***
Весеннее утреннее солнце палило немилосердно, через распахнутое настежь окно проникал жаркий воздух. Малаки уложил последний чемодан и меланхолично оглядел фургон: лишь голые полки да голые стены. Он бы хотел сказать, что это место за несколько месяцев стало ему домом родным, но нет: всегда мешало осознание того, что он находится не на своём месте. Полгода неудач любого с ума сведут, и алхимик, движимый раздражением, паковал чемоданы. Денег, что потерял незнакомец, хватило бы на переезд в Италию, в родовое поместье его семьи, даже на восстановление особняка, наверное… Но Малаки не хотелось бродить по огромному и пустому, точно мёртвому дому, в одиночестве. В парижской квартире не лучше, но там хотя бы есть постоянные покупатели: те, кто знал, где можно быстро достать нужные снадобья и — что греха таить — нужные яды. Когда-нибудь его точно найдут мёртвым за собственным лабораторным столом. Шорох двери, порог заскрипел под женскими туфлями. Малаки поднял голову — и решил, что бредит от жары. Он старался забыть Анжели все эти полгода — и почти преуспел в этом к тому моменту, когда она появилась в вагончике. Коря себя за глупые мысли, не зная, что делать и как себя вести, он сухо принял её заказ и принялся за дело. Девушка почему-то считала, что ему необходимо знать о том, что же произошло в пансионе после его увольнения, а Малаки не был против того, чтобы слушать её. Лишь бы только не отдаваться на растерзание собственным демонам, он вникал в драму уволенного профессора филологии и исключенной подруги, с удивлением подмечая, как искренне Анжели волнуется за них. — А как сложилась ваша жизнь, месье? Я… я очень переживала, когда вас уволили. Мужчина вздрогнул. Девушка опустила глаза. — Ваше предсказание подтвердилось, — сказал он, выливая готовое зелье во флакон. — То, про человека в зеленом костюме. Анжели смутилась, сжав в руках подол тёмно-синего платья. — Я тогда много плохого вам наговорила. Простите меня. — Моя вина всё же есть. А предсказание… или что это было, сбылось. Но мне кажется, жизнь моя постепенно налаживается. Это было ещё одной ложью, но хотелось верить в лучшее. — Знаете, а вы заслуживаете этого, — в глазах девушки было столько тепла, что показалось… Нет. Зачем она говорит всё это? Малаки не мог понять, можно ли верить собственному восприятию действительности, можно ли принимать обычную доброту за знаки внимания… к такой-то персоне, как он? Молодой богатой девушки точно не нужно такое «счастье»! Мысль оборвалась на полуслове — словно отрезали. Мужчина вздрогнул от острой иглы головной боли, но та резко отступила, а когда он снова обрёл способность мыслить, глухой монолит сомнений дал трещину. Может, он не такой уж и… неподходящий? Может, она действительно хочет его общества? Подняв голову от закупоренного флакона, он встретился взглядом с Анжели. Сомнения и тёмные мысли отступили перед натиском чего-то, чему он боялся давать название.***
— Не нравятся мне твои игры, Рейна, — пробормотал Зебель, сидя на подоконнике обеденной залы особняка Лафар. — Какие игры? — Вот эти, — махнув рукой в сторону стола, демон гневно сверкнул глазами. Рейна с опаской взглянула на смертных, но всё было в порядке. Пусть Малаки не был идеальным женихом, но родители Анжели — всё ещё необыкновенно красивая мадам Жюли и раздобревший за годы богатства её супруг — вроде бы не были против замужества дочери… Всё же смертные взрослеют слишком быстро, и это надо принять. — Малаки сделал свой выбор, — хранительница перевела взгляд на мрачного противника. — Это его право. — Да, его, — Зебель смерил её необычайно холодным взглядом. — Вот только я помню, что девчонка — нефилим. Не хочу, чтобы возле моего подопечного роем вились ангелоподобные создания вроде тебя и её. Рейна так и не поняла, использовала ли Анжели свои способности мыслечтения, или же Малаки научился доверять ей с первых дней после новой встречи. Возможен был и второй вариант: всё же они уже были знакомы с событий в пещерах под театром, но точно сказать могла бы только Анжели. Рейну успокаивало лишь то, что подопечный счастлив — а это было самым главным. В конце-концов понятно, что никакое принуждение не сможет вызвать любовь, а подопечный влюбился, пусть и не хотел поначалу себе в этом признаваться. Зебель, конечно, думал иначе. Лицо его потемнело, а красные глаза сощурились. — Я думаю, профессорам предстоит узнать, что мой подопечный спутался с ангельским ребенком. Может, нам даже его поменяют… Дадут какого-нибудь нового подопечного — и не посмотрят, что нам его курировать пару лет осталось. — Они вряд ли это сделают. — Это лишь твои предположения, седовласка. — Ничего такого не произошло, это просто случай. — Подозрительный случай! — Я так не считаю. — А вот считают ли профессора… — Хорошо, Зебель, — вздохнула Рейна, теряя терпение. — Чего ты хочешь? — Отвадь эту девчонку от нашего подопечного. — Это невозможно, Зебель. Делай, что тебе вздумается. Не в силах ангела было ответить на это как-то иначе. Зебель вылетел сквозь окно, толкнув её плечом (благо, одежда уберегла их от ожогов), а девушка так и осталась наблюдать за обедом. Смертные заговорили о предстоящей свадьбе. У них всё было отлично.***
Прибыв в Золотой Замок по зову талисмана, Рейна была крайне удивлена, увидев в кабинете Наставницы незнакомого ангела. Нельзя было сказать точно, сколько звёзд она прожила: пышные рыжие волосы, собранные в высокий хвост, едва тронула седина, но на лице не было ни морщинки. От взгляда проницательных серых глаз хотелось забиться в угол, но умом Рейна понимала, что это не очень хорошая идея. — Я — не профессор, — поморщилась женщина в ответ на её приветствие. — Зови меня Страж Кэсседи. — Практикант Рейна, — представилась она, подобравшись. — Вы меня вызывали? Но что с Наставницей Габриэллой? — Ей срочно понадобилось в Город Ангелов, а я как раз была в Замке… Присядь, пожалуйста. Я бы хотела поговорить с тобой, Рейна. — Зебель застал вас и пожаловался? …и неизвестно, что наплел помимо собственных догадок. Заставлять Стража разбирать обиды демонов… какой позор! — В наше, военное время это называлось доносом, — по губам Кэсседи скользнула кривая улыбка. — Вы застали Великую войну? То есть… — Рейна приложила ладони к губам. На уроках ангельской истории им рассказывали совсем мало про те тёмные времена: война была в прошлом, вето надёжно защищало что вечных, что смертных, от новых потрясений, так что подробно говорить об этом не было смысла. Но имена главнокомандующих помнил, наверное, каждый молодой ангел. — Да, правильно, — Страж — бывший генерал Небесной армии — с легкой досадой махнула рукой. — Но речь не обо мне, Рейна. Конечно, поверить на слово демону может только глупец, и все же я хочу услышать твою версию касательно ситуации с вашим подопечным. Страж Кэсседи производила впечатление мудрого ангела, и Рейна, отбросив размышления о том сколько ей, должно быть, звёзд, распрямила плечи и заговорила, словно боясь куда-то не успеть: — Малаки встал на верный путь, у него сейчас отличная динамика. Он скоро женится на хорошей девушке и переезжает на родину, где их не будут мучить городские сплетни. Я думаю, если ничего не изменится, а я, конечно, на это надеюсь, то Анжели — невеста моего подопечного — сможет направить его на верный путь, а там… Понимаете, его потенциал ученого огромен! Он может… может изменить мир к лучшему, а даже если нет, то… то… В общем, у Малаки всё хорошо. Кэсседи внимательно выслушала её, но тишина наводила на тревожные мысли. Наконец женщина нахмурилась и тихо сказала: — Твой противник через своего наставника говорил о том, что ты специально свела подопечного с нефилимом, которая, в свою очередь, нарушила его свободу воли своими силами. Сердце забилось чаще, а в животе застыла глыба льда. Рейна, стараясь отогнать страх, глубоко вздохнула, припоминая все свои прошлые мысли на этот счёт. — Анжели… Она обладает необычными силами, но они ещё очень слабы! А ещё она — порядочная девушка и ни за что не стала бы заставлять Малаки. Она его любит, и он её любит, что бы там Зебель не… — Не надо оправдываться, — Страж подняла ладонь. — Если ты не считаешь ни себя, ни девушку виноватой в чём-либо, если ты действительно не делала ничего запрещенного, не в моих правилах на слово верить зловредным мальчишкам-практикантам. Однако, — твёрдо добавила она, лишь только Рейна расправила крылья и перестала нервно сжимать кулаки, — мне хотелось бы знать, как так вышло, что этот нефилим появился вообще. Насколько ты знаешь, связи между ангелами и людьми запрещены. Сердце пропустило удар. Если правда откроется, Анжели вряд ли грозит опасность, но, найдя Тайко, этого прячущегося в пещерах недоангела, который будет не прочь покаяться во всех своих грехах, Высшие Сферы точно узнают историю той катастрофы, что когда-то потрясла вечных своей мощью и неразгаданностью. Тогда Низшие Сферы будут в курсе роли в этом всём демона Саи — а там недалеко уж и до того, чтобы отыграться на её сестре. Кто знает, дойдет ли дело до чего-то непоправимого, но Селене сейчас вряд ли нужны лишние проблемы. Рейна едва смирилась с тем, что Селена почти беспричинно отравила смертную, и конечно же не забыла, что та является демоном, но мысль о том, чтобы предать её, вызывала отчаяние. Кому принесет пользу правда? Тайко уже наказал сам себя, а историки, верно, давно бросили ломать голову над той катастрофой. А кому она навредит? Анжели могут снова стереть память, что случится с Селеной и предполагать страшно, а ведь у неё маленький сын… — В жизни моего подопечного эта девушка появилась совсем недавно, Страж Кэсседи. Я не могу ответить на ваш вопрос. Не может, конечно, но не по причине незнания: ангелы не способны врать, но могут недоговаривать. Рейна отчаянно хотела верить, что поступает правильно. О наказании для себя, как для утаившей такую информацию, она задумалась в последнюю очередь. — Хорошо, — Страж медленно кивнула, явно увлеченная какими-то своими размышлениями. — Дела другого ангела два десятилетия назад тебя сейчас не касаются, а нефилимы редко бывают по-настоящему сильными. И всё же я буду наблюдать за ней. — С-спасибо, — Рейна несмело улыбнулась. Кэсседи смерила её внимательным взглядом — и на мгновение показалось, что она знает, сколько правды ей сообщила практикантка. Но только на мгновение. После на лице бывшего генерала появилось прежнее спокойное выражение, и никому не было бы дано понять, какие выводы она сделала. — И ещё. Габриэлла — моя старая подруга, она говорила о тебе и беспокоилась. Мой тебе совет, Рейна, как ангела, повидавшего достаточно людских душ. Тебе стоит меньше думать о Малаки и больше — о себе. Подопечный — отражение своего хранителя, понимаешь? Последние слова её больно ткнули именно в то место, куда ударили опасения Наставницы Габриэллы. Сдержанно поблагодарив Стража Кэсседи и попрощавшись, практикантка покинула Золотой Замок, и только найдя укромный чердак, позволила себе задрожать, а после — разрыдаться от стыда и страха. Подумать только — почти соврать ангелу такого ранга! Неужели, Селена была права? Неужели прав тот надоедливый внутренний голос, что мешает спать по ночам? Неужели?.. Вечером, когда лилово-розовые полосы окрасили небо, заставляя людей выглядывать из окон и восхищённо охать, Рейна покинула своё укрытие. Лишь одна мысль позволила ей сделать это, а не уснуть прямо там, зарывшись красным носом в собственные коленки: ангел не должен приносить вред, а одна маленькая почти что ложь избавила от проблем и Анжели, и Селену — каким бы вероломным демоном та ни была. Да и Малаки, кажется, снова счастлив — а чего ещё может желать его Хранительница?