверил в её неумелую ложь. — Осматриваю подвал, не видишь? — Вижу, но почему с Анжели? — Она… случайно зашла. Я её не заметила. — Врёшь. — Нет! — А вот и да! — Зебель, ты перечитал человеческих детективов. Я не хочу слушать этот бред. — Ладно, — сверкнув глазами, Зебель пролетел сквозь потолок. Наверху, в темном коридоре, оканчивающимся входными двустворчатыми дверями, Рейна догнала противника и, извернувшись, встала перед ним. — Куда ты идёшь? — В Золотой Замок! — фыркнул демон, грубо отпихивая её плечом (через одежду вето лишь несильно кольнуло). — Пусть они хоть мысли мои прочитают, плевать, я не намерен терпеть твои выходки! А Зебель ведь может… и, даже если ему не поверят, снова лгать Стражам было бы безумием — Зебель, не надо! — в шаге от отчаянья крикнула Рейна. — Анжели видит нас из-за своего дара, я должна была… — Нарушить вето? — мрачно проговорил противник, дрожа от раздражения. — Ох, ладно, раз эта девчонка нас видит, то конечно можно нарушать правила направо и налево, да, ангел? А ведь правда… Но с каких это пор демон указывает без пяти минут дипломированному Хранителю, как соблюдать правила? Да разве он знает, что чувствует женщина, с детства убежденная в своем сумасшествии? Да разве он хоть раз пытался понять людей? Его радовала лишь только перспектива пофлиртовать со смертными девушками, но увидеть в них нечто большее, чем развлечение… Нет. Никогда. — Что, молчишь? — с издевкой хмыкнул противник. — Ничего, всыпят тебе по крыльям, ещё спасибо ска… Анжели сотрут память. Малаки будет страдать из-за «обострения» болезни жены. Нерадивую практикантку вернут на школьную скамью. — Извини, я не… я не могу позволить тебе… — Рейна до боли зажмурилась и, прежде чем противник успел отреагировать, сделала выпад. — Мысленные крылья! Зебель застыл, ни успев ни защититься, ни увернуться. Через пару мгновений дело было сделано: демон удивленно моргнул и почесал затылок. — Седовласка, ты что-то говорила? — Малаки уехал в Париж, — сглотнув ком в горле, выдохнула Рейна. — Я… я пришла взглянуть на него перед отправлением на учебу. — Я тоже, но… Ты при этом била меня по голове? Щёки и уши ангела стремительно краснели, а в голове набатом било чувство вины. — Нет, — после долгого молчания пробормотала она. — А ты себя плохо чувствуешь? Демон покачал головой и молча вылетел на улицу. С крыльца практикантка наблюдала за тем, как он пересекает лужайку и удаляется в сторону города. Правильно ли она сделала? Конечно же нет. Но был ли правильный выход в принципе? — У вас теперь проблемы? — робкий голос Анжели раздался из-за приоткрытой двери дома. — Я могу помочь? — Просто не обращайте внимания на необычные вещи… пожалуйста. Я вернусь и все вам объясню. «Если вернусь.» — Спасибо большое, Рейна, — голос женщины дрогнул, во тьме коридора сверкнули печальные глаза. — Вы… я… теперь я понимаю чуть больше, а если бы не вы… — Не надо, — оборвала её Рейна, обхватывая себя руками. — Мой долг — оберегать людей. — Я понимаю, но всё равно спасибо. Соскочив с крыльца, Рейна побрела прочь от дома. Утреннее солнце создавало иллюзию тепла, но больше грели слова Анжели. Может, все ещё наладится? В порыве умиротворенных мыслей Рейна поклялась самой себе больше никогда не нарушать правила. Все же угроза потери душевного равновесия по словам отца была более чем реальной, а ангелу и так казалось, что сегодня она нарушила слишком много предписаний и перешла некую черту. Пора шагнуть назад.