Легендарная

Прохладное октябрьское утро встретило их помятыми и изнеможенными, бредущими к пансиону по влажной от росы траве. Неумолимо светало — их уход точно не остался незамеченным. Анжели выглядела усталой и несчастной, но на повестке дня были более насущные вопросы, разбираться с которыми, похоже, придется в одиночку. С тех пор, как они очнулись в той пещере, в луже ледяной воды и в какой-то мерзкой паутине, девушка не проронила ни слова. Святые угодники, что он скажет, когда у него спросят про то, где они были всю ночь? «Мы с мадмуазель Лафар исследовали театральные катакомбы, а потом я потерял сознание»? Или же «я увязался за душевнобольной, надеясь, что смогу заслужить её расположение»? Тогда уж лучше сразу «я — старый осёл, которому симпатии мешают трезво думать. Где у вас здесь дверь?»! Словно почувствовав невеселые мысли, Анжели подняла на него свои глаза, в которые, казалось, накрошили мелкого льда, причиняющего ей нешуточную боль. — Я должна извиниться, — пробормотала она, опустив голову. Она никогда не отводила взгляда, но сейчас её веки покраснели и опухли. Она плакала: плакала, пока он валялся без сознания. Хорош защитник! — Вас кто-то обидел? Малаки и не надеялся на адекватный ответ: уж слишком потрясенной выглядела собеседница. Он и сам не мог разобраться в своих мыслях: с одной стороны было раздражение, подкрепляемое предчувствием разбирательств с директрисой, с другой — что-то до того иррационально-глупое, что и описывать не стоит. Он поверил в то, что она говорит правду, а не бредит наяву, как утверждали те, кто знал её с детства. Да, это оказалось не более чем пустой надеждой. Но глупое желание помочь никуда не делось. — Это очень странно, — Анжели задрожала, не поднимая на него взгляда. — Вы… я… я так виновата! Я привела вас туда, но не должна была. Простите. Пожалуйста. Вы мне никогда не поверите. Она съежилась, из красивой девушки превратившись в запуганного ребёнка. Малаки уже верил в слова сеньорины Пелагатти: девушка была больна, и больна давно, больна тем, что не лечится примочками и травами. Одинокая, забитая неверием светлая душа, рядом с которой даже такой шарлатан, как он, чувствовал себя ближе к свету. — Объясните, Анжели. Я не держу на вас зла! Я постараюсь понять. …но это будет крайне трудно. Малаки не собирался навязывать ей своё общество, и будет чудом, если его не уволят; девушка же через пару лет удачно выйдет замуж за того, кто запрет её дома и заставит рожать красивых наследников — всё, что от неё потребуется. Мужчина давно не тешил себя иллюзиями о добродетелях, но он должен был выслушать Анжели — и хотя бы этим сделать хоть что-то полезное ей. Пусть хоть однажды она поверит в то, что есть люди, не считающие её умалишенной (и, пусть они правы… к сожалению). Девушка поманила его с тропинки, по которой обитательницы пансиона ходили в город, и оперлась спиной на ствол раскидистого бука. В его плотной тени она казалась намного старше: детский испуг в небесных глазах сменился отчуждённостью и почти старческим пониманием. Выуживая из памяти образы, она хмурилась, но говорила, отрешенно глядя в пустоту. — Я видела безумца — в пещере и во снах. Он говорил со мной, хотел забрать с собой, но появился он… ангел. Не помню его лица, но он защитил меня… кажется, это была женщина… или даже девушка. У неё мягкие руки и добрые глаза. Она сказала, что я видела слишком многое. Что мне лучше забыть. Но я помню — хотя с каждой минутой забываю всё больше и больше о том безумце. Может, это и лучше. Ангелы же не ошибаются? — она перевела дыхание и надломлено обратилась к нему. — Давайте. Скажите, что я сошла с ума. Знать бы лекарство от душевных болезней — но Малаки мог лишь стереть ей память подчистую и слепить другого человека. С этим, похоже, душа девушки в образе «ангела» справлялась самостоятельно. Даже ничего не смыслящий в психологии мог объяснить это действием защитных механизмов сознания. — Я не буду этого делать и я постарался вам поверить, — вздохнул мужчина, крепко сжимая её руку. — Знаете, многие люди и в алхимию не верят. Но вот он я — алхимик из плоти и крови, в моей власти и голод, и страх, и болезни… и любовь — некоторая её есть, конечно. Если есть всё это, то почему не может быть магии? Он врал — а она ему верила. Она смотрела на него, словно на божество, на кумира — а это, признаться, впечатляло. Малаки давно не встречал людей, которым можно было открыто признаться в своих занятиях. — Сколько же добра вы можете принести в мир! — тем временем восхищённо прошептала Анжели, в глазах которой Малаки видел себя чуть ли не в сияющем плаще праведника. На расправившую плечи гордость набежала тень сомнения. — Если бы! — горько усмехнулся он, плечом прикладываясь к сухой коре дерева. — Я уже привык к тому, что все мои начинания оканчиваются провалом. Такова моя природа. — Не говорите так! — в сердцах воскликнула девушка, тряхнув косами. — Вы — гениальный учёный, вы алхимик, вы прекрасный человек, вы… …тот, кого она не знает вовсе. Нет, стоит развернуть этот поезд. — Не надо льстить мне, мадмуазель. — А я и не думала льстить! — щёки её покраснели. — Вы — единственный, кто помог мне за все эти годы! Единственный, кто поверил. «А ты и не верил, — усмехнулся в его голове циничный голос. — Ты просто хочешь строить из себя героя в глазах больной, но хорошенькой девчонки» «Если уж начал, то продолжай, — отвечал ему другой, уставший голос. — Ты сделаешь хорошее дело, подарив ей надежду.» Малаки замешкался, вытрясая из разума противоречивые мысли — и это отразилось на его лице. Восторг отхлынул от лица Анжели, она побледнела — а глаза наполнились слезами острого тающего льда. — Вы солгали, — прошептала она. — Как и все. — Анжели… Она отшатнулась от него и заговорила, пронизывая его остекленевшим взглядом. Вместе с мертвенной белизной кожи и растрепанными льняными волосами это выглядело страшно. — Сегодня днём человек в зелёном костюме разрушит вашу жизнь, — зловеще, еле слышно проговорила она, сжимая кулаки. — Он скажет то, от чего вы снова станете тем, кем были до приезда сюда. И вот тогда вы вспомните обо мне. «Что за опереточная драма?» — сварливо проворчал голос в голове Малаки. «Она что-то знает. Нельзя дать ей уйти в таком состоянии» «Не разводи сопли.» «Когда это помощь девушке считалась чем-то постыдным?» «Она тебе угрожает! Покажи, кто здесь мужик!» «Хочешь всё испорт…» Усилием воли Малаки загнал эти голоса подальше в сознание (и кто сказал, что с ума сходят поодиночке?). Анжели плакала, закрыв лицо руками, словно прячась от внешнего мира. Затея напугать его провалилась — сейчас она была просто смертельно обиженной и униженной студенткой. И всё же её хотелось защитить и успокоить, было ли дело в необычайном обаянии или в том, что он сам уже успел привязаться к ней — Анжели, — несмело окликнул её мужчина. — Я постараюсь вам поверить. Но всё же… — Я и сама хочу, чтобы это было ложью, но моё проклятие никогда меня не обманывало. Простите. И прощайте. Малаки мог бы попытаться окликнуть её, но в горле встал ком. Ощущение неумолимой беды сжало его сердце ледяными тисками и не отпускало.

***

Смертные продолжили путь к пансиону, но трое вечных так и остались под буком. Скулы Рейны сводило от гнева. — Ты всё испортил! — всплестнула руками она, обращаясь к зевающему Зебелю. — Кто просил тебя применять проецирование?! — Ангел, это моя работа, — демон мрачно зыркнул на неё уставшими рубиновыми глазами. — И, если что, у нас есть проблемы поважнее. Что несёт эта девчонка? Надеюсь, у неё всё-таки едет крыша… — Предвидение, — Селена прищурилась, откидывая с глаз тёмные волосы. — У нефилимов такое бывает. А теперь, Зебель, я поговорю с твоей оппоненткой. Наедине. В голосе алхимика не звучало ничего: она говорила без издевки, спокойно и ровно; однако смотреть ей в глаза не хотелось. Зебель пожал плечами, удивлённо поглядывая на Рейну. — Я бы спросил, — вальяжно начал он, — какие разговоры могут быть у облакоголовой малявки и мрачной леди я-убью-тебя-взглядом, но я действительно… ай! Я действительно ужасно себя чувствую. И, если хотите знать, госпожа Искусительница, раненым не всыпают затрещин! — Для полумёртвого ты слишком много болтаешь, — Селена мстительно хрустнула костяшками. — Так что, намекнуть ещё раз, или… Зебель улетел, бурча сквозь зубы мерзкие ругательства, на приличном расстоянии он даже показал им неприличный жест. Селена, ругнувшись на латыни, в долгу не осталась. — Рейна, все хорошо? — тихо спросила она, завершив дистанционный обмен «любезностями». С Рейной было всё не совсем хорошо: ноги подгибались, крылья ныли, а голова раскалывалась от событий этой ночи. А ещё что-то подсказывало, что выспаться днём ей никто не даст: Малаки предстояло объясняться с директрисой за отсутствие Анжели. Но Селене это всё говорить не обязательно: у неё своих забот по горло. — Да, отлично, — девушка потёрла виски и сморщилась от боли в обожженной ладони. — Я не сдам его Сферам. Тайко то есть. Только из-за Анжели. — Неоднозначное решение, — демоница хмыкнула и брезгливо поморщилась. — Как по мне, он отвратителен, но Саи… Саи бы не простила мне такого. Селена поморщилась и откинула голову на ствол дерева. На мгновение Рейна забыла, что она — дьяволица-алхимик, полноценный Искуситель, изобретатель страшных болезней: сейчас перед ней стояла женщина, потерявшая близкое существо. Родную сестру. — Может, она не мертва, — неловкие слова зарапали ангелу горло. — Как я поняла, она застряла на пути перерождения, а демоны бессмертн… Глаза Селены гневно сверкнули. — Лучше я буду думать о том, — вкрадчиво заговорила она, — что Саи мертва чем о том, что она обречена на вечные муки и на вечное ожидание того, кто бросил её… бросил настолько вероломно, что потерял нимб. Жаль, в Лимбо не пал. — Ты так спокойно… — Имею право, — отрезала дьяволица, и гнев её утих так же стремительно, как появился. — Но я не хочу ссориться с тобой, у меня почти нет времени. Я пришла попрощаться. Тяжесть этих слов рухнула между ними. Рейна потрясенно прижала ладони ко рту. — Попрощаться?! — сипло переспросила она, во все глаза глядя на Селену. Та кивнула. — Да, Рейна, — спокойно, будто нечто само собой разумеющееся проговорила она. — За эту ночь произошло слишком много такого, с чем тебе ещё предстоит разбираться. Вкратце: старая директриса отравлена, комиссар подозревает твоего подопечного, а через несколько часов здесь будут представители Низших и Высших сфер, подозревающие меня. Гудящая голова отказывалась вмещать в себя столько новостей. Сердце кольнуло болью: «медовая леди» была светлой, доброй старушкой, а Малаки… Неужели его обвинят в её смерти? — А что произошло на самом деле? — унимая дрожь в голосе, спросила девушка. — Не важно. Не интересовалась, — Селена передёрнула плечами. — Мне надо быть в Серном Городе на этой неделе. Я отправила изрядную часть своего оборудования, книг и реагентов твоему алхимику. У него определенно есть потенциал… и у тебя, если не ограничивать творчество дурацкими ангельскими рамками вроде моральных принципов и техники безопасности. Сказано это было настолько чётко, что в ответе не было нужды. На душе было тоскливо, прямо как в первый школьный день восемнадцать земных лет назад. — Впереди показался чёрный вход пансиона, у которого толпились смертные. Ангел и демон летели медленно, точно сомнамбулы, в полном молчании. Вдруг Рейна остановилась и поймала взгляд Селены — такой же непроницаемо-ироничный, как и всегда. — Я не хочу, чтобы ты уезжала, — отведя глаза, пробормотала девушка. — У меня никогда не было никого ближе тебя. Демонесса усмехнулась — и отвернулась, пытаясь поддеть носком ботинка придорожный камень. Носок проходил сквозь него, но она, погруженная в раздумья, казалось, не замечала этого. Может, и для неё их недолгое общение что-то значило? — Не глупи, ангел, — наконец произнесла она. — Или, во всяком случае, не болтай вслух. — В каком смысле? Селена глубоко вздохнула — и медленно проговорила, смотря ей прямо в глаза: — Если из всех твоих знакомств тебе ближе всего общество дьявола, то не показатель ли это того, что ангел из тебя не очень? Грудь Рейны словно сжало ледяной рукой, она болезненно вздрогнула и просипела: — Это ничего не значит! — Как знать, как знать, — Селена невесело усмехнулась в ответ на эту жалкую попытку оправдаться. Пролетая через толпу голосящих смертных, говорить не хотелось. Вытянув шею, Рейна вжала голову в плечи: здесь, прижимая платок к красным от слёз глазам, стояла Анжели. «Это правда? — опустошенно всхлипнула она, обращаясь к однокурснице. — Сеньорита Ла Коста…» Селена резко отвернулась от них и отлетела подальше от голосящих смертных. Рейна не хотела продолжать разговор, но любопытство пересилило. — И к чему это может привести? — А ты не догадалась? — казалось, демоница едва сдерживалась от типично-зебелевского «тупая облакоголовая». — Хотя… науке абсолютно безразлично, какие крылья за твоей спиной, а в гильдию тебя, если оправишься от падения, примут. Произнесено это было настолько обыденным тоном, что до Рейны не сразу дошел смысл высказывания. А потом — словно ведро ледяной воды на голову — и сразу в памяти ожили образы всех прошлых ночных кошмаров. Девушка отшатнулась, конвульсивно взмахнув крыльями и от того неловко шлёпнувшись наземь, точно пятизвёздный ребенок. Селена говорила абсолютно серьезно, и во взгляде её, следящим за неловким вставанием на ноги, — ни намека на усмешку. Неужели она действительно считает, что… что… — Прости, Селена, но ты н-неправа, — после недолгой паузы, ответила Рейна, мелко дрожа, точно в ознобе. — Я-я — ангел… и у меня есть долг. Я должна провести Малаки по верному пути. Я помогаю людям! В лимонных глазах Селены сверкнула горькая ирония. — Моё дело — предупредить, твоё — сделать выводы, — и, прежде чем Рейна успела собрать себя по кусочкам, спокойно заметила. — А у нас гости. Рейна резко развернулась — и чуть не натолкнулась на трех мрачных демонов в темно-бордовых одеяниях. Без лишних преувеличений, они были отвратительными — это отразилось и в брезгливости на лице Селены. Самый крупный из них прокашлялся и, развернув перед собой пергамент, провозгласил: — Селена, действующий Искуситель четвертого Альпийского участка, член внутренней гильдии Алхимиков Подземелий, ты арестована по обвинению в дезертирстве… Дьяволица холодно рассмеялась ему в лицо. — Уж не вы ли, Стражи Подземелий, поставили меня на этот участок? Если берете взятки, то хоть сверяйте информацию — а то перед пернатыми стыдно за вас. Все трое стражей смерили Рейну презрительными взглядами. — Может, от дезертирства ты отбрешешься, — оскорблено оскалился страж. — Но обвинение в убийстве смертной… — Какой смертной? — Рейна потрясенно распахнула глаза. — Здешней важной старухи, пернатая, — процедил демон и тут же забыл о ней. — Селена, ты, конечно, хотела привлечь внимание к своей персоне, но ты перестаралась. Судя по тому, как почтительно ухнули остальные двое, это утверждение должно было как минимум обратить дьяволицу в бегство. Но нет: на её лице отразилась лишь снисходительная скука. — Вы ничего не докажете, мальчики. А тебе, Рейна, удачи — она обернулась к ангелу и криво улыбнулась. — Увидимся. Рано или поздно. От уверенности Селены становилось жутко.

***

Прихвостни Низших сфер в количестве четырех демонов средних лет и редкого уродства ждали Зебеля прямо на пороге его спальни, откуда он планировал не вылезать до вечера. Он хотел было послать их всех, с их вопросами и угрозами, но те мрачно развернули его по направлению к комнате, где допрашивали его подопечного. Мол, кто поздно встаёт, тот в Унынии до Армагеддона гниёт. Очень смешно — обхохочешься, но после ощутимого тычка копьём в бок демон трезво рассудил, что лучше уж смириться и присмотреть за непутёвым смертным. Конечно, эта непутёвость искусителю только на пользу, но в данный момент за кровать и сон можно было бы продать душу (только вот кому?). Бока болели, словно он не в пещере упал, а как минимум всю ночь был в роли арбалетной мишени. Рейна уже ошивалась рядом с Малаки. Девчонка витала прямо над подопечным, что-то объясняющему полиции, и выглядела на редкость измотано. Вроде бы ничего необычного, но на противнице не было лица: бледная, погруженная в себя, она с отсутствующим видом выслушала пару дежурных колкостей, в ответ лишь пожав плечами. Эй, так нечестно! Где прежняя малявка-седовласка, которая палец, положенный в рот, пусть и не откусит, но порядочно, до синяков, обглодает? — Может отоспишься? — без задней мысли предложил Зебель, не без тревоги поглядывая на неё. Всё же она его противница уже больше пятнадцати земных лет, за такое время волей-неволей начнёшь воспринимать уверенную морду светлейше-белейшей недохранительницы как само собой разумеющееся. И уж что б она, девчонка ж, копыта ей в ридикюль, пропустила шуточку о своих волосах?! — Чтобы ты опять воспользовался проекцией и запрудил разум Малаки мерзкими мыслишками? — вяло отозвалась она, не отрываясь от каких-то своих дум. — Могу и не делать этого, — ошарашенный её поведением, в сердцах предложил Зебель. — Отдохни, у тебя нимб гляди отвалится от… Это была шутка, но на слове «от усталости», рука противницы в новехонькой тёмно-синей митенке метнулась к нимбу. В желтых глазах (сейчас печальных, как банка забытого в кватале Обжорства мёда) всеми цветами траура переливался страх, но, вопреки своему вздорному (для ангела) характеру Рей не ответила ему какой-нибудь неуклюжей колкостью. Она лишь вздохнула, опустив дрожащие влажные веки (ревела что ли? Насмотрится сопливых мелодрам, а ему потом лицезрей эти ангельские сопли!), и словно составляла ответ по буковке, так долго молчала. — Нет. Спасибо, Зебель, но я должна быть с подопечным. И, отвернувшись, вперила взгляд в Малаки, сочиняющего убедительную ложь. Отлично. Надменную (по скудным ангельским меркам) Рейну, появлявшуюся с первыми успехами подопечного, сменила Рейна с пожатым хвостом, что нравилась Зебелю гораздо меньше: такую и не подколешь, и не выбесишь нормально. Но вот кто её довёл? — демон испытал лёгкий приступ ревности. Никто не смеет издеваться над его персональной святошей кроме него самого! Иначе так и ангелов-то не останется, и жизнь потеряет всякое веселье. От скуки Зебель пробегал скучающим взглядом по пятерым дознавателям. Одним из них был местный полицейский (даже в Серном городе бывают и посимпатичнее), позади стояли двое секретарей, похожих на высушенных головастиков — глядишь заквакают и ускачут в местное болото, а чуть поодаль горбился смертный, чья спина напоминала по форме кривые ногти самого Зебеля, и его помощник — подхалимистого вида коротышка. Ничего интересного. Вот только… Костюм у горбатого был зелёный. «Сегодня днём человек в зелёном костюме разрушит вашу жизнь»  — некстати вспомнились слова той умалишённой. И всё же… Если она и вправду нефилим с даром предвиденья (в чем Зебель старался сомневаться), дело для Малаки плохо. — …значит, вы ничего не помните? — пробасил полицейский, сморщив сросшуюся бровь. — Абсолютно, — подтвердил Малаки, сминая в руках полу пиджака (успел переодеться — счастливчик). — Мадмуазель Лафар может подтвердить — меня не было в пансионе эту ночь. Зебель поперхнулся собственным зевком. — Рей, он спятил? Девушка смерила его печальным, точно у подбитой собачонки, взглядом: — Его чуть не обвинили в убийстве. Он не смог выгородить Анжели ценой собственной свободы. — Потому что он зол на неё? — торжествующе спросил демон. — Вряд ли, — Рейна безразлично пожала плечами. — Он просто не видит в этом смысле, ведь Анжели всё равно не станет вра… Она гневно вздохнула, услышав обвинение в домогательстве. А она ожидала чего-то ещё? — Рей, ну это же, ну это же о-че-вид-но, — Зебель помахал рукой перед её лицом. — Зачем взрослый мужик потащит девчонку-старшеклассницу из кампуса ночью? В бирюльки играть? — Надеюсь, он сможет оправдать себя. Она зря волновалась: уж что-что, а увиливать и врать подопечный умел очень и очень неплохо. Однако поток доводов, в которые Зебель даже не старался вникнуть, прервал тот самый горбатый смертный в дорогом костюме тошнотворно-зеленого цвета и очках толщиной с запястье Рейны. Прокряхтев к центру комнаты, смертный уставился на Малаки сквозь это толстенное стекло — и проскрежетал: — Мне надоело вас слушать. Малаки бы вспылить, но у него был слишком большой опыт общения с мерзкими типчиками. — Я всего лишь отвечаю на вопросы, — с убийственной вежливостью ответил он, глядя в его затерявшиеся в складках кожи глаза. — А я всего лишь вам не верю. — Кто вы такой, сеньор… — Сеньор Ла Коста, — торжествующе крякнул смертный. — Теперь этот пансион… — А я не знала, что у неё есть сын, — потрясённо прошептала Рейна, прикусив губу. Зебель долго не мог понять, что к чему, а потом вспомнил: старуха-то померла этой ночью. Демон всегда завидовал тому, с какой легкостью противница запоминает всю эту мелодраму в людском мире, умудряясь всегда держать всё это в голове, словно сама была частью их мирка. Зебель так не мог — мешало осознание того, что знакомства Малаки может быть и важны, но вот таких подопечных у него самого будет ещё очень много. Что толку забивать голову лишними деталями, если через пару вспышек они станут бесполезными? — …вы — новый директор, это я понял, — у Малаки, казалось, заканчивается терпение. — Но как это относится к смерти сеньориты Ла Коста? — Самым прямым. Зебель не любил забивать голову ерундой, так что разговор он улавливал поверхностно. Горбач хочет набрать новых учителей — это понятно. Малаки мешает — понятно. Малаки хотят погнать отсюда кривым веником — неплохо, он вернется к шарлатанству. …Но на Рейну было жалко смотреть. Неужели эта дура до сих пор верит в то, что из Малаки может получиться что-то хорошее? Через пару минут всё было кончено: заявление об уходе по собственному желанию оказалось в крючковатых желтых пальцах сеньора, а Малаки удалился, гордо хлопнув дверью. — Между прочим, он молодец, — вещал Зебель по дороге к крылу, где находились их с Рейной спальни. — Ты же не хочешь, чтобы он гнил в тюрьме? — Не хочу, — эхом отозвалась она, часто-часто моргая, словно прогоняя слёзы. — Слушай, — раздражаясь, завёлся демон. — Кто успел повыдирать тебе перышки? — Рука дерганного ангела метнулась и к крыльям. — Ты что, не привыкла к тому, что он — неудачник, при таком-то хранителе? Сейчас, надо сказать, не худший вариант! Она взглянула на него, опять соображая слишком медленно — и опять опустила голову. Всхлипнула. — Да. Ты прав. Пойду собирать вещи. Зебель ненавидел сопли-слёзы, но рыдания Рейны за дверью её комнаты он запомнил надолго. Кажется, он наконец довёл сахарную девочку-ангелочка до нервного срыва. Но он ли? И почему так жалко её, будто она была его любимым домашним питомцем? Нет, ему определенно не стыдно, но… Но всё же…

***

Уходить было больно. Подопечный вышел из ворот, гордо расправив плечи. Но в за пределами территории пансиона он сгорбился — и вновь стал словно на десять лет старше. Рейна шла к главным воротам на ватных ногах, не видя ничего перед собой. Руки немели от веса багажа, волосы растрепались, а холодный ветер бросал ей в лицо листья и путал подол юбки вокруг ног, завывая в верхушках буков и горных сосен. Может, от пыли и мелкой крошки листьев слезятся глаза? — Ты тоже решила не ждать свой небесный транспорт? — поинтересовался Зебель, шагающий рядом в аляповатом костюме. — Я должна быть рядом, — тихо ответила она. — В такой ситуации. Винить в череде несчастий было некого: пойдя за Анжели, Малаки поступил абсолютно правильно. Не его вина, что кто-то (неуловимый искусный отравитель, оставшийся незамеченным) по непонятным причинам (подземная стража бы ещё месяц добиралась сюда, не имея веского основания) отравил сеньориту Ла Коста. Рейна не хотела признавать, что знает правду: она не могла заставить себя ненавидеть Селену. Она — дьяволица, в конце-то концов! Если искать виноватых в увольнении Малаки настолько глубоко, то можно прийти к тому, что виноват вообще муж Селены, что заставил её вернуться в город, угрожая. Так или иначе, Рейна и только Рейна ответственна за всё случившееся. Её подопечный — её проблемы. Её подруга? — её проблемы. Всё просто и понятно — но оттого не менее больно. — Скажи, Зебель, — тихо обратилась она к противнику, ушедшему вперед. — Я действительно ужасный хранитель? Малаки вернется к шарлатанству — это ясно каждому, кто хоть немного представляет перспективы гордого молодого человека с талантами в области химии и алхимии. С новым-то оборудованием, с книгами-то, с дорогими реагентами Селены! Едва ли можно надеяться, что то, что он убедился в правдивости предсказания Анжели, может как-то помочь. Очередная душеспасительная затея провалилась. Это ли не показатель? — Рейна, ты весь мозг проревела что ли? — демон тревожно заглянул ей в лицо и грубо выхватил её тяжелый багаж, буквально заставляя её приноравливаться к собственному темпу ходьбы. —Тебе просто надо пережить сколько-то там… меньше вспышки. Потом, с новой подопытной крыской и новым демоном всё получится. Малаки просто не суждено быть хорошим человеком. Всё-таки Зебель не так уж плох. Вот только понимание того, что её утешает демон, несколько отрезвило Рейну. Она увидела себя со стороны: разбитая девушка с глазами на мокром месте — и это-то от нескольких фраз дьяволицы! Ей стало противно от самой себя: жалея о прошлом и плачась в подушку, проще всего сдаться — и уступить Зебелю дорогу — и отпустить Малаки во тьму. Окончательно и бесповоротно. — Ты ошибаешься, — глубоко вздохнув, ответила она. — Я сделаю всё, чтобы он был счастлив! Зебель лишь смешливо пожал плечами и, закрепив её и свой багаж рядом с чемоданом и ящиком Малаки, занял своё место в дилижансе. Кинув последний взгляд на горы, Рейна постаралась задержать это мгновение, преисполненное решимостью бороться.