letter from a star

Две первые встречи в общей сложности складываются в несколько неловких минут – и это ровно вдвое меньше, чем Чонгук смотрит на Тэхёна в их третью встречу. Воздух в городе пропитывает невесомое тепло. День – солнце, день – нежность. Кроны деревьев вдоль парковой аллеи тонут в мерцающих небесных лучах и сияют насыщенным цветом, расстилая по узким дорожкам мазки теней и обрушиваясь густым щекочущим нос запахом листвы. Главная дорога купается под солнцем, а фонтан в самом центре парка искрится переливающимися струями воды, словно как из какой-нибудь сказки, как портал в параллельный мир или сгусток внеземного волшебства, которого, конечно же, не существует (просто так принято думать), но которое совершенно точно здесь. Чонгук ходит через этот парк несколько раз в неделю, но сегодня он впервые видит тут Тэхёна. В первый раз здесь, в третий за то время, что знает его. Волшебства не существует, думает Чонгук. Но всё равно останавливается – замирает, – невольно, будто завороженный магическим свечением, переливами фонтанных брызг и отражающегося в белом камне солнца. Он стоит посередине аллеи и смотрит. В одночасье лишившийся воли. Околдованный. Тэхён вполоборота сидит на бортике фонтана, в одной руке за лямку сжимает детский рюкзачок (с расстояния не видно, но кажется – с пандами), а другой придерживает маленького ребёнка, так и норовящегося коснутся пальцами воды. Тэхён не обращает внимания на происходящее вокруг, внимательно следит за тем, чтобы мальчишка по неосторожности не кувыркнулся в фонтан, а Чонгук просто останавливается посреди дороги и... Смотрит. Смотрит-смотрит-смотрит. Неотрывно. Потому что Тэхён улыбается, и это становится самой тёплой вещью, которую Чонгук когда-либо видел. Естественно, он не думает, что должен подойти или что-то такое. По сути – они даже не знакомы толком, чтобы можно было вот так мимоходом окликнуть и хотя бы просто помахать рукой. Тэхён всего лишь нелепо облил его кофе когда-то там в прошлой жизни, и Чонгук вообще не думает, что способен на нечто подобное. Но сейчас ему, отчего-то, очень хочется это сделать. Он ощущает себя незрелым школьником, когда всеми силами подавляет клокочущее в груди чувство (сродни тому, когда употребляешь слишком много кофеина), нервно сглатывает и старается не растерять остатки самообладания. Мальчишка рядом с Тэхёном всё-таки дотягивается до струи фонтана. Шкодливо ударяет по ней ладонью, окатывая всё в радиусе полуметра брызгами, и заливисто смеётся, когда капли попадают на свободную тёмно-синюю клетчатую рубашку Тэхёна с закатанными до локтя рукавами, а у того глаза округлившиеся и лицо такое, прямо говорящее – «ах ты мелкий засранец». Но ребёнок продолжает смеяться, потому что Тэхён нисколько не выглядит разозлённым. Потому что он улыбается ещё теплее. Невнятный узел в груди Чонгука превращается в солнце. Ему кажется, что можно простоять так целую вечность. И он даже принимает свою судьбу целиком и полностью, отдавая всего себя – невесомого и заколдованного – под ласковые лучи. Но Тэхён вдруг поднимает глаза. И их взгляды совершенно случайно сталкиваются в эту же секунду. (словно все их встречи – нелепые случайности) Улыбка сползает с губ Тэхёна, когда он чуть прищуривается, будто вглядываясь в солнечную яркость, а после снова возвращается. Но уже немного другая – более спокойная, ненавязчивая, невесомая. И Чонгук, как последний дурак, запоздало осознаёт, как его собственные уголки губ тоже тянутся вверх. Чонгук одет не так галантно и интеллигентно, как тогда в кафе; на нём нет ни приятно-кремового пальто (как и уверенности, что оно вообще теперь пригодно для носки), ни рубашки под, ни тёмных брюк – хотя нельзя не признать, что в мешковатом свитшоте и драных джинсах он всё ещё выглядит восхитительно, – но даже без всего этого Тэхён узнаёт его практически сразу. Просто отчего-то даже не сомневается, что это не кто-то, похожий на Чонгука, а именно сам Чонгук. Всего лишь тот, кого Тэхён видит третий раз в своей жизни, но которого не вспомнить – почему-то – нельзя. У Чонгука вид немного растерянный (потерянный?), и Тэхён справедливо думает, что это вполне может быть вызвано остаточными, но определённо яркими эмоциями от их первой встречи – он ведь на него целый поднос кофе опрокинул, и Чонгука, если честно, можно понять... Тэхён буквально читает по его застывшему лицу «подойти-не подойти-пройти мимо-или и вовсе обойти за сотню метров от греха подальше», и это кажется ему... забавным? Чем-то, от чего лёгкая улыбка против воли появляется на лице. У Тэхёна, если подумать, не так много поводов для искренних улыбок. Чонгук, отчего-то, оказывается одним из них. (словно всё, что есть между ними – нелепые случайности) Тэхёна неожиданно окатывает новой порцией брызг. Он быстро-быстро моргает, приходя в себя (в последнее время он слишком часто выпадает из реальности, и это кажется как минимум неловким), и поворачивает голову к Хансону. Тот дуется в крайней степени недовольства и смотрит осуждающе: – Ты меня даже не слушаешь. Тэхён за завязки с кисточками поправляет полосатую шапку на голове мальчика и по-свойски треплет за щёку. – Я всегда слушаю тебя. Хансон смотрит взглядом «ну ты конечно можешь попробовать соврать, но меня так просто не проведёшь», поджимает губы, но ребячливое любопытство всё-таки берёт верх, и он так же быстро, как и всегда, забывает про свою обиду и тут же начинает крутить головой. – Куда ты смотрел? Что там? Покажи! Тараторя и озираясь по сторонам, Хансон чуть не валится с бортика фонтана – Тэхён успевает крепко схватить его за капюшон и поставить на асфальт. – Осторожн- – Ну покажи! Тэхён безысходно вздыхает. У Хансона есть два режима: супер-милый мальчик, который сидит, обложившись книжками с картинками и ворохом игрушек, и которому хоть трава не расти – он с места не сдвинется и будет тихонько рассматривать иллюстрации добрых полдня (это как раз-таки были одни из самых беззаботных моментов для Тэхёна); и второй – когда ему что-то любопытно настолько, что он не угомонится, пока всё не разузнает. Придерживая крутящегося юлой мальчишку, Тэхён вспоминает про Чонгука и поднимает глаза, а умненький Хансон тут же цепляется за его взгляд и поворачивается на сто восемьдесят, устремляя всё своё внимание на парковую аллею. У Тэхёна одновременно рука ко лбу от зашкаливающей неловкости и рвущийся наружу смешок от вида выражения лица Чонгука в момент, когда Хансон, замерев на мгновение, после громко озвучивает: – Это твой друг? – и начинает радостно размахивать руками. – Твой друг, Тэтэ? Тогда мы должны позвать его к нам! Тэхён сглатывает и как-то размыто кивает на выжидающий взгляд. Ну а что он ещё может ему ответить? Что он сначала облил этого парня с ног до головы горячим кофе, а потом призадумался и подумал, что м-м, а парень-то, оказывается, ничего такой, кстати говоря... – Нехорошо показывать пальцем, Хансон-а, – только и выдаёт Тэхён, и ловит себя на том, что краснеет. Вот только из-за неловкости ли?... Ребёнок тут же спохватывается, прижимая руки по швам. – Прости, я забыл! Тэхён надеется, что тема закрыта, и Хансон сейчас отвлечется на какую-нибудь птичку, но как бы не так. Ещё Тэхён с облегчением понимает, что он не единственный, кто в данный момент ощущает странные чувства. Выражение лица Чонгука достигает пика растерянности именно тогда, когда мальчишка отскакивает от Тэхёна и на радостях несётся к нему, и Чонгук – без шуток – просто понятия не имеет, что сейчас должен сделать. Он машинально присаживается, чтобы в случае чего поймать ребёнка и не дать ему споткнуться, но тот пусть и торопливо, но довольно ловко перебирает ножками и останавливается аккурат прямо перед ним. Мальчик изучающе смотрит, а Чонгук невольно улавливает их внешнее сходство с самим Тэхёном. Те же большие глаза, длинные ресницы, немного смуглая кожа и... очень тёплая улыбка. – Сильвестр и Твити! – детский палец указывает на рисунок на свитшоте Чонгука. Мультяшное изображение чёрного кота и пронырливого цыплёнка на груди, похоже, очень воодушевило малыша. – Знаешь их? – спрашивает Чонгук, улыбнувшись. Тот в ответ быстро-быстро кивает. И тут же тянет к Чонгуку раскрытую ладонь: – Меня зовут Хансон. Растерянному Чонгуку не остаётся ничего, кроме как аккуратно пожать маленькую (совсем хрустальную) руку и тоже представиться. – Ты уже и здороваться умеешь, как большой мальчик? – преувеличенно удивлённо вскидывает брови он. Хансон гордо задирает нос: – Я и есть большой мальчик. Мне четыре, – в подтверждение он выставляет четыре пальца. И не менее значимо сообщает: – А здороваться так меня Тэтэ научил. – Какой Тэтэ... молодец. – Я знаю. Если бы Чонгук слышал, как Тэхён подошёл к ним, он бы, вероятно, не стал этого произносить. Но он не расслышал его шагов, а потому теперь чувствует себя в большей степени неловко, чем пару минут назад, хотя казалось бы – куда сильнее. Настолько, что он ляпает ещё более дурацкую вещь. – Сегодня ты выглядишь намного лучше. Чонгук хорошо помнит, что в тот день, в кафе, Тэхёну то ли нездоровилось, то ли парень просто чувствовал себя неважно, и он лишь хотел выразить, ну, например, безобидное беспокойство ситуацией и радость от того, что сейчас всё в порядке? В итоге же левая бровь Тэхёна скептично изгибается. – Твои комплименты немного... специфичны. Пожалуй, Чонгук ещё никогда не чувствовал себя так по-идиотски. Он поднимается с корточек и в прямом смысле не знает куда себя деть. – Я не то имел в виду... Тэхёну вновь становится забавно. А потом он опять, кажется, заходится румянцем, очень надеясь, что это всего лишь плод его фантазии, и он сейчас не выглядит, как смущённая школьница. Получилось бы очень глупо. – Не утруждайся. Я понял, – Тэхён тянет вверх уголки губ и отводит взгляд в сторону, – спасибо. Чонгук смотрит на него и улыбается тоже. А солнце в его груди способно согреть всю вселенную. Снизу вверх Хансон задумчиво смотрит то на Тэхёна, то на своего нового друга (ведь друг Тэтэ – автоматически его друг тоже) и вскидывает руки: – Мы идем есть мороженое или как? // Тэхён немного упускает из вида тот момент, когда получается так, что Чонгук тоже идёт есть мороженое с ними. Он осознает это уже тогда, когда они все вместе занимают круглый столик у окна, за стеклом мелькают прохожие и открывается замечательный вид на парк через дорогу, а Хансон, сидящий у него на коленях, ложкой делает кучку из конфетной посыпки поверх ванильного шарика. Тэхён запоздало думает, что, наверное не стоило этого делать. Что их нелепая случайность и третья встреча немного затянулись. – А вот Тэтэ не нравится мультик про Твити, – жалуется между делом Хансон. Искренне сожалея, Чонгук качает головой и поднимает взгляд с мальчика на Тэхёна. – Это почему же? – Потому что он явный плагиат на Тома и Джерри, а это не очень-то и круто, – не придавая значения глупости поднятой темы, всерьёз заявляет Тэхён. – И я не говорил, что мне не нравится, я сказал, что мне не интересно. Забыв про мороженое, Хансон задирает на него голову, готовый спорить и отстаивать своё до конца. – Нет, говорил! – дрыгая ногами, уверяет он. Они ещё около пары минут перекидываются короткими комментариями в духе: «говорил», «нет», «говорил!», «не говорил!», «врать – плохо, Тэтэ!» и «я сейчас съем твою порцию», на которой, в общем-то, и было обоюдно решено отложить дебаты до лучших времен, а Чонгук всё это время смотрел на них со стороны и силился вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя хотя бы в половину так уютно, как сейчас. (и это казалось ему таким странным и... нормальным одновременно?) – Тогда я позову Чонгука смотреть этот мультик, раз ты не хочешь, – обиженно бубнит себе под нос Хансон, ковыряя ложкой мороженое. И поднимает на того выжидающий взгляд: – Ты ведь придёшь? У Чонгука в голове бесконечное «э-э-э» и растерянность; он смотрит на Тэхёна, но тот лишь безучастно рассматривает улицу за окном, и не находит ничего другого, кроме: – Конечно приду, раз ты приглашаешь. Хансон снова выглядит довольным и наконец-то принимается за десерт. Тэхён всё так же смотрит за окно. Он заговаривает только тогда, когда ребёнок, утомившись гулянкой и доев мороженое, засыпает прямо у него на руках. Чонгук плохо соображает, почему так вышло, но он уверен, что предпочёл бы ничего не слышать. – Только не говори, что ты тоже чувствуешь это, – тихо произносит Тэхён. – Пожалуйста. (наша нелепая случайность и так зашла слишком далеко) Пусть Чонгук и отказывается принимать происходящее (случившееся) в нём самом, но он бы соврал, если бы сказал, что не понимает сказанного. Он лишь не понимает... – Почему? Губы Тэхёна трогает вымученная усмешка. (потому что я не смогу, и не важно, насколько сильно я буду хотеть этого) Но вслух он не отвечает ничего. Тэхён осторожно кладет голову спящего Хансона себе на плечо, поудобнее обхватывает его руками и покидает кафе, стараясь громко не звенеть колокольчиком на двери. В их третью встречу Тэхён снова от него уходит. Солнце в груди Чонгука превращается в больной ком. (потому что он, кажется, тоже)