***
Рейна всё же встала и теперь сидела перед окном, безынтересно наблюдая за тем, как Европейские женщины в кричаще-вульгарной одежде выходят на митинги и ведут себя почти как разбитные дьяволессы старшей школы Золотого Замка. Будучи ангелом, Рейна бы их, наверное, осуждала, но сейчас была искренне рада за них. “Интересно, будь подобное в наше время, Малаки бы прислушался к моим советам?” Узница со вздохом смяла в кулаке широкий рукав своей тоги. Малаки со странной для человека без свободы воли идеей недавно притащил ей целый ворох одежды и обуви. Рейна, конечно, для порядка всыпала ему ангельско-хранителькую затрещину и заставила вернуть вещи в магазин, из которого они были украдены… Но кое-что из того, что “всё равно никто уже пару лет не покупал у них” всё же оставила. По сравнению с лохмотьями, что были на ней с момента падения, даже странный черно-белый балахон был уютней всех вещей на свете, а обувь… неудобно ходить на каблуках после десятилетий босого шлёпанья по камням, но обучение этому нелегкому делу даже на какое-то время вернуло её к жизни. Пока узница вновь привыкала к обуви, фероксы носа не показывали на платформе: боялись получить молниями. Некоторое (даже слишком долгое, наверное) время назад не видеть этих тварей было пределом мечтаний, но Рейне порядком наскучило бесконечное сидение у окон в человеческий мир, поэтому однажды Малаки нашёл её на середине ступеней, посреди стаи фероксов. Смертный, конечно, промолчал: в его состоянии невозможно было даже подумать о том, насколько жалкими были её попытки… Однако в следующий раз он принёс с Земли целую кипу справочников по дрессировке. Сказал, для себя, но Рейна всё же прочитала один. Сейчас фероксы были тише воды ниже травы, ожидая кормёжки: твари Лимбийские оказались невероятно падкими на земную еду. А узница тем временем учила парочку забредших на платформу фероксов отзываться на простейшие команды. Получалось не очень, но она была настойчива, и продолжала бы незнамо ещё сколько, не разорви свистящую тишь Лимбо почти панический вопль. Рейна подскочила – и с облегчением увидела, что с Малаки всё в порядке. Но, взбегая по ступеням наверх, он выглядел сильно запыхавшимся. — Госпожа! Рейна! РЕЙНА! — Чего тебе? — Окно! Рейна... мне нужно.... окно! — Зачем? — приподняв брови, спросила она, решительно не понимая спешки. Сердце кольнуло черной иглой: а вдруг он хочет сбежать?... Но так же быстро отпустило. — Там... человек! Я не донесу… – выпалил подопечный — У дальней стены! Не успев удивиться, Рейна едва успела проводить взглядом сиганувшего в едва созданный портал Малаки. Неужели в Лимбо попал кто-то ещё? Значит ли это, что она больше не одинока? Значит ли это, что… что кощунство за последние годы совершила не только она? Но вскоре Малаки вернулся, неся на руках нечто напоминающее мешок или сгусток тумана. Теперь стало понятно, почему он не рискнул поднять это сюда по лестнице: странная масса то и дело проваливалась сквозь его руки, но всё же не растворялась совсем, а раз за разом сохраняла форму. Форму человеческого тела. Рейна не без опаски приблизилась. Малаки, положив нечто на камень, отступил на пару шагов назад. При близком рассмотрении существо оказалось посеревшим в буквальном смысле человеком, девочкой, судя по чертам совсем ещё юного лица, которую точно вылепили из плотного липкого тумана Тело её, облаченное в бесформенный балахон, сливалось с камнем, камень просвечивал через подогнувшуюся руку. Он кожи, волос и одежды поднимался туман, подобный тому, что наполнял всё Лимбо. Положив ладонь на ледяную грудь существа, Рейна вздрогнула: сердце не билось. В горле мгновенно и непонятно от чего пересохло. — Откуда же здесь взяться мертвому ребенку? — Рейна, прошу меня простить... она не мертва. Я слышал стон. — Ты уверен? — Абсолютно. Не считая даже своей туманной сущности, девочка выглядела странно: ни рогов, ни нимба. Однако у неё, в отличие от Рейны, были крылья. Странные, совсем не те, которые можно было встретить у любого нормально ангела, больше похожие на дьявольские, но покрытые крупными перьями. Если это и святотатственные последствия, то очень необычные, но что-то подсказывало, что Рейна ошибалась: в отличие от неё самой, существо выглядело полноправной частью этого безжизненного места. Терять, впрочем, всё равно было нечего. Разряд тока прошел сквозь тщедушное тело... и вдруг глаза девочки резко распахнулись, а из груди её вырвался приглушенный вопль. Отпрянув, она зашипела, готовясь драться... и тут же завалилась на бок, обессилев от этой секундной вспышки. Пугало одно: несмотря на свою явную слабость, двигалась она слишком быстро даже для вечной. — Знаешь что, — переведя дыхание, тихо произнесла Рейна. — Перенеси её на Землю. Здешние туманы ребенку явно не на пользу. — Ребенку? Рейна ещё раз взглянула на безжизненное тело и с удивлением заметила, что оно перестало быть воплощенным туманом. Сейчас на камне лежала обычная девочка с крыльями. Пусть и серая, серая полностью: от длинных растрепанных волос до кожи и ткани балахона. — Да, ребенку, — повторила узница, не отводя взгляда. — Ей на вид звёзд тринадцать, не больше. И не смотри на меня так! Взял её в руки и пошёл на ту заброшенную виллу, которую ты мне недавно показывал… Когда Малаки, не без опаски подняв девочку на руки, ушёл через окно, Рейна с запоздалой завистью поняла, что существо спокойно покинуло Лимбо. Значит, здесь по-прежнему лишь она одна совершила кощунство, из-за которого не может вернуться на Землю. Тихая печаль быстро переросла в болезненное воодушевление.***
Ангелу казалось, что его вороватые шаги слышны всей школе, беспокоя сон дьяволов, а шелест крыльев поднимает чудовищный шум, что может легко разбудить сородичей. Ангел крался вниз, и с каждым шагом его сердце покрывалось ледяной коркой. — Давай, осталось совсем немного. — В-вы уверены? — Конечно! Не глупи, у тебя нет времени на сомнения. Учителя говорили, что он слишком доверчив. Но ангел бы ни за что не принял бы помощь внезапно заговорившей с ним женщины, являющейся перед ним по ту сторону странного окошка, не наступи в жизни его подопечного критический момент. Женщина всё ему объяснила: как пройти в комнату, как дотронуться до портрета и как заставить подопечного принять верное решение. — Конечно, это против правил, — в который раз повторила странная женщина. — Но что тебе дороже: выговор от профессора или жизнь смертного? Были у него подозрения, что выговором дело не ограничится… — И с чего вдруг тебе в голову пришло, что кто-то узнает? — всплеснула руками женщина. — Ты просто зайдешь, сделаешь дело и выйдешь, а я, если что, помогу. Не будь счастье подопечного на волоске от краха, ангел точно позволил бы себе усомниться. Подсознательно он понимал, что делает что-то нехорошее, крылья и нимб ломило, а в голове играл тот странный напиток, что через своего помощника предложила ему женщина. Для храбрости, сказала она тогда. Интересно, кто она… — Вот мы и пришли. Ангел поднял голову и перед ним предстали массивные двустворчатые двери комнаты. От них веяло безопасностью. А ещё — угрозой. — Давай, — подгоняла его женщина. — Просто… Ангел схватился за ручку — и его до кончиков крыльев обожгло дикой болью. Он ничего не успел подумать до того как, неуклюже задергавшись, рухнул на пол. Утром его нашли дьяволы. Несчастного отнесли в лазарет, а у злополучной комнаты остались двое профессорес — далеко не юных, но и не ровесниц Старой гвардии. Рейна угрюмо наблюдала за ними, сама не зная, чего хотеть услышать. «Слишком похожая история. Они обязаны вспомнить! Обязаны хоть словом…» — Сигнализация – отвратительная идея, — потянулась дьяволица чьи волосы были выкрашены в кричаще-алый цвет. По человеческим меркам ей было не больше пятидесяти. — Я, между прочим, спала, когда меня в такую рань погнали смотреть на вашего олуха. — Вас разбудили в начале первого, коллега, — устало ответила ей декан ангелов: темноволосая женщина с огромными карими глазами. – Меня больше беспокоит то, что мой ученик теперь едва ли за месяц оправится от такого… — Сам виноват! Но я это говорю не для стенаний о бедных детках, твоё профессорство. Ты же состоишь в совете по Земному обучению… Ангелу на удивление быстро удалось уловить суть идеи: — На следующем заседании деканов надо будет поднять этот вопрос. Я предложу идею о… скажем, пароле. — А ручки спрятать надо к гончим адским, — буркнула дьяволица. — Не за что дёргать — двери не откроются. Всё просто! — Будем надеяться, хоть это остановит… — А что может случиться с комнатой? В голосе дьявольского декана сквозила беспечность. — Что-то… — с досадой пробормотала её коллега. — Раньше Золотой Замок был в Париже… — Это я знаю. Рейна, невидимая ни одной из вечных, замерла. — А потом кто-то из старших учеников на финальном году практики по беспечности проник в комнату, — на лицо ангела набежала тень. — Я была в комиссии и, знаете, никому такому не пожелаю. Бедная Наставница… Наставница?! Рейна спокойно закрыла окно, но ей всё ещё хотелось рвать и метать. Мало того, что план провалился, так ещё и… Нет, всё же это не важно. Надо искать новые пути решения проблемы, ведь не может же быть совсем невозможным одно маленькое кощунство? То, что её забыли, неважно. И всё же… «Вы ещё услышите обо мне. Вы ещё вспомните, как меня зовут и кто я такая!»***
Малаки отнес найденную у стены девочку на Землю ранним летом. К концу осени он доложил, что она проснулась. Первое, что Рейна увидела, открыв окно: два огромных прищуренных алых глаза. Девочка сидела на кровати, до синевы на костяшках сжимая край покрывала. Длинные волосы, снова обретя цвет, оказались не серыми, а тёмно-лазурными, и сейчас почти закрывали бледное лицо. Возраст девочки нельзя было определить: детские черты пугающе сочетались с кроваво-красными глазами, серой кожей и болезненным видом. — Здравствуй, — тихо начала Рейна, но девочка шумно вздохнула, вцепившись пальцами в одеяло. В глазах её не было ни агрессии, ни злобы — лишь ужас, точно у раненого зверька, смотрящего на матерого охотника. — Почему… почему ты боишься меня? В комнате не было даже Малаки, она могла хотя бы попытаться бежать через приоткрытое для прохладного осеннего воздуха окно… но отчего то не торопилась вскакивать. — Я хочу домой, — на грани слуха прошептала она. — Домой? — В Лимбо! Великий Нейтрал, мне не следует... Земля... Я хочу домой. Странное существо старалось держать лицо, но губы предательски дрожали. Рейне было несколько совестно что-то требовать, но она, как та, что спасла её, имеет же право?.. — Если я верну тебя сюда, мы сможем поговорить? Девочка торопливо кивнула и подскочила к порталу. При виде тумана за ним в глазах её мелькнула слишком не детская грусть, но всё же она решительно переступила черту. Из окошка она, несмотря на свою слабость, выбралась нечеловечески грациозно и, встав перед Рейной, немигающее уставилась на неё. Рейна не торопилась начинать разговор: слишком её поразила встреча с первым живым существом здесь. Девочка совершенно точно не была ни ангелом, ни дьяволом, она называла Лимбо домом и вполне могла быть одной из тех, что изгнали в первую войну. Но не должна ли она быть тогда старше раза в четыре? — Как тебя зовут? — узница решила начать с простого. Девочка озадаченно нахмурилась, словно припоминая нечто давно позабытое. Ожидание затягивалось. — Ты обещала мне, что будешь разговаривать, — напомнила Рейна. Девочка сжала зубы и опустила взгляд. — Блю, — наконец пробормотала она. — Так меня… называют. Дома. — Дома? — Да, — она снова нахмурилась, бледные губы тронула улыбка. — Дома… Больше всего на свете Рейне хотелось накинуться на первое живое и разумное существо за все годы своего заточения (не считая, конечно, Малаки) с вопросами, но она прекрасно понимала, что Блю в случае чего может очень быстро скрыться и никогда даже близко не подходить к её тюрьме. Терять такую возможность узнать о Лимбо «из первых уст» не хотелось. — А где этот дом находится? Рейна присела на ступеньки и призывно похлопала по камню рядом с собой. Несмотря на своё явное недоверие, Блю опустилась рядом: видимо, долгий сон давал о себе знать, и организм её ещё не окреп. — Это… сложно, — начала девочка, качая головой. — Я не знаю, в какой части Лимбо оказалась, на нижние уровни мы обычно не забираемся, а дороги я не помню, но наш город… он на самом верху, там, где туманы не так сильны. Выходит, Лимбо не ограничивается её тюрьмой! Едва удерживая воодушевление, Рейна придвинулась ближе. Искоса взглянув на неё, Блю неуловимым движением оказалась почти у края ступеньки. — У вас есть город? — Был, — сухо ответила она и тихо добавила. — Великий Нейтрал. Разговор явно не шёл. То ли Рейна разучилась общаться, то ли облик её не располагал к доверию, то ли Блю сама по себе не слишком разговорчива. Учитывая обстоятельства, здесь, наверное, верны все три версии. — Почему ты так меня называешь? — наконец задала вопрос узница, надеясь, что хотя бы об этом девочка захочет поговорить. — Недавно через Лимбо пронеслась Кощунственная волна, — медленно начала Блю. — Это уже случалось раньше, мы не предали этому значения. Одна стена на нижнем уровне, подумаешь. Мы ждали, пока Нейтрал за ней ослабеет, это дело обычное. А он… не слабел. Долго. А потом мы почувствовали, что сила за стеной растет. Мы никогда не встречали такого Нейтрала… Вот и назвали его Великим. В алых глазах её действительно можно было увидеть некое уважение и тень страха. Интересно, каких усилий стоит ей не показывать его? — Не думаю, что мне подходит это слово, — горько вздохнула Рейна. — В прошлой жизни я… совершила много плохого. Она ожидала как минимум хмурого взгляда, но вместо этого Блю лишь безразлично пожала плечами: — Это уже не важно. — Не важно? — Ты в Лимбо, Великий Нейтрал, — терпеливо пояснила она. — Здесь никто не будет осуждать тебя за что-то что ты совершила на Земле, на Небе или в Преисподней. Тогда ты была совершенно другим созданием. — Ангелом, — вдруг вставила Рейна. — Я была ангелом. И почти сразу же об этом пожалела: для Блю, очевидно, в этом не было никакого смысла. Саму же узницу снова неприятно кольнуло, фантомно зазудели крылья. — Ты тоскуешь по своей сущности? — в словах девочки слышалась недетская серьезность. — Моей?.. Да, — тихо призналась Рейна. — Очень. — Наши тоже тоскуют, — со знанием дела проговорила Блю. — Есть несколько Лимбичи, что крылья потеряли. В битве или сами… Но все — очень давно. Знаешь, Великий Нейтрал, это не так страшно, как кажется. Здесь всё равно не полетаешь. Ногу потерять и оказаться посреди стаи фероксов намного хуже. — Тебе, — криво усмехнулась Рейна. — Легко говорить. — Я, — Блю, кажется, смутилась. — Долго ни с кем не общалась. Вроде и хочется, но… — …кажется, что разучилась? — Да, — вздохнула она. — Что-то вроде этого. Они помолчали ещё немного — а потом вдруг Рейна решила рассказать ей о тех днях, когда была ангелом-хранителем. Сначала ей хотелось поделиться с девочкой хоть толикой Земных красок, показать, как там хорошо, но вскоре стало понятно, что хочется ей лишь одного: рассказать о лучшей части своей жизни хоть кому-то, пока не забыла сама. Блю, поначалу старавшаяся не показывать интерес, не удержалась и, широко распахнув алые глаза, придвинулась ближе. Первые годы практики Рейна, к сожалению, помнила смутно, но о последних рассказала так подробно, что, наверное, можно было бы написать роман. Неизвестно, сколько они сидели так, но было ясно одно: столько узница не говорила за все предыдущие годы заключения вместе взятые. А Блю, наверное, никогда раньше не слышала о Земле так много. Говорить о кощунстве не хотелось, и рассказ завершился на коротком рваном «и вот я попала сюда». — Тебе очень повезло, Великий Нетрал, — помолчав, задумчиво проговорила девочка, — что спустя столько лет ты всё ещё бодрствуешь. И помнишь. И не потеряла рассудок. «А вот это, малышка, спорно» — Думаю, ты могла бы многому научить нас, — продолжала она. — Не будь той стены, что не даёт нам попасть к тебе и твоих цепей, что мешают тебе покинуть камеру. — Я ищу способ, — Рейна сжала кулаки. — Пытаюсь выбраться отсюда. Но постоянно… постоянно что-то идёт не так. Я уже начинаю терять надежду. На лице Блю вдруг появилось задумчивое выражение. Она снова нахумрилась, явно что-то припоминая, настороженно взглянула на Рейну. Огромных трудов стоило не торопить её: седьмое чувство трубило, что это очень и очень важно. — Есть легенда, — тихо начала лимбичи. — Вернее, не легенда, а знание, что передавалось нам от самых первых… уже давно канувших в туманы воинов Большой Войны. Первых Лимбичи, которые когда-то отказались воевать. Ещё когда это место было только лишь тюрьмой, а ангелы были более жестоки, чем те, о которых ты мне рассказала, тех, кто попадал в эти камеры, возвращали. Возвращали для того, чтобы осудить на трибунале и решить судьбу преступника своими методами. «Было бы неплохо, дай они такое право мне!» — Говорят, для предателей у вечных было нечто похуже чем заключение. Но, когда в Лимбо скопилось слишком много беглецов, ангелы перестали спускаться к нам. Но… — Блю замялась. — Говорят, ключ всё же сохранился у высшего командования ангелов. — Если бы не цепи, я бы покинула Лимбо через любой свой портал! — Цепи здесь были не только у тебя, — возразила Блю, но вдруг стушевалась. — Впрочем, никто не сможет его достать. Раньше, может, и нашлись бы смельчаки, а сейчас… Слишком фантомной и оспоримой была эта легенда, слишком мало вероятности того, что ключ действительно существует и ещё не потерян. Великое чудо, если его всё ещё можно добыть! Однако Рейна, уже незнамо сколько лет пытающаяся освободиться, но раз за разом терпящая поражение, ухватилась за эту идею, словно утопающий за последнюю соломинку. — Если этот ключ действительно освободит меня, я готова помочь твоему народу! Девочка торопливо покачала головой: — Я бы пошла! Но… нет. Я никогда не была на Земле, Лимбо — мой дом, и покинуть его означает добровольную смерть, не иначе. Видно, абсолютно точно понятно: Блю, как и любой земной подросток, мечтала о приключениях и, как и любой из обитателей Лимбо, мечтала выбраться отсюда. Но между ней и мечтой стоял страх, который не перебить даже самой отчаянной надежде снова увидеть солнечный свет… или спасти дорогих существ. — Ты недооцениваешь себя. — А ты недооцениваешь Лимбо, — прошипела она. — Я — никто против любого мало-мальски собранного вечного, меня не учили выживать на Земле, меня никто не готовил и уж тем более никто не выберет. Последний избранный ушёл ещё задолго до того, как я провалилась в сон у стены твоей камеры — и наверняка умер! Если даже наши старейшины не уснули, они ни за что не отпустят меня! Прости, Нейтрал. Это… невозможно. — Тогда почему ты хочешь помочь мне? Не ври, я же вижу. Блю низко опустила голову, из-за завесы темных волос Рейна не видела её лица и уже собиралась что-нибудь сказать, как вдруг девочка тихо призналась: — Лимбо не убивает нас, но нас постоянно становится меньше. Мы… мы засыпаем. Кто-то просто ложится на пол и больше никогда не открывает глаз, замирает, сереет, никогда не возвращается к жизни. Я тоже заснула, я была уверена, что всё — конец, но ты… ты меня разбудила, — и уже намного тише добавила: — У нас такое никогда не получалось. Неизвестно сколько они сидели так, молча и думая каждая о своём, но вот Блю встала со ступеней и решительно проговорила: — Мне нужно к моему народу. Можно… можно я пройду через портал? На безумное мгновение Рейне не захотелось отпускать её, но благоразумие взяло верх, и через мгновение у края платформы появился портал, почти сливающийся с туманом. Блю же, что странно, не спешила прыгать в него и как можно скорее покидать отрезанную от всего Лимбо камеру. — Если у нас ещё остались сильные духом, я докажу остальным лимбичи необходимость добыть тот ключ, — абсолютно серьёзно проговорила она, остановившись рядом с порталом. — Я помню твой поступок, Великий Нейтрал. — Рейна, — вдруг хрипло добавила узница. — Меня звали Рейна. Сейчас это ангельское имя будто бы и не принадлежало ей. Какой вообще толк иметь имя, если называет тебя по нему лишь потерявший волю человек, да и то изредка, а единственные, кто хоть как-то её помнит, предпочитают громоздкое «Великий Нейтрал»?.. Блю смерила её спокойным взглядом и кивнула: — Я помню твой поступок, Рейна. И твоё обещание помочь моему народу. Если найдется смельчак… — А ты? — в последний раз тихо спросила Рейна. — Ты не считаешь себя смелой? Не считаешь, что способна спасти свой народ? Казалось, что-то должно было измениться. Иногда ведь и простого слова достаточно для того, чтобы кто-то поверил в себя! Но Блю лишь зажмурилась и, снова покачав головой, исчезла в портале. Окошко схлопнулось. Рейна снова осталась одна. Но теперь она помнила, каково это — общаться с кем-то и наслаждаться иллюзией того, что освобождение ближе, чем кажется… и разбиваться о неизменное разочарование. Злость комком подступила к горлу, и вот уже перед ней вспыхнуло с полдюжины окон, настроенных на школы вечных. Новость о каком-то там ключе не меняла ровным счетом ничего. Рейне по-прежнему надо было выбираться из Лимбо своими силами. И, если она выберется и не найдёт себя в новом мире, теперь у неё есть шанс стать кем-то значимым для целого народа. Который, в отличие от сородичей, её не забыл. Но сначала — освобождение.