Catch me, if you can

Дыщ-дыщ. Глухие удары сердца заполнили собой все пространство, оглушая. — Зачем тебе микронаушник, Малия? Дыщ-дыщ. От притока крови в голове начало шуметь, и я запоздало слышу слабый сигнал в ухе. Это Фил оборвала связь. Полностью, окончательно, так, чтобы не отследили. Я теперь одна. Дыщ-дыщ. Поднимаю взгляд, но перед глазами все плывет. Пытаюсь сконцентрироваться, но не выходит. Дыхание сбилось. В голове шум. Я прокололась. Сильно прокололась. Дыщ-дыщ. Время словно замедляется, и в эту же секунду в голове вспыхивает фейерверк из мыслей, каждая из которых, как выкрутиться из этой ситуации. И одна глупее другой. Я беспомощно пытаюсь ухватиться хотя бы за одну, в голове за секунду строятся и рушатся новые легенды, способные вытащить меня. Но все они разбиваются о страх разоблачения. И все меркнет перед глазами, даже удивленное лицо Лайта и невозмутимый Ватари с подносом со сладостями в руках. Все, кроме него. Он все так же продолжает возвышаться надо мной, показывая явное превосходство, и словно поймав туже нить времени, вместе со мной замирает, продолжая прожигать темно-голубыми глазами, однако из-за расширенных зрачков кажущимися бездонно черными. Чертов ублюдок. Но влипла я по своей глупости. Из-за своего идиотского самомнения. «Тише едешь, дальше будешь», да? Лучше бы молчала в тряпочку. — Что, прости? — кое-как выдавливаю я, беспокойно заерзав в кресле, и мир возвращается на свое место. Я снова вижу Лайта, Ватари, ставящего новые порции со сладостями на стол. И его. Он все тот же: поза, холодный взгляд. Но кое-что меняется. Теперь он смотрит на меня совсем по-другому. Словно уже осознал, кто я. От этого взгляда прямо мурашки по коже, и я ловлю себя на мысли, словно спалилась не перед обычным агентом, а перед самым страшным своим кошмаром — L. Страх противно заполняет тело, и мне с трудом удается его контролировать, чтобы ничем не выдать себя. Секунды тянутся как минуты, и каждую из них я вдалбливаю в свою голову, что стоящий передо мной человек вовсе не он. Что у меня все еще есть шанс. — Микронаушник, зачем он тебе? — спокойно повторяет Рюдзаки, заставляя меня собраться с мыслями, но из-за волнения, от которого я практически задыхаюсь, мне едва ли удается это сделать. Такое у меня бывает только в двух случаях: когда я вот-вот украду нечто невероятно ценное или, когда копы вот-вот схватят меня за хвост. Так проколоться, как стыдно, как же стыдно! — Эм, а я могу не отвечать? — тихо мямлю я, в слабой попытке оттянуть время, чтобы успеть придумать выход. Не выдерживая настороженных и обвиняющих взглядов отворачиваюсь к стенке, еще больше краснея под пристальными взглядами всех присутствующих. Наряду с идеями, как выйти из ситуации, в голове едва промелькают воспоминания первой кражи, после которой меня чуть бы не поймали. Это было пять лет назад и как иронично, что сейчас я чувствую себя той же самой неуверенной в себе, заплаканной, пугливой девчонкой, которую вот-вот накажут, и о ее позоре узнает вся округа. Так не пойдет. Нужно собраться, нужно срочно собраться! Я больше не та маленькая девочка, которую легко запугать! Я Лиса, получившая прозвище не просто так. И я обхитрю тебя, Рюдзаки. — Думаю, у тебя нет выбора, — тем временем молвит мой оппонент. И из-за этой его флегматичной рожи хочется как следует врезать, чтоб перестал казаться таким спокойным. Шумно сглатывая, достаю бежевый наушник и отдаю его Рюдзаки. Помедлив, выдавливаю то, что кажется более рациональным в сложившейся ситуации. — Это для экзаменов. — Экзаменов? — удивленно спрашивает Соитиро, и я киваю, все еще смотря в стену и придумывая на ходу. Создавать и продумывать действенные планы у меня никогда не получалось, а вот импровизировать — всегда пожалуйста. Главное потом не заблудиться в собственной лжи. — Для математики. Я полный ноль в математике, — бурчу я, и все же нахожу в себе силы повернуться, чтобы отразить на лице как можно больше правдоподобных эмоций. — Меня отправили в эту страну, как одну из лучших учениц колледжа. В Америке я просто договаривалась со старшими, и они отдавали мне ответы на контрольные. И только благодаря этому я выезжала по математике. Но Япония — не Америка. Тут так не прокатывает. И только представьте, что бы было, если бы я завалила здесь эту чертову математику. Это был бы позор. Там одна из лучших, а тут полный ноль. Отстойно, — эмоционально краснея и размахивая руками, я пыталась казаться оскорбленной своим поражением до глубины души, ведь теперь судя по легенде, математику мне вряд ли сдать. Чтобы хорошо лгать, нужно искренне верить в то, что выдаешь за правду. — Поэтому ты решила использовать наушник? — хмыкнул Рюдзаки и, наконец, перестал нависать надо мной, снова усевшись на диван с ногами и рассматривая девайс, держа его в своей манере — двумя пальцами. Не успей я более-менее изучить его, благодаря наблюдениям, подумала бы, что парень брезгует. А так свои вон пироженки он точно так же берет. — Ага, — буркнула я, нахохолившись и недовольно смотря на парня, одним лишь видом пытаясь вызвать в нем совесть от того, что забрал такую необходимую для меня вещь. — Приходится крутиться. Я никогда не пользовалась им, хотела попробовать, но не думала, что он… заработает здесь. Наверное, брак, — сыграла дурочку я. Обычно всегда срабатывает, я же "блондинка". — И кто должен был быть на том конце? — продолжает допрос брюнет, снова впиваясь в меня цепким взглядом. Я непроизвольно сглатываю. А вот это был непродуманный момент, на котором буквально новорожденная легенда грозила запнуться и развалиться в дребезг. — Я… — запинаюсь, просто не зная, что сказать. Подставить одного из однокурсников, так они сто процентов проверят. — Я еще не выбрала. Рюдзаки выгибает бровь, а уголок губ дергается. Внутренняя интуиция подсказывает, что брюнет явно насмехается. Будь он более эмоционален, это было бы понятнее, а так постоянно приходиться гадать. А этот парень явно подкован: отлично знает, что мимика человека говорит гораздо искреннее и понятнее слов. И ее явное подавление у этого индивида говорит о том, что ему есть, что скрывать, и он не хочет давать даже шанса другим понять или разгадать его намерения и мысли. Судя по всему, он подавляет абсолютно все, стремясь сделаться намного скрытнее для своих оппонентов, и даже не создаёт и шанса, чтобы те попытались сыграть на его эмоциях. Неплохо. Иронично, что у меня точно обратная стратегия: вместо подавления, я стремлюсь навешать на себя как раз-таки как можно больше различных эмоций-масок, чтобы с помощью них прощупывать чужую почву (характер), и получать возможность выехать из практически любой ситуации. Заплакать как маленький ребенок и выдавить жалость? Ладно. В момент стать хладнокровным убийцей, бессовестно блефуя для достижения цели? — еще лучше. В умелых руках это отличное оружие и способ. И мне очень любопытно, чья стратегия окажется лучше. — Правда, что ли? — брюнет слегка улыбается, и я почти уверена, что он думает, что фактически подловил меня. — И как же ты собиралась его проверять? Чертов сукин сын. Явно чувствует мою ложь и хочет вытолкнуть на чистую воду. — Я должен был быть на том конце, — вдруг вклинивается Лайт, из-за чего все присутствующие удивленно уставились на него. — Не пытайся выгородить меня, Мал, — мягко улыбается шатен, смотря прямо в глаза. — В этом нет ничего такого. «"Ничего такого" если не считать это мелким преступлением, а ты сын полицейского». — мелькает у меня в голове.  — Это правда? — выжидающе спрашивает детектив, внимательно следя за Лайтом. Неужели он огорчен? — Да, это правда, Рюдзаки. У Малии действительно проблемы с математикой, и я уже несколько месяцев помогаю ей. Однако, если не дано, то не дано, — разводит руками младший Ягами и снова улыбается. — Я сам предложил ей эту идею, потому что слышу о несданной сессии чаще, чем слово «привет». Я благодарно, с легкой виной, смотрю на Ягами, поддерживая маску, хотя на самом деле просто в шоке. Пытаясь понять, на кой-черт он вообще меня выгораживает, я не нахожу ни одной веской причины, что не может не настораживать. Но так или иначе, моя легенда устояла, и за это я благодарна парню. А разобраться с причиной его поступка можно будет и позже. — Это очень странно, Лайт, учитывая, что ты должен знать, что это административное преступление, — мне или показалось, или брюнет сказал это с некой досадой? — Я знаю это, Рюдзаки. Но моему другу нужна была помощь, так почему не оказать ее, если от этого никто не пострадает? — отвечает шатен с такой искренностью в голосе, что не поверить невозможно. Однако в следующую секунду Лайт кидает на меня лукавый взгляд, и я словно вижу такую же лукавую усмешку, хотя на деле парень сохраняет прежнее выражение лица. Да уж, я не зря не недооценивала этого гения, он играет с масками практически так же искусно, как и я. Только вот мотивы мне его до сих пор непонятны. Брюнет не отвечает. Он снова закусывает ноготь большого пальца и задумчиво смотрит в стену. Я смотрю на Лайта, пытаясь понять, что тот задумал. Но в его глазах я не вижу ничего, кроме хитрого блеска. И этот блеск мне не нравится. Словно я теперь обязана ему. Конечно, я обязана, но он так смотрит, словно вместо того, чтобы меня загнал в невидимую ловушку Рюдзаки, загнал он. Хотя, может это все паранойя. Брюнет может сколько угодно считать его кандидатом в Киры, но за все время нашего знакомства я не заметила в парне ничего такого. Ни жестокости, ни злорадства, ни злости к преступникам. Лайт открыт и добр, и даже о тех, кто ему не нравится он никогда не высказывается плохо. Хотя… может это всего лишь маска, подобная моим? Если честно, я не знаю. Все-таки Лайт такая же темная лошадка, что и Рюдзаки, только вот шатену я доверяю куда больше. Он не может быть Кирой. Я не хочу в это верить. Да и будь он Кирой, выручать меня было бы невыгодно. Агент сказал, что подозревает одного из нас, если бы попалась я, Лайту-Кире это было бы только на руку. — Тем не менее, это ничего не меняет, — заключает наконец брюнет. — То, что вы говорите, может являться правдой. Я готов поверить, что это, — он снова смотрит на наушник, — лишь хитрый способ продержаться на плаву. Но в тоже время… — юноша опять задумывается и горбится еще сильнее. — Это все может быть лишь очень хорошо слаженной работой, — жестко заключает брюнет и впивается почему-то именно в меня обманчиво спокойным взглядом. — Если один из вас Кира, то я уверен на 92 процента, что второй его сообщник. — Не понимаю, на чем основаны твои выводы, Рюдзаки? — снова встревает Соитиро и подходит ближе, так, что теперь попадает в мое поле зрения. — Ты установил камеры в моем доме, даже несмотря на то, что помимо моей семьи там жил совершенно посторонний человек. Мы с тобой вместе наблюдали за ними, и никто не сделал ничего, что могло бы точно утвердить, что один из них является Кирой. Ты наблюдал за ними в университете. Теперь ты привел их сюда, словно на допрос. А то, что у Малии оказался наушник, совсем не значит, что она Кира. — Не значит, — согласился брюнет, спокойно все выслушав. — Но и не отрицает, — добавляет он, беря кружку с чаем. — Я всего лишь прошу их побыть некоторое время у меня на виду, господин Соитиро. Я не заковываю их в наручники, не сажаю за решетку, хотя мог бы. Думаю, это вполне справедливо, не так ли? Старший Ягами мнётся, он явно недоволен тем, что после всего его сына все еще подозревают, но очевидно не может не согласиться с разумными доводами брюнета. Тем ни менее, даже если капитан полиции и выгораживает только своего сына, я все равно благодарна ему за то, что заступился. Наверное, из всех присутствующих он единственный, кто решается оспаривать доводы Рюдзаки. — А теперь, если ни у кого больше нет вопросов и возражений, — проговаривает брюнет, запихнув леденец на палочке за щеку, — Мацуда, будь добр, проводи мисс Квин в ее временную комнату, а господин Ягами можете, наконец, поговорить с Лайтом и ввести его в полный курс дела. Я выгибаю бровь, то есть меня посвящать не собираются? Хотя, если честно, не сильно расстраиваюсь. Да и после такого эмоционального представления меня наверняка считают лишь глупой блондинкой, не способной ничем помочь. Учитывая, что я планировала все же влиться в расследование и узнать абсолютно все детали, такой итог немного опечалил. Все у меня не как у людей! Вечно хрень какая-нибудь все испортит. Хотя, на самом деле, нужно быть благодарной, что я вообще кое-как выехала из не очень приятной ситуации. Не без помощи, конечно. Но все могло закончиться намного хуже. Лайт, что же ты за фрукт такой? И какую роль еще сыграешь?